Жорж Сименон - Неизвестные в доме
Книготорговец писал что-то, стоя за высокой конторкой, и поднял голову, лишь когда в глубине вытянутого в длину магазина, в том углу, где с утра до вечера горела электрическая лампочка и где выстроились на полках книги в черных коленкоровых переплетах, предназначенные для выдачи читателям, показался молодой человек, спускавшийся с лестницы.
Первые несколько шагов он сделал вполне непринужденно и был таким, каким ему и полагалось быть; похожих юношей нередко видишь в книжном или другом магазине - не особенно определенной наружности: длинношеие, чаще всего белокурые, с невыразительными чертами лица.
Вдруг он остановился. Возможно, узнал адвоката, которого ему, очевидно, показали на улице. Как знать! А возможно, видел Лурса в его собственном доме, раз...
Побледнев как мертвец, напрягшись всем телом, юноша бросал вокруг растерянные взгляды, словно искал помощи.
А Лурса вдруг заметил, что уже вошел в роль, даже свирепо вращает глазами!
- Что вы... Что вам...
И не смог докончить фразы. У мальчишки перехватило дыхание. Лурса видел, как судорожно заходил кадык над небесно-голубым галстуком.
Старик Жорж удивленно поднял голову.
- Дайте-ка мне книгу, молодой человек!
- Какую книгу, мсье?
- Любую. Какая вам понравится...
- Покажите мсье последние новинки! - счел необходимым вмешаться хозяин.
Мальчишка засуетился и только чудом не свалил на пол стопку книг. Он действительно был совсем мальчишка! Ему и девятнадцати не было, вернее всего, семнадцать. Худенький, как до времени выросший цыпленок. Настоящий петушок, который мнит себя солидным петухом.
Значит, это он, сидя за рулем машины...
Лурса что-то проворчал себе в усы. Он злился на себя за то, что думает обо всех этих вещах, даже за то, что интересуется ими. Почти двадцать лет он продержался молодцом и вдруг из-за какой-то дурацкой истории...
- Ладно! Давайте эту! Заворачивать не стоит. Говорил он сухим, злобным тоном.
- Сколько с меня?
- Восемнадцать франков, мсье. Сейчас я вам дам суперобложку.
- Не стоит.
Выйдя из магазина, он сунул книжку в карман и почувствовал жажду. Он с трудом узнавал улицу Алье, а ведь в Мулене она считалась главной. К примеру, возле лавки оружейника, которая ничуть не изменилась, вырос огромный "Магазин стандартных цен" с нестерпимо яркими фонарями, выплеснувший избыток товаров даже на тротуар, а в самом магазине на полках рядом с сырами лежали ткани и стояли патефоны.
Чуть дальше, там, где улица незаметно шла под уклон, над тремя витринами, выложенными мрамором, он прочел: "Колбасная Дайа".
Этот Дайа тоже бывал в его доме с Доссеном и всей их шайкой.
Может быть, среди тех, кто суетится у прилавка колбасной, находится сейчас и Дайа-сын? Продавщицы, все в белом, очень молоденькие, носились взад и вперед с непостижимой быстротой... Вон какой-то человек в тиковом пиджачке в полоску и в белом фартуке... Да нет же! Этому рыжеватому детине без шеи на вид лет сорок... Может быть, другой рыжий, одетый точно так же, как и первый, тот, что рубит от куска мяса котлеты?
Магазин, очевидно, процветал, и Лурса удивился, как такой небольшой городок способен поглотить столько колбасных и мясных изделий.
В каком баре, сказал Дюкуп, они встречались? Лурса не записал названия. Помнил только, что это неподалеку от рынка, и углубился в узкие улочки мрачного квартала.
"Боксинг-бар"! Именно он! Небольшое решетчатое окно украшали незатейливые занавесочки в деревенском стиле. Совсем маленькое помещение, два коричневых столика и с полдюжины стульев, высокая стойка.
В баре было пусто. Шагая тяжело, по-медвежьи, Лурса хмуро и подозрительно разглядывал фотографии артистов и боксеров, приклеенные прямо к стеклу зеркала, слишком высокие табуреты, смеситель для приготовления коктейлей.
Наконец за стойкой появился человек, словно выскочил из театрального люка, да, пожалуй, так оно и было: чтобы войти сюда из соседней комнаты, приходилось нагибаться и пролезать в узкое отверстие.
Был он в белой куртке, дожевывал что-то на ходу и, неприветливо поглядев на адвоката, прогремел, схватив салфетку:
- Что угодно?
Знал ли он Лурса? Был ли он в курсе дела? Несомненно.
Несомненно также, что это явно подозрительная личность, очевидно, бывший боксер или ярмарочный борец, о чем свидетельствовал перебитый нос и какой-то чересчур плоский лоб.
- Есть у вас красное вино?
По-прежнему усердно двигая челюстями, боксер взял бутылку, поднес ее к свету, чтобы посмотреть, сколько осталось вина, и наконец с равнодушным видом налил клиенту. Вино на вкус отдавало пробкой. Лурса не завел разговора, не задал ни одного вопроса. Так он и удалился, прошел быстрым шагом мрачный квартал и вернулся домой в убийственном настроении.
Он сам не помнил, как поднялся по лестнице и очутился на втором этаже. Он зажег карманный фонарик, чтобы осветить себе путь, и тут только, почувствовав в кармане какую-то постороннюю тяжесть, сообразил, что это книга.
- Идиот! - буркнул он вслух.
Ему не терпелось как можно скорее очутиться в своем углу, запереть на ключ обитую клеенкой дверь...
На пороге кабинета он нахмурил брови и спросил:
- Что это вы здесь делаете?
Бедный комиссар Бине! Никак он не ждал подобного приема. Он испуганно поднялся, согнулся в три погибели, рассыпался в извинениях. Сюда, в кабинет, его привела Жозефина, когда еще не стемнело. И ушла, бросив на произвол судьбы, а комиссар так и остался сидеть здесь, держа на коленях шляпу, сначала в сумерках, потом в полном мраке.
- Я считал, что обязан поставить вас в известность. Особенно учитывая, что все произошло у вас в доме...
Но Лурса уже снова вступил во владение своим кабинетом, своей печуркой, своим бургундским, своими сигаретами, заполняя все своим собственным запахом.
- Ну, что вы такое обнаружили? Не угодно ли?
- Не откажусь.
Тут он явно промахнулся, потому что Лурса предложил бургундского только из вежливости и сейчас тщетно рыскал по кабинету в поисках второго стакана.
Бине поспешил заверить:
- Я только так сказал... Ради Бога, не беспокойтесь...
Но для Лурса это было делом чести, он решил во что бы то ни стало отыскать стакан, хотя бы даже пришлось идти в столовую. Там он и взял стакан, налил вино чуть ли не угрожающим жестом.
- Пейте!.. Так о чем вы говорили?
- О том, что хотел поставить вас в известность. Может быть, вы будете нам полезны. Нам только что звонили из Парижа. Тот человек опознан. Это довольно опасный субъект. Некто Луи Кагален, по кличке Большой Луи. Могу прислать вам копию его дела. Родился в департаменте Канталь, в деревне. В семнадцать лет, вернувшись с пирушки, ударил своего хозяина заступом и чуть не убил только за то, что хозяин упрекнул его в пьянстве. Из-за этой истории он находился с семнадцати до двадцати одного года в исправительном заведении, где вел себя не самым лучшим образом, и после выхода на свободу неоднократно имел неприятности с полицией, вернее, с жандармерией, так как предпочитал подвизаться в сельской местности.
Еще один, нашедший приют под кровом Лурса! В двадцати метрах от кабинета, где Лурса чувствовал себя хозяином. И никогда ему даже в голову не приходило, что...
- Думаю, господин Дюкуп сам допросит по очереди молодых людей. Я повидался с доктором Матре, который охотно сообщил мне все нужные сведения. Он подтвердил, что как-то вечером, вернее, ночью, поскольку был уже час пополуночи, за ним зашел Эдмон Доссен и провел его в этот дом, потребовав сохранения профессиональной тайны. Большой Луи был довольно серьезно ранен, его сшибло машиной, которую угнала веселящаяся компания. Доктор приходил сюда еще трижды, и всякий раз его встречала мадмуазель Николь. Дважды с ней был вышеупомянутый Эмиль Маню...
Он уже опять был прежний равнодушный Лурса, грузный, с водянистым взглядом.
- А теперь я хочу поговорить с вами о самом главном. Как вы видели, Большой Луи, без сомнения, был убит в упор пулей из револьвера калибра шесть - тридцать пять. Я нашел в комнате гильзу. Но мне не удалось обнаружить револьвер.
- Убийца унес его с собой,- сказал Лурса как о неоспоримом факте.
- Верно. Или спрятал, все это очень неприятно. И комиссар поднялся.
- Думаю, что мне незачем сюда больше приходить, - произнес он. - Но если вы хотите, чтобы я держал вас в курсе дела, то...
Лишь минут через пять после его ухода Лурса проговорил вслух:
- Странный субъект! И добавил:
- В сущности, что он здесь делал? На что намекал?
Он оглядел письменный стол, печурку, початую бутылку вина, сигарету, дымившуюся на краю пепельницы, кресло, на котором сидел толстяк комиссар, потом, словно с сожалением оторвавшись от этой привычной обстановки, открыл дверь и с глубоким вздохом пустился на поиски.
Но как только он подошел к парадной лестнице, кто-то поднялся со стула ему навстречу, кто-то, кто ждал его, очевидно, уже давно, подобно тому как комиссар полиции поджидал его в кабинете.
