Анатолий Безуглов - Прокурор
- Есть, конечно. И скальпель.
- Хорошо. А какую анестезию?
Галина Еремеевна развела руками.
- У меня дома только новокаин, - серьезно сказал Межерицкий. - Что ж, обойдемся им. И бог, как говорится, в помощь...
"Операционную" устроили на кухне. В спасении птицы приняли участие все. Межерицкий оперировал, Галина Еремеевна подавала инструмент и салфетки, сделанные из бинта. Володя и Захар Петрович держали журавля.
Когда на месте лапы у птицы осталась культя, тщательно обработанная и забинтованная, Борис Матвеевич вытер вспотевший лоб.
- Как же он, сердечный, будет теперь ходить, стоять? - спросил он.
- Что-нибудь придумаем, - откликнулся Володя. - Сделаем протез, верно, папа?
- Сначала пусть заживет, - сказала Галина Еремеевна. - А насчет протеза - идея.
Володя устроил в своей комнате из старой одежды удобное гнездо, где птица тут же и уснула.
* * *
В среду, промучившись весь день, следователь Глаголев все-таки решился зайти к Измайлову, чтобы поговорить о деле с этим злополучным чемоданом. Повод был. Евгений Родионович закончил производством одно дело - о хищении в гастрономе. Надо было утвердить обвинительное заключение.
С этого дела Глаголев и начал.
Измайлов углубился в чтение обвинительного заключения. И, по мере того как знакомился, все больше хмурился.
- Я думаю, все ясно, - бодрым голосом сказал следователь.
Прокурор отложил бумагу и попросил само "дело". Глаголев подал ему папку, присовокупив:
- Обвиняемый сознался... Все подтверждено материалами следствия.
Измайлов, внимательно ознакомившись с показаниями обвиняемого, вздохнул:
- Евгений Родионович, неужели вы сами не были в таком возрасте?
- Но ведь это чистое хищение?
- Хищение хищению рознь... Ну что этот парнишка стащил?
- Полтора килограмма конфет "Каракум" и шоколадный набор "Весна" с витрины. Правда, коробка оказалась с муляжом. Ошибка, так сказать, в объекте...
- Ну да, вместо шоколада в золотых бумажках, наверное, деревяшки завернуты?
- Кусочки поролона, - буркнул Глаголев.
Измайлов закрыл папку, положил сверху обвинительное заключение и отдал следователю.
- Вот что, Евгений Родионович, я считаю, что дело надо прекратить, а материалы передать в комиссию по делам несовершеннолетних.
- Но как же так? Проникнуть в магазин... Все заранее обдумано... А если бы он в ювелирный так?
- Тогда бы и разговор был другой. - Прокурор улыбнулся и, видя недовольное лицо следователя, добавил: - Я не говорю, что за это надо гладить по голове. Но... Искалечить жизнь легко, а вот исправить - ох как трудно... Что у них в семье?
- Неважно... Мать пьет...
- Вот видите, парню и так несладко живется, да еще мы его подтолкнем... Я вижу, вы со мной не согласны?
- А как же борьба с детской преступностью? А приказ прокурора области на этот счет?
- Приказы, Евгений Родионович, тоже надо уметь читать...
- Хорошо. Я завтра же передам материалы в комиссию по делам несовершеннолетних.
- Вы никогда в детстве не лазили в чужой сад?
- Я коренной москвич, Захар Петрович. Родился на Маросейке. Улица Богдана Хмельницкого теперь. Какие там сады...
- А я лазил. Попади я тогда в руки к человеку с вашими убеждениями, не знаю, как сложилась бы моя дальнейшая судьба, - с улыбкой закончил Измайлов. - У вас еще что-то?
- Да. - Глаголев взял другую папку. - Не поспешили мы, возбудив дело по факту обнаружения чемодана в радиомастерской?
- Почему вы так считаете? - спросил Измайлов.
- Тухлое это дело, Захар Петрович. Не найти нам владельца чемодана, это как пить дать. И тогда еще одно нераскрытое преступление, еще одна "висячка".
- А какие меры приняты?
- Да уж и не знаю, что еще придумать. Третий день милиция работает. Всем участковым инспекторам, милицейским постам раздали приметы неизвестного. Даже ГАИ подключили.
- Еще что?
- Предъявили Зубцову фотографии лиц, привлекавшихся ранее к ответственности за спекуляцию, и тех, кто состоит на учете в милиции.
- Не опознал, значит?
- Нет. Так что, скорее всего, хозяин чемодана не зорянский. И, видимо, смотался из города. Не объявлять же нам всесоюзный розыск. Да и кого искать? Ведь, кроме портрета со слов Зубцова, мы ничем не располагаем!
- Как это ничем? - удивился прокурор. - А изъятые вещи?
- На базу зорянского горпромторга все эти товары не поступали. Я самолично ездил, показывал образцы.
- Допустим, у нас в продаже их не было. Но ведь не с неба же они свалились? Их где-то взяли, может быть, со склада базы или с черного хода магазина. Украли, наконец! Вы задумывались над этим?
Измайлов почувствовал, что говорит излишне резко. Однако настроение следователя ему не нравилось, и скрывать свое отношение прокурор не собирался.
- Конечно, думал, - обиженно произнес Глаголев. - Но посудите сами: и джинсы, и майки, и сумки, что были в чемодане, - все заграничное. Как они попали к нам в Зорянск, одному богу, а вернее - черту, известно. Что же касается человека, оставившего чемодан у Зубцова, - тоже загадка... Как же мне решать задачу, где сплошь неизвестные? За что ухватиться?
- А Зубцов? - спросил прокурор. - Вы уверены, что он ко всей этой истории не имеет никакого отношения?
- Да как не верить, Захар Петрович? Все, ну, буквально все, с кем я беседовал, характеризуют радиомастера только с положительной стороны. И в управлении бытового обслуживания, и сотрудники рынка... Старший лейтенант Коршунов с соседями Зубцова говорил. Не пьет. Даже не курит... Потом, зачем ему связываться со спекулянтами? Мастер он отличный, зарабатывает двести - двести пятьдесят рублей в месяц. Жены нет. Живет у матери. У них свой дом, корова... Нет, не вижу я смысла для него лезть в сомнительные авантюры.
- И что вы предлагаете, Евгений Родионович?
- Прекратить дело.
- На каком основании?
Следователь задумался.
- Нет у нас такого основания, - сказал Измайлов, не дождавшись ответа.
- Тогда что делать дальше? - в свою очередь, спросил следователь.
- Искать преступника. Подумайте, речь идет о товарах на такую сумму. Больше десяти тысяч! Не мелкий спекулянтишка! Размах! Чувствуется серьезная утечка где-то. А возможно, тут и не спекуляция. Хищение или контрабанда.
- Хорошо, а если приостановить? - не сдавался Глаголев. - На основании статьи сто девяносто пятой, пункт три, Уголовно-процессуального кодекса... "В случае неустановления лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности..." Пусть милиция, оперативники скажут свое слово. Им, как говорится, и карты в руки.
- Значит, хотите переложить груз на чужую спину? Найдете - хорошо, а не найдете... - Прокурор недовольно покачал головой. - Так не пойдет, Евгений Родионович. Поймите, оперативная служба милиции - это глаза, уши, нюх нашего брата следователя. А вы - мозговой центр! И призваны, обязаны направлять их поиск. К вам подключен отличный работник, Коршунов. Недостаточно - попросим еще.
- Не знаю, зачем нам обрекать себя на заведомо бесперспективное дело? - вздохнул следователь. - Потом придется продлевать срок расследования, объясняться... Или вообще ляжет грузом, как нераскрытое. А отчетность... - Он не договорил, поднялся.
- Странно, Евгений Родионович, что вы не рветесь в бой. Молодой, только начинаете как следователь. А ждете, когда факты и улики сами свалятся с неба. Не ждать их надо, а искать... Другого пути нет. Ясно?
- Попробую, - с кислой миной ответил Глаголев.
Когда дверь за ним закрылась, Измайлов подумал, что, с одной стороны, доводы Евгения Родионовича были довольно серьезными - случай с чемоданом мог оказаться неразрешимой проблемой, с которой, увы, сталкиваются порой следственные органы. Продление срока предварительного следствия, нераскрытые дела... Для отчетности - вещь неприятная.
"Ох уж эта статистика! - невесело размышлял Захар Петрович. - Разве можно за цифрами увидеть настоящую картину? Особенно в работе следователя. Сколько сил, сколько бессонных ночей и напряженных дней требуется иной раз для разоблачения и поимки преступника! И кто потом помнит само дело, его конкретные обстоятельства? Только следователь. В отчетах же лишь цифры, безликие и бесстрастные... К сожалению, именно по ним часто судят о работе и следователей и прокуроров. Правда, на последнем Всесоюзном совещании лучших следователей Генеральный прокурор Союза ССР заявил, что о следователях будут судить не по статотчетам, а по конкретным делам..."
Измайлов посмотрел на часы. Рабочий день давно кончился.
Когда он вышел из дверей прокуратуры, Май, стоя возле автомашины, сиял от удовольствия. Захар Петрович открыл дверцу рядом с водителем.
- Неужели не заметили? - огорченно произнес шофер, направляясь к своей дверце.
- А что? - удивился прокурор.
Май указал на бампер.
Измайлов оглядел машину и улыбнулся: над бампером красовались еще две фары. С желтыми стеклами.
- Каково, а? - торжествовал Май, когда они снова уселись в машину.
