Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке
Зяма поморщился. Любителем простых сельских радостей он не был, за исключением парного валяния с деревенскими девками на свежих пышных сеновалах.
— Зачем в Бурково-то? Комаров кормить?
— Не комаров, а вас, Казимир! — хихикнул Горохов.
— Сын, для чистоты эксперимента мы должны переместиться туда, где у тебя не будет никакой возможности нарушить правильную диету, — объяснил папуля. — Наша дача в Буркове — идеальный вариант: там ни кафе, ни ресторанов, ни магазинов, ни торговых аппаратов с шоколадками. А фрукты и овощи еще не созрели. Собирайся живо, мы едем немедленно!
— И соблюдайте, пожалуйста, полную секретность, — попросил Горохов. — Не стоит кому-то рассказывать, что мы занимаемся изготовлением художественных копий.
— Это называется «реплики», — грустно молвил модник Зяма.
— Репликаки, — удачно схохмил папуля, аккуратно складывая кухонный фартук.
— Мамочка моя дорогая! — протянула я, запрокинув голову, чтобы рассмотреть колоссальный серпантин в поднебесье. — Горе, горе, крокодил наше солнце проглотил!
Стоя почти в зените, разлапистая белая звезда дневного светила прочно застряла в стальной петле высоченной катальной горы, украшенной убедительным скульптурным изображением трехголового дракона.
— Змей Горыныч! Здоровенный, правда? Экстремальный аттракцион номер один в мире! — щурясь, с неподдельной нежностью молвил мой провожатый — бородатый малый в настоящей кольчуге.
По тону его можно было подумать, что он сам, лично, этого экстремального Горыныча высидел из яйца, вскормил и вырастил, но я-то прекрасно помнила подвиги сказочных богатырей. С трехголовыми рептилиями они отнюдь не церемонились и напрочь извели на Руси Горынычей как вид.
В одной руке у богатыря был мой миленький розовый чемодан, в другой — свой собственный зазубренный меч, пугающе подкрашенный по зубчатому краю багряным. Аксессуары отчетливо контрастировали.
Впрочем, и сама я в летнем деловом костюмчике бок о бок с небритым амбалом в проволочном свитере и цельнометаллической тюбетейке тоже должна была смотреться престранно.
— Таких горок во всем мире всего пять или шесть, — добавил информации богатырь.
— Жуть, — совершенно искренне сказала я. — Ни за какие деньги не стану на ней кататься!
— Да у нас единый входной билет вполне бюджетный, не волнуйтесь.
— Вы не поняли, — я одернула на себе пиджачок и отважно шагнула под арку из разноцветных букв, составляющих название парка. — Я не стану на этом кататься, даже если деньги заплатят мне!
— Хо! Это вы еще нашу башню свободного падения не видели! — басовито захохотал богатырь. — Она у нас самая высокая в Европе! Стра-а-а-ашная — до жути!
— Поверю вам на слово.
Я выступила на ярмарочную площадь в окружении расписных теремов и огляделась. В Русляндии было весело.
На центральной площади крутилась красивая расписная карусель с лошадками, грузоподъемность которых позволяла им нести даже взрослых.
Дяди и тети с блаженными лицами пупсов галопировали на карусельных жеребцах и кобылицах под звон литавр и трубные звуки живого оркестра.
Из динамиков лилась бодрая музыка в записи, галдели дети, птичками щелкали фотоаппараты, журчал искусственный ручей, а в центре озера фыркал фонтан. Было очень похоже, что так проявляет себя легендарная чудо-юдо-рыба-кит в глубоководном погружении.
«Как в сказке!» — восторженно ахнул мой внутренний голос.
Мамуля не ошиблась: сюжетные линии и аттракционы парка были посвящены отечественному фольклору.
«Итак, начинаются приключения Индии в Русляндии! — хихикнул мой внутренний голос. — Так сказать, Инди руси бхай бхай!»
Слева меня, ловко переступая двухметровыми ногами, прошагал скоморох на ходулях. Справа, приплясывая, протопал яловыми сапогами коробейник с сувенирами. Над толпой цветными пятнами качались надувные шарики на ниточках и комья сахарной ваты на палочках.
Я непроизвольно облизнулась.
— Нам туда.
Я бы еще поглазела, но богатырь повелительно махнул рукой в сторону бревенчатого терема, красиво декорированного искусственным мхом, и я послушно зашагала к этому образцу деревянного зодчества. С детиной, который использует в качестве указки меч-кладенец, лучше не спорить!
Берестяная табличка у входа невнятно проинформировала меня о том, что я вступаю в Операционны Палаты. Я было встревожилась, но возникшая в связи с богатырским мечом трусливая мыслишка о том, что тут-то меня и прооперируют, сама собой развеялась у второй двери.
Тамошняя табличка не претендовала на соответствие старорусскому стилю. Она была изготовлена из пластика и прямо называла вещи своими неблагозвучными именами: оказывается, я пришла в операционную дирекцию, функционирующую под руководством Томаса Берга Шваркенштаффа.
Таблички поменьше, расположенные пониже, сообщали о присутствии в той же самой дирекции Люка Аккерсдейка и Милана Бакейзена Ван дер Бринка. Последнее имя я прочитала с большим трудом, потому что оно было написано очень мелко.
Еще бы! В удобочитаемом формате «Милан Бакейзен Ван дер Бринк» тянуло на метровый транспарант!
— Откуда варяги? — шепотом спросила я своего спутника.
Было очевидно, что где-где, а в кадровой службе компании благородной идее создания русского народного парка цинично изменили. И даже не один раз.
— Амстердамские наймиты, — ухмыльнулся соплеменный богатырь.
— О!
В столице Голландии я бывала и ничуть не сомневалась: кто из Амстердама — тот к любым фантазиям привычен. Если Русляндия искала в своих сотрудниках безудержный креатив, амстердамские хлопцы и вправду могли пригодиться.
Тут мне пришло в голову, что я слишком консервативно оделась. Возможно, я бы лучше вписалась в новый трудовой коллектив в дизайнерских джинсах с прорехами и рубахе из дырчатой розовой замши? С бисерными фенечками на запястьях и с венком из тюльпанов на голове, полной дредов…
Или в сарафане с кокошником. Хотя вряд ли Зяма снабдил меня театральным костюмом. Я покосилась на свой чемодан, который мой сопровождающий загнал в темный угол.
В помещении вообще было слишком сумрачно, на мой взгляд.
— Ну, оставляю вас в хорошей компании! — возвестил богатырь и откланялся.
Я близоруко прищурилась на крупную фигуру за столом.
Интересно — кто это? Люк Аккерсдейк, Милан Бакейзен Ван дер Бринк или сам Томас Бергер Шваркенштафф?
— Морской дядька и тридцать три богатыря! Вы где? — требовательно спросил металлический, с танковыми лязгами, женский голос. — Ау, богатыри?
Аккерсдейлиха какая-то. Или Шваркенштаффиха. Ван, так сказать, дер…
Не получив ответа, Аккерсиха-Шваркенштиха требовательно покашляла.
— Тут был всего один богатырь, но он уже ушел, — помедлив, отозвалась я, поскольку больше некому было. — Здравствуйте, я Ин… То есть я Мария Сарахова.
— Вася! — пронзительно взвизгнул металлизированный женский голос.
Нервная какая, однако!
— Я не Вася, я Маша, — осторожно поправила я.
Вот так сразу откликнуться на Васю было выше моих сил.
Я и Машей-то зваться согласилась не сразу и отнюдь не забесплатно.
— Вася, почему ваша красная лошадь плавает в пруду?!
«Эта дама из Амстердама — она часом не сумасшедшая?» — тихо-тихо спросил меня внутренний голос.
А моя творческая фантазия живо нарисовала копию картины Кузьмы Петрова-Водкина «Купание красного коня», обрамив ее бордюрчиком из замшелых резных теремов.
Я громко кашлянула и возвысила голос:
— Я очень извиняюсь, может, я не вовремя, но у меня сегодня первый рабочий день…
— Все в порядке, лошадь мы уже выловили и сушим! — перебил меня ворчливый тенор.
«О-о, да у мадамы типичное раздвоение личности», — шепнул мне внутренний голос.
— Кто бы говорил, — самокритично пробормотала я и решительно охлопала стену в поисках электрического выключателя.
И стал свет.
Я посмотрела на Ван дер Шваркиху — или как ее там? — и нервно засмеялась.
На столе стояла здоровенная, как пятиведерный самовар, голова ростовой куклы медведя. Обезглавленное медвежье тело покоилось в кресле. Никого живого, кроме меня, в офисе не было, а рядом с мишкиной башкой, аккурат под меховым ухом, лежала и голосила забытая рация.
— У Морского дядьки по расписанию обед, — с большим достоинством сообщила она мне потусторонним басом.
— Приятного аппетита, — хихикнула я и без приглашения — а кто б меня позвал? — подсела к столу.
Следующие десять-пятнадцать минут пролетели для меня незаметно. Говорливая рация на разные голоса озвучивала все переговоры, ведущиеся на территории парка, и это было не менее интересно, чем популярная программа «Радионяня» в наши с ней лучшие годы.
