Нина Васина - Невеста и Чудовище
Растерявшись от такой интимной родственной ласки, я встала и наклонилась к огню, рассматривая его спокойное пламя.
– А вы, Лилечка, дочитайте стихотворение. Очень советую. Это поможет вам лучше понять мужчину. Его шкалу ценностей.
– Неужели не дала? – тихо заметила я сама себе, не поворачиваясь.
– Что вы сказали?
– Да так, не обращайте внимания. Реакция на ваше замечание о шкале ценностей мужчин. Я подумала, что девочка раздвинула ноги, а потом не дала.
– Вы удивительная, – так странно сказал Бирс, что я обернулась.
Байрон и его отец смотрели на меня с... умилением? Удивлением?.. Растерянностью? Одинаково странное выражение на лицах. Ну попала!
– Нет-нет! – Бирс встал и выставил вперед руки, успокаивая меня. – Не бойтесь. Вас никто здесь не обидит непониманием.
– Спасибо, – кивнула я. – А поесть дадут?
* * *Во всем доме – ни одной книги, ни одной газеты. Единственное печатное издание – расписание электричек на холодильнике. Похоже, папа Бирс панически боится перегрузить свою память. Дом большой. Слишком большой для уюта и чувства защищенности – это же сколько комнат и закоулков нужно обойти на ночь, сколько запоров и окон проверить! Зато – два камина. Газовый котел в теплой пристройке – наводит на размышление о нанятой обслуге, которая зимой охраняет дом, живя в этой пристройке, а к приезду барина топит камины и готовит еду. Еда, кстати, была вполне ничего. Грибной суп-пюре и баранья нога с черносливом. Вылезаю из-под трех одеял и иду к окну. Где же прячется прислуга, которая так хорошо готовит?
Меня устроили спать на втором этаже. Вернее, Байрон отнес меня сюда прямо от стола, за которым я задремала. Оба Бирса остались внизу общаться у камина, то есть в полнейшем молчании играть в шахматы.
Внизу во дворе на небольшой площадке перед деревянной беседкой мужичок в распахнутой телогрейке и вислоухой шапке-ушанке рубит дрова. Вот и прислуга.
Я прошлась по второму этажу, осмотрела фотографии и рисунки на стенах четырех комнат. Попробовала умыться в большой ванной с двумя окнами, но вода из крана не потекла. Спустилась вниз.
Седой Бирс в фартуке стоял у электрической плиты в современно обустроенной кухне. Байрон спал в гостиной на диване под ярким клетчатым пледом. В коридоре в большой плетеной корзине лежали яблоки. Несколько валялось прямо на полу. Ностальгически пахнуло знакомым духом антоновки. Вспомнились наши с мамой шесть соток и раскрашенный в семь цветов радуги (моя прихоть) летний домик под старыми яблонями. Две комнатки, большая веранда с кухней, туалет и душ на улице. Там в упавших в траву яблоках валяется сейчас мое детство. Мы с Примавэрой все откладываем, но ехать придется, чтобы до снега успеть сгрести все это в кучу и убрать.
Толкнула в коридоре ближайшую дверь и угадала: ванная комната с унитазом. Открыла краны – вода течет, и холодная, и горячая. Что же так тоскливо-то?..
На пути в гостиную подбираю с пола яблоко и иду к Байрону на диван. Я забралась ногами в ноги Байрона и укрылась краешком пледа, а он даже не проснулся.
Пришел мужичок в ушанке, принес дрова к камину. Выгрузил их громко, потом вдруг снял шапку и поклонился мне. Молча. Надел шапку и ушел. Бирс принес блюдо с оладьями и мед в литровой банке.
– Вы, Лилечка, проспали двадцать часов, я вам завидую.
И тут до меня дошло, что за окном утро, а не послеполуденное время.
Я отказалась от оладий, набрала чайную ложку меда и вылизывала его минут пятнадцать. За это время Байрон проснулся, поцеловал меня в лоб, умылся, пришел к столу и накинулся на оладьи. Пришел мужичок с дровами, выложил их у камина, снял шапку, поклонился, получил от Бирса рюмку водки. Торжественно выпил ее, отказался от маринованного огурца, категорично выставив перед собой ладонь. Надел ушанку и ушел. Бирс на деревянной доске резал розовую ветчину огромным ножом, срезы получались почти прозрачными. В ветчину он заворачивал половинку маринованного огурца, а потом все это брал оладышком и заразительно вкусно поедал. Пришел мужичок в ушанке, принес очередную порцию дров, снял шапку, поклонился у стола, получил рюмку водки...
Если закрыть глаза, то обнаруживается минимум звуков при этом завтраке. Хруст соленого огурца, негромкий стук ножа о доску, дров – о пол, булькает из бутылки... Потом мою голову наполнил равномерный гул, как при неглубоком погружении в воду. Я открыла глаза, посмотрела в окно, а там девочка стоит у беседки. Сейчас мне ее хорошо видно – темные волосы, темные глаза, обветренные губы. Мужичок в ушанке что-то сказал ей и показал рукой. Она отошла на несколько шагов, мужичок размахнулся топором.
Я мигом слезла с дивана и бросилась к выходу. Добежала к беседке, а девочки уже нет. Спрашиваю у мужика:
– Где девочка? Только что тут стояла, маленькая, в белом платьице?
Он смотрит на мои губы и виновато улыбается. Потом делает такой же жест рукой, приказывая отойти, и поднимает топор.
Вышел Байрон с моей курткой. Захотел надеть ее мне на плечи, но я отбивалась и требовала, чтобы мужичок немедленно сказал, что за девочка только что тут стояла! Куда она пошла? Почему ходит за мной?! Байрон попытался увести меня в дом, я от такой несправедливости заплакала. Опять! Второй раз за последние два дня. И не просто заплакала, а с истерикой. Размахивала руками, а когда Байрон взял меня на руки, то и ногами. Требовала, чтобы истопник немедленно рассказал о девочке.
На шум вышел Бирс. Байрон унес меня в дом. Я вымыла лицо и вот, судорожно вздыхая, стою у окна и смотрю, как истопник, странно жестикулируя, что-то сердито объясняет Бирсу. Тот его успокаивает. Он уже не улыбается.
– Текила, хочешь выпить? – спрашивает Байрон. – Есть водка и хороший коньяк.
– Хочу знать, почему меня преследует этот ребенок! Почему ее никто не видит, кроме меня!
Байрон подходит и обхватывает меня руками, прижимая к себе.
– Может, у тебя будет девочка?
Вениамин Бирс
К обеду я успокоилась и даже захотела обгрызть оставшийся со вчерашнего обеда большой бараний мосол с остатками мяса. Размеры мосла были устрашающими. Поэтому я попросила отца и сына Бирсов не присутствовать при этом. Устроилась в кухне. Одна. Испытала почти такое же наслаждение, как вчера утром от курицы. Если так пойдет дальше, у меня скоро отрастут клыки, и я начну охотиться за мелкой живностью.
Кофе пили в гостиной с опущенными шторами. Подсветка комнаты – минимальная. Ярче всего горел камин. Каждый раз, когда Бирс натыкался на мое лицо взглядом, он по-прежнему не мог сдержать улыбки. Я расслабилась.
– Лилит, расскажите мне об этой девочке, – попросил он.
Я вздохнула, покосилась на Байрона. Он сосредоточенно макал в свою чашку печенье.
– Лет пять-шесть. Легко одета. Короткие темные волосы. Носочки без резинок – обвисли. Туфли с застежкой. Красные. Грязные пальцы. Как будто она ковырялась в земле.
– Как бы вы ее назвали? Какое у нее имя?
– Ясно какое. Марина. Марина Яловега. Она же впервые появилась рядом с могилой Яловеги.
– А что вы делали на этой могиле?
– Ничего. Ее могила находится рядом с могилой моего отца. Дата смерти одна.
– То есть эта Марина...
– Отец! – предостерегающе сказал Байрон. – Не надо.
– Что значит – не надо? – взвилась я. – Вы оба знаете, кто эта девочка, и не собираетесь мне говорить?
– Ничего мы не знаем! – с досадой сказал Байрон. – Просто мой отец...
– Твой отец ее знает?
– Да нет же! – Байрон встал и прошелся в волнении. – Он... Как это сказать...
– Мой сын думает, что я обладаю вполне приличными задатками гипнотизера.
– А вы обладаете? – шепотом спросила я.
– А вы, Лилечка, как узнали код сейфа в кабинете директора агентства недвижимости «Трайден»?
Я опешила и возмущенно посмотрела на Байрона. Пункт первый нашего договора! Полная секретность!
– Это единственный эпизод, о котором я рассказал отцу, – сразу же повинился Байрон. – Потому что влезть в сейф – это уголовное дело, а он спросил...
– А я спросил, – подхватил Бирс, – не занимаетесь ли вы уголовщиной. Конкретно спросил о проникновениях в чужие жилища или сейфы и кражи оттуда каких-либо предметов. Для меня это важно. Если ваша парочка сознательно нарушает уголовный кодекс – это другие взятки и другие адвокаты. Я должен знать. Судя по тому инциденту, ты открыла сейф, достала жесткий диск компьютера, вставила его в имеющийся ноутбук, поработала и вернула обратно. Кражи как таковой не было. В смысле конкретного предмета.
Он обратился ко мне на «ты». Нервничает? С кем связался его сыночек!..
– Не было кражи материальной, было похищение информации с электронного носителя, – подтвердил Байрон. – Спорный вопрос в плане уголовного кодекса, особенно учитывая обстоятельства. Этот человек сам оставил Текилу в кабинете. Дежурной на факсе. Я обалдел, когда Текила передала, что компьютер пустой. Никогда бы не подумал о сейфе.
