Алексей Биргер - Игра с джокером (Богомол - 3)
- А что, может не пережить? - спрашиваю.
Врач, вижу, замялся.
- Да вы не бойтесь, говорите все как есть, - говорю я ему. - Я офицер по профессии, как и Васильич, мы с ним всякого насмотрелись, и товарищей хоронили, и нет тот у нас возраст, чтобы правды о смерти бояться...
- Что ж, - говорит врач, - не буду скрывать. Шансов, что он доживет до утра, очень мало, - поглядел на меня внимательно. - Вы где живете?
- Я, - говорю, - сам-то в Самаре, но эти дни буду жить здесь, за квартирой ихней следить.
- Хорошо, - говорит врач. - Подождите немного, я договорюсь, чтобы вас на "скорой" отвезли, а пока пойдемте, вас покормят. Вы ж тут, я гляжу, так целый день и просидели, ничего не емши.
- А к Васильичу пройти нельзя? - спрашиваю.
- Нет, никак нельзя, - качает он головой. - Так что вы спокойно домой езжайте, вам здесь торчать без толку.
Отводит он меня на кухню, говорит сестре-хозяйке:
- Надо бы, вот, человека накормить. Пошуруй ему, что там после больничного ужина осталось.
Ну, выдали мне тарелку мятой картошки с тушеной капустой и чаю стакан. Только я поел, шофер "скорой" заглядывает.
- Кому тут в район Лебедино?
- Мне, наверно, - отзываюсь.
- Тогда поехали быстрее. Срочный вызов в твой район, мы тебя как раз почти до дома довезем, в одном квартале ссодим.
Так что до дому я, можно сказать, с комфортом доехал.
Поднялся я на этаж, отпер дверь, свет в прихожей зажег. Как глянул заново дурно стало. Днем, в суматохе, я только мельком все видел, а сейчас основательно разглядел, какой погром в квартире учинили.
Ну, поставил я чайник на плиту, стал прибираться помаленьку. Что мог, в порядок привел. Кухонную посуду собрал, по местам разложил, осколки подмел, в комнате что по ящикам шкафов распихал, что в большой картонный ящик складывал - если не знал, на какое место убирать. Через часок попристойней стало. Телевизор хоть и опрокинут был, но, как ни странно, не разбился и работал. Я поставил его, включил, сел в кресло, программу "Время" смотрю. И так мне тошно на душе стало! Будто, знаете, одиночество меня обступает и за горло берет. И даже не одиночество, а вот такое ощущение злого дела, которое тут совершилось. Вынул я пистолет из сумки, сижу, поглаживаю его.
Неужели, думаю, я все это так оставлю?
И от этой мысли мне сразу полегчало. Будто сам Васильич мне на ухо шепнул: "Молодец, Григорьич, верно мыслишь!"
И тут звонок в дверь раздался. Я сперва пистолет хотел в сумку сунуть, а потом думаю: вдруг это дневные гости опять пожаловали? Сунул пистолет за пояс, свитер одернул, пиджак - под пиджаком и свитером незаметно, что у меня за пояс что-то заткнуто, а выхватить, я прикинул, успею быстрее, чем они меня избивать начнут. И пошел к двери.
- Кто там? - спрашиваю.
- Свои, - отвечает солидный голос. - Не бойтесь.
Я открываю дверь, вижу увесистого такого мужика средних лет, хорошо одетого. Он на меня глядит с изумлением и говорит:
- Эй, вы кто?
- Я-то, - отвечаю, - давний друг, Соловьев Михаил Григорьевич. А вот вы кто, позвольте полюбопытствовать?
- Я, - представляется, - Букин Владимир Егорович, директор местного завода резиновых изделий.
- Это каких резиновых изделий? - спрашиваю. - Тех, которые для безопасного секса нужны?
Мне эта реклама презервативов, которую по телевидению крутят, уже совсем омерзела, кстати должен сказать. Может, оно и правильно, но когда на тебя все эти парни и девки глядят, глазками хлопают и говорят, что я, мол, выбираю безопасный секс, потому что это уважение к партнеру, то вид у них такой, будто они ни о чем не думают, кроме как чтобы побезопасней перепихнуться да разбежаться, дальше таких же безопасных искать. И что это за слово такое, "партнер"? Это в картах может быть партнер, а тут любовь вроде как к подкидному дурачку приравнивают. Нет, в наше время такого не было. Я вам так скажу, мне бы всех этих бычков и телок, которые аж телом лопаются, под начало, когда я в силе был, я бы их живо в порядок привел. Двух дней на плацу да нескольких нарядов вне очереди хватило бы, чтобы они за ум взялись. Но разве сейчас кто станет порядок наводить?
А этот Букин смеется, значит.
- Ну, и эти изделия мы тоже выпускаем. Но больше всякого другого, всего не перечислишь. И шланги, и прокладки для сантехники, и эспандеры словом, все, что людям надо. Я с Феликсом Васильевичем переговоры вел, чтобы через его палатку торговать, по заводским ценам. Он ещё подумывал, что палатки с продукцией нашего завода можно будет и в других городах открыть... Прослышал я о его беде, и о том, что, вроде, вся семья в больницу попала. А тут еду с работы - гляжу, свет в окнах горит. Значит, думаю, кто-то есть. Дай, думаю, загляну к людям, показать им, что не наедине они со своим несчастьем, что мы все готовы их поддержать. Взял бутылку водки - и поднялся.
- Ну, раз поднялись, заходите, - говорю. - Поглядите, что эти сволочи натворили. Я тут, - говорю, - по поручению Васильича квартиру стерегу и прибираюсь маленько.
Он зашел, огляделся - изменился в лице, аж присвистнул.
- Да-а!.. - говорит. - Серьезно поработали. И ведь как не испугались, среди бела дня? Ведь и соседи крики слышать могли, и наверняка их видели, как приходили и уходили... Это, - говорит, - "отморозки" какие-то!..
- Ничего, - говорю. - За такое дело призовут их к ответу, не волнуйтесь.
- Может, и призовут, - отвечает, - а может, и нет... Раз они так распоясались, значит уверены, что милиция их не достанет. Что за времена! В собственном доме находиться страшно. Вы-то не боитесь сейчас?
- А чего мне бояться? - пожимаю плечами. - Мы с Васильичем и не в таких переделках бывали.
Он внимательно на меня поглядел, хромоту мою отметил про себя, спрашивает:
- Значит, вы тоже бывший офицер? И ветеран, и инвалид, и все, как полагается?
- Офицер бывшим не бывает, - отвечаю ему. - Офицер бывает в отставке. Призовут - опять погоны надену. Хотя вряд ли я кому-то понадоблюсь. А что до остального - так все правильно.
- Ну!.. - этот Букин малость оживился. - Так, может, и вы сгодитесь?
- На что сгожусь? - спрашиваю.
- Сейчас объясню. Вот только, может, мы бутылочку вскроем? А то глупо её уносить, раз уж прихватил.
Вскрыли мы бутылочку, сели в комнате перед телевизором. Я баночку соленых огурчиков на кухне нашел, краюху хлеба - закусь, словом, есть. Разлили мы по рюмочке, он и говорит:
- Давайте, - говорит, - здоровье Феликса Васильевича, и всех его близких! Чтобы оправились они, и чтобы забылась сегодняшняя история как страшный сон!
- Давайте! - говорю. Хотя понимаю, что такие истории не забываются. И вообще, давайте только их здоровье сегодня пить. Очень им надо!
Он охотно согласился, и вот мы сидим, телевизор мурлычет, а он мне между рюмками такую историю толкует:
- Продукция нашего завода большим спросом пользуется, и на складах не залеживается. Но уж больно налоги велики! Мы, вроде, и стараемся, и деньги зарабатываем, а долги по одной зарплате огромные. Народ, конечно, на меня волком смотрит, а что я тут поделать могу? И вот возникла у меня идея создать нечто вроде дочернего предприятия по сбыту нашей продукции, чтобы во главе его военный инвалид стоял и находилось оно под покровительством Союза Ветеранов. Ведь если хозяин предприятия - ветеран вооруженных сил и инвалид к тому же, то налоги он платит минимальные. Вот я и подумал, что, может, вы Феликса Васильевича сумеете заменить.
- А что я делать должен? - спрашиваю.
- Да ничего! Фирма будет на ваше имя зарегистрирована, поэтому вам надо будет время от времени всякие бумаги подписывать. Ну, чтобы сделки проводить. Насчет бумаг не беспокойтесь, я сам буду за ними следить, поэтому ничего лишнего подписать не дам. Вам и появляться на фирме не придется, разве что разок в году заехать во время налоговой проверки, чтобы показать, что вы действительно существуете, со всеми вашими льготными документами. А иметь за это вы будете немало.
- Сколько? - спрашиваю.
- Три тысячи в месяц вас устроят? По-моему, неплохие деньги за то, что ничего не делаешь, только иногда свою подпись ставишь. Ну, это будет как директорская зарплата идти. Вы ведь генеральным директором числиться будете.
Я задумался.
- Не совсем понимаю, - говорю. - Вам людям зарплату нечем платить, а вы мне такие деньжищи предлагаете...
- Так ведь дело того стоит! - загорячился он. - Ведь если нам удастся таким образом налоги снизить, то мы не только зарплату задерживать не будем, но ещё и всем работникам ставки поднимем, а глядишь, и завод модернизируем! Вы нам очень поможете, а за помощь надо платить, и эти деньги - лишь очень маленький процент от той суммы, которую вы нам сохранить поможете!.. В конце концов, - добавляет он, - ведь звания ветерана и инвалида вами всей жизнью заработаны, и нет ничего стыдного, если вы за них деньги получать будете! Если не от государства, то хотя бы от завода, которому вы нужны!
С этим я мысленно согласился. Вроде бы, правильно мыслит мужик. В самом деле, почему мне нельзя пользоваться тем, на что я право имею?
