Екатерина Лесина - Рубиновое сердце богини
– Более чем, – огрызнулся Георгий.
– Итак, начнем. Правила простые: я задаю вопрос – вы отвечаете. Правдиво, достоверно и максимально подробно. Начнем. Баюн Георгий Алексеевич?
Баюн Георгий Алексеевич кивнул, соглашаясь.
– Итак, Георгий Алексеевич, расскажите, что произошло.
Будь на месте Баюна киношный Лукас, он бы порадовал зрителей красивой игрой с отчаянием в глазах и скупыми, преисполненными достоинства мужскими слезами, но, к счастью, реальный Георгий Алексеевич на вопрос ответил достаточно спокойно:
– Мы поссорились, и я уехал, а когда вернулся, Элла была уже мертва. Вы думаете, это я ее?!
– Мы ничего пока не думаем, мы собираем информацию и отрабатываем все версии. Что послужило причиной ссоры?
– Моя жена. Бывшая. Элла очень ревновала и требовала, чтобы я уволил Машу.
– А она работала на вас?
– В моей фирме, – поправил Георгий, – «Скалли».
– Чем занимаетесь?
– Реклама. Ну, там, ручки, маечки, презентации всякие…
– И как дела идут? Хорошо? – Вопрос Сапоцин задал только для того, чтобы скрыть волнение. «Скалли». Снова «Скалли». Значит, не прав был Димка, доказывая, будто фирма ни при чем. Очень даже при чем. И убийства, и «Скалли», и «Лексус», и Баюн Георгий Алексеевич, и сам Пыляев тоже. И надо еще разобраться, зачем он врал, когда обещал говорить правду.
– Нормально.
– Значит, нормально… Хорошо, ваша подруга…
– Элла была моей невестой! – возмутился Баюн, точно сейчас уже не все равно, кем была погибшая – невестой, подругой или просто случайной знакомой.
– Значит, ваша невеста ревновала вас к бывшей супруге, требовала уволить, а вы не соглашались. Почему?
– Ну… – Георгий вздохнул. – Маша такая беспомощная, эта работа – ее единственный источник дохода, родственников у нее нет, друга… Ну вы понимаете… Такого друга, который бы позаботился о ней, тоже нет. Я чувствовал ответственность за нее.
– И давно вы в разводе?
– Почти год.
– А причина?
– Ну… Мне не хотелось бы говорить…
Сапоцкин не мог отделаться от ощущения, что ему сейчас вешают лапшу на уши. Ну, хоть убей, не походил этот усач в мятой рубашке на человека, который станет содержать бывшую жену только потому, что у нее нет денег, да еще и с невестой из-за нее ссориться. А раз содержал, значит, либо другого выхода не было, либо Антон снова думает о человеке хуже, чем тот есть на самом деле.
В данном случае развод интересовал Антона чисто с практической точки зрения: кто знает, может, это бывшая супруга от конкурентки избавилась. Сапоцкин так и сказал. А у подозреваемого глаза забегали, как у молодого шулера, который пытается сообразить, пользоваться ли меченой колодой или компания собралась неподходящая для подобных шуток.
– Понимаете… Вопрос деликатный… Маша изменила мне, а я об этом узнал… Согласитесь, развод – единственный логичный выход в данной ситуации…
Сапоцкин охотно согласился и на всякий случай уточнил:
– А любовник ее бросил?
– Маша клялась, что это был случайный эпизод, но… Я больше не мог ей верить.
– И увольнять не стали?
– Не стал. Знаете, мне ее немного жаль, ей почти тридцать, одинокая, не слишком красивая, ни образования, ни опыта работы – кому она такая нужна. Маша родом откуда-то из Подмосковья, квартиру продала, когда в Москву переехала, а после развода оказалось, что жить ей негде.
– Но где-то же она живет.
– В квартире моей мамы, – пояснил Георгий. – У нас с Машей сохранились дружеские отношения.
– Давайте вернемся к нашему делу. Итак, вы поссорились и уехали, так?
– Так.
– И куда вы поехали?
– К Маше. Понимаете, все эти разговоры у меня вот где сидят, – Баюн полоснул рукой по горлу, демонстрируя, насколько его достали ссоры. – Я хотел предложить компромиссный вариант, один мой знакомый ищет секретаршу, я бы присоветовал ему Машку.
– Она может подтвердить?
– Да. Наверное.
Дальше беседа вошла в привычную колею. Вопрос – ответ. Вопрос – ответ. Это как стук колес, и убаюкивает так же. Сапоцкин с трудом справлялся с зевотой и желанием вышвырнуть скользкого типа из кабинета, а потом, закрыв дверь на ключ, чтобы никто не побеспокоил, покемарить часок.
Баюна пришлось отпустить, тот воспринял новость как нечто само собой разумеющееся. А еще через пятнадцать минут Антон Сергеевич имел возможность лицезреть, как гражданин Баюн садился во все тот же опостылевший серебряный «Лексус». Еще одно подтверждение, что верить нельзя никому.
Жаль.
Следует как можно скорее, пока слухи окончательно не переплелись с реальными фактами, опросить сотрудников и эту бывшую, которую благородный Георгий Алексеевич продолжает содержать, невзирая на развод и предательство, поэтому сон откладывается на неопределенное время. Какой сон, когда работать нужно.
Пигалица
Не знаю, что там насчет проблем, а слухи возникли. И не просто возникли, а росли и множились, точно тараканы за холодильником. А Запольский, временно самоустранившись от дел, закрылся в кабинете и там и сидел. Пускай. Сама разберусь. Раздав народу задания на день – странно, но никто особо не удивился очередной перемене власти, – я попросила Толика зайти. Если сплетни все равно ходят, то следовало бы узнать, кто и о чем говорит.
– А ты, мать, неплохо устроилась, как я погляжу. – По обыкновению, Бамбр был весел и доволен жизнью. – Зачем, Марья-свет-искусница, кликала? В ножки поклониться прикажешь али работою наградишь? Давай, не стесняйся. Твой конек-горбунок все вынесет, все сделает…
– Перестань! И не делай вид, будто не знаешь, что произошло.
– Не буду, – пообещал Толик и уселся на стол. – С каких это пор ты слухами интересоваться начала?
– Вот с этих самых. Вообще, откуда они узнали?!
– Ну, ты, мать, и вопросы задаешь. Откуда. Да если б ведал – обогатился бы. Интересует, что говорят?
– Интересует.
– Лады. Только, чур, не нервничать.
– А есть из-за чего?
– Сама решишь, – усмехнулся Бамбр. – Короче, Лапочку пришили, а твоего бывшего за это самое дело арестовали…
– Это я и без тебя знаю.
– Ага, всезнайка ты наша, а ведаешь ли про то, что пришили девочку аккурат в квартире Георгия Алексеевича, да так, что он ни слухом, ни духом? Будто бы дома его не было. Версии все излагать?
– Все излагай, – приказала я.
– Ну, большинство сходится на том, что Эллочку пристукнул Гошик. Некоторые полагают, будто это ты.
– Я?
– Ты, мать, ты. И не надо смотреть на меня большими удивленными глазами. Причины были? Были.
– Какие причины? – Несмотря на данное обещание, я начала нервничать. Я убила Лапочку! Это ведь надо додуматься до такого!
– Сама посуди. Ты у нас кто? Бывшая супруга. Разошлись вы с Баюном не так чтобы мирно, и любить ты его продолжаешь, а Элка, можно сказать, заняла твое законное место. Это первая причина.
– Есть еще и вторая?
– Есть, – довольно усмехнулся Толик. – Лапочка тебя откровенно из фирмы выживала…
– Она меня не…
– Успокойся, мать. Я ж тебе излагаю, что народ думает, а ты в крик бросаешься. Ментам свою невиновность доказывать будешь, а не мне. Мне это неинтересно, я и так знаю – туфта все. Третью версию слушать будешь?
– Буду.
– Вот… Самая, на мой взгляд, интересная версия. – Толик нагнулся и зашептал: – Эллочку пришил Хромой Дьявол. Нет, я серьезно.
– А за что?
– Где-то год назад у них роман был. Он ее и на работу привозил, и с работы… увозил. Цветы, сережки, то да се. А когда Гошка с тобой развелся, девочка не растерялась и быстренько приоритеты поменяла…
– Кто там поменял приоритеты?
Мы с Бамбром отпрянули друг от друга, будто подростки, которых родители застали целующимися. Дамиан усмехнулся. Вот тебе и живой пример народной мудрости – «помяни черта, он и появится».
– Так о чем беседа? – поинтересовался Пыляев, глядя Толику в глаза.
Тот стушевался, сполз со стола и пробормотал:
– О работе… – Врет и не краснеет. Хотя нет, уши у нашего Бамбра полыхали, как маков цвет, да и сам он походил на пионера-отличника, застигнутого директором школы при добавлении к портрету вождя буденовских усов веселенького фиолетового цвета. Меня как-то раз и поймали за подобным занятием. Впрочем, неважно, выглядела я в тот момент не лучше Толика. Да и чувствовала себя соответственно.
– О работе, – подтвердила я. – Все, Алексин, свободен.
Бамбр, воспользовавшись подсказкой, моментально испарился.
– Значит, о работе разговаривали? – еще раз уточнил Пыляев.
– Ну, не совсем, – призналась я. – Что с Гошиком?
– Отпустили. Подписку взяли и отпустили.
– Где он сейчас?
– Дома. У меня дома, – уточнил Дамиан. – Отдыхает. Вечером – общий сбор, будем решать.
– Что решать?
– Все, Пигалица. Все. В общем, я зашел предупредить – в семь у меня. Понятно?
– Куда уж понятнее. А ты куда?
– Да так. Дела. Держись, Пигалица! Прорвемся! – Пыляев повернулся, чтобы уйти, когда я, неожиданно для самой себя, выпалила:
