Марина Серова - Звезды правду говорят
— Проверка была, — хрипло проговорил Козаков, глядя на Маргариту, так, словно у нее над головой вдруг возник нимб.
— Вы потеряли довольно внушительную сумму денег, особенно по тем временам, — продолжала она.
— Одиннадцать тысяч, — тем же голосом ответил Владимир Антонович, — почти четверть всего уставного капитала.
— Но тем не менее скоро ваши дела несколько выправились, кажется, это начало происходить спустя шесть-семь месяцев, то есть летом.
— Я тогда сменил главбуха, — подтвердил Козаков, — выяснилось, что прежний не справлялся с обязанностями.
— Знаете, Владимир Антонович, — объявила Маргарита, — этот шаг попросту спас вас и вашу фирму.
— Не знаю, связано это со звездами или нет, — заговорил Козаков уже без прежнего ехидства, — но через полгода дела действительно стали поправляться.
— А недавно все опять пошло шиворот-навыворот? — мягко подсказала Маргарита.
— Может, вы даже угадаете, когда именно мы вступили в черную полосу?
— Только очень приблизительно, Владимир Антонович, слишком мало данных. Полагаю, что проблемы начались еще прошлой весной, примерно в апреле.
— Не может быть, чтобы вы могли сказать это по вашим картам, — прошептал Козаков, ошалело глядя на Маргариту.
— И тем не менее, Владимир Антонович, дело обстоит именно так. Я вижу пересечение с Плутоном, кстати, то же самое у вас было и в год учреждения вашей фирмы.
Маргарита помолчала, вперив глаза в экран.
— Кто из людей, имеющих непосредственное отношение к вам, родился под знаком Скорпиона либо Овна? Я вижу здесь влияние двух планет — Марса и Плутона… Гремучая смесь, — пробормотала Маргарита и даже слегка поежилась.
— Это он! Я только лишний раз убедился, что был прав! — вдруг взвился Козаков и, обернувшись к жене, закричал: — Голубев! Именно Голубев и больше никто! У него и день рождения в начале апреля. Это ведь то, что вам нужно? — Владимир Антонович подскочил к Маргарите.
— Пожалуй, это всего вернее, — ответила Маргарита, — стало быть, он Плутон по асценденту, а по профилю солнечного знака — Марс. Смесь, я вам доложу, весьма угрожающая. Особенно при том, что обе планеты расположены дисгармонично. Не хотела бы я повстречаться с таким человеком на узкой дорожке.
— Неужели по расположению планет можно с ходу определить характер человека?
— Планета может сильно сказываться на характере и вовсе не проявляться в событиях жизни, и наоборот — сколько людей, столько и вариантов, — неопределенно ответила Маргарита, — именно поэтому мне нужны реальные факты, только сопоставив астрологические данные и реальные явления, можно внести полную ясность в ситуацию.
Козаков был вне себя от волнения и попросил разрешения закурить сигарету. Я поднялась, чтобы открыть форточку, принести пепельницу, а заодно размять затекшее от неподвижного сидения тело. Мы с Лидией Сергеевной чувствовали себя безмолвными статистами в этой драматической сцене. Козаков же, проникшись некоторым доверием к Маргарите, а может, просто выведенный из равновесия разговорами о своем давнем враге, расхаживал по гостиной, дымя сигаретой, издавая гневные возгласы.
— Я знал! Я знал, что это может быть только он! — кричал Владимир Антонович. — В этом не было никакого сомнения! Никто, кроме Голубева, не мог этого сделать! И знаете! — Козаков снова подскочил к Маргарите и зашептал: — Он же появился у нас в городе как раз прошлой весной!
— Вот взгляните, — отодвинулась она от монитора, пропуская Козакова, — видите, как располагались планеты начиная с восьмого апреля прошлого года?
Мне надоело смотреть, как Владимир Антонович тупо пялится в экран, я встала посреди комнаты и громко возвестила им с Маргаритой о своем существовании.
— Послушайте! Может, пора успокоиться и начать разговаривать друг с другом как нормальные люди. Вы себя со стороны не видите, психи, да и только! Владимир Антонович, — я повернулась к Козакову, — надеюсь, теперь вы убедились, что здесь нет никакого шарлатанства. Не кажется ли вам, что настало время сесть в кресло, и рассказать обо всем с самого начала.
Наверное, я была резковатой, но мой тон подействовал. Владимир Антонович вернулся в кресло, затушил окурок, тут же закурил новую сигарету и заговорил:
— Как я уже сказал, меня в последнее время словно преследует злой рок. Причем беды на меня валятся буквально со всех сторон. Разумеется, самые болезненные проблемы происходят в бизнесе. Моя фирма постоянно терпит убытки, один крупнее другого. Выгодные контракты пролетают мимо. Банки, с которыми мы сотрудничаем уже столько лет, вдруг повышают проценты за предоставленные кредиты. Отношения с партнерами и клиентами портятся на глазах. Люди, которых я знаю не первый год, ни с того ни с сего начинают смотреть на меня чуть ли не как на врага. На прошлой неделе сорвалась сделка, которая просто никак не могла сорваться. Мы потеряли на этом огромные деньги. Говоря прямо, дело идет к банкротству. И у меня такое ощущение, что наши постоянные партнеры знают об этом и опасаются сотрудничать с нами. Открытым текстом мне этого пока не говорят, но это чувствуется по той настороженности, с которой они контактируют с нами.
— Я так понимаю, Владимир Антонович, — произнесла внимательно слушавшая его Маргарита, — что объективных причин ваших неприятностей вы не находите?
— Вот именно! — Козаков аж хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — Нет никаких видимых объективных причин. Все это пахнет мистикой. А тут еще и другие проблемы.
Козаков умолк, а Лидия Сергеевна чуть слышно всхлипнула.
— Теперь уже поздно распускать нюни! — с неприязнью обратился к жене Владимир Антонович. — Надо было раньше думать.
Лидия Сергеевна всхлипнула еще громче.
— В чем дело? — вмешалась Маргарита.
— Дело довольно щекотливое, — ответил Владимир Антонович уже не так оживленно, — даже не знаю, стоит ли говорить вам…
— Думаю, стоит, — решительно сказала я.
— Хорошо, я расскажу вам, но обещайте мне, что разговор останется между нами.
— Это мы вам гарантируем, — твердо произнесла Маргарита.
— Видите ли, Маргарита… э-э-э… не знаю вашего отчества.
— Анатольевна, — подсказала Маргарита.
— Так вот, Маргарита Анатольевна, — продолжал Козаков, — здесь уже пахнет не только банкротством, но и уголовщиной.
Снова раздалось громкое всхлипывание. Владимир Антонович раздраженно взглянул на Лидию Сергеевну.
— В чем дело? — спокойно и доброжелательно повторила свой вопрос Маргарита.
— Когда-то, — начал Козаков, — у меня была знакомая, близкая знакомая.
— Очень даже близкая, — прошипела со своего места его супруга.
— Это было давно! — взвился Козаков, словно только и ждал удобного случая, чтобы сорваться. — Ты прекрасно знаешь, что между нами давно уже ничего нет.
— Итак, у вас была близкая знакомая, — поспешила вмешаться Маргарита, — можно узнать, как ее зовут?
— Валентина. Валентина Савельева. Когда-то у нас с ней было нечто вроде интрижки. Так, ничего серьезного, по крайней мере с моей стороны.
— Он всегда так говорит, — горестно произнесла Лидия Сергеевна.
— Я попросил бы тебя избавить меня от своих попреков! — немедленно отреагировал Владимир Антонович. — Я их уже достаточно наслушался.
— Действительно, Лидия Сергеевна, — вмешалась я, — давайте не будем мешать разговору.
Козакова недовольно поджала губы, но возражать не стала.
— Так вот, — продолжал Владимир Антонович, — эта интрижка длилась совсем недолго. Очень скоро я сказал Валентине, что не планирую продолжать наши отношения. Я объяснил ей все причины, растолковал, почему мы не можем встречаться, — при этих словах Козаков бросил быстрый, немного виноватый взгляд на супругу, — мне показалось, Валентина восприняла мои слова адекватно. Она не устраивала сцен, истерик, не умоляла не бросать ее. Короче говоря, вела себя вполне достойно.
— Когда это было?
— Несколько лет назад.
— А точнее?
— Точнее? — неохотно переспросил Козаков.
Чувствовалось, что он рад был бы уйти от ответа, но пристальный взгляд Лидии Сергеевны, ловящей каждое слово, не позволил ему этого.
— Это было шесть с половиной лет назад, — наконец ответил Владимир Антонович.
— То есть как раз в год учреждения вашей фирмы? — тут же среагировала Маргарита.
— Д-да, как-то все так совпало, — смущенно отозвался Козаков.
Маргарита кивнула и попросила продолжать.
— Так вот, мы с ней благополучно расстались. Я не слышал о ней какое-то время, может быть, год-полтора. А потом она вдруг начала звонить мне домой. Понимаете, — тут же добавил Владимир Антонович, — она не просила меня возобновить наши отношения, а, наоборот, сразу сказала, что между нами не может быть ничего, кроме дружбы. Ей от меня именно дружба требовалась. В тот период она осталась совершенно одна: развелась с мужем, тот уехал в другой город.
