Светлана Бестужева-Лада - Одинокая волчица
— А почему ты с ней об этом не поговорил? — спросил Андрей после того, как выслушал какое-то сообщение Павла. — Я, если честно, не в курсе… Понимаю, что пригласила, и даже думаю, что от чистого сердца и по делу. Но ты же знаешь, что она через пять минут обо всем этом начисто могла забыть… если не записала.
Я слушала телефонный разговор своего друга вполуха и только последняя фраза вызвала у меня некоторый интерес. Надо же, оказывается ещё кто-то обладает моим главным пороком: забывать практически все, если это не относится к работе. Имена героев тех произведений, которые я перевожу, или — в последнее время — пытаюсь сочинять, я не забываю ни при каких обстоятельствах, равно как и все хитросплетения сюжетов. Все остальное обязательно нужно записывать, иначе это улетучивается из моей прелестной головы быстрее, чем газ из откупоренной бутылки «Пепси». Так что не одна я в поле кувыркалась, есть и другие недотепы…
— Понимаю тебя. Нет, на завтра у нас никаких планов нет, так что сейчас уточню. Хотя, зачем играть в испорченный телефон? Передаю трубку.
Так… Значит, все эти «лестные» эпитеты, как всегда относились исключительно к моей особе? Ну, что выросло, то выросло, только о чем же я умудрилась забыть на этот раз?
— Наташа, ты нас с Милочкой приглашала завтра ехать за яблоками. К матери какой-то твоей подруги.
К какой ещё матери? Про яблоки вообще молчу… Мое молчание Павла, похоже, не удивило: за истекшие полгода он достаточно часто со мной общался, чтобы понять, что за экземпляр достался его ближайшему другу в качестве спутницы на данном конкретном отрезке жизни. Посему он, не дожидаясь ответа, продолжил:
— Не обижайся, пожалуйста, но ты что-то говорила о Белых Столбах…
Я действительно не обиделась, потому что, назвав данный географический пункт, Павел вовсе не имел в виду уместность моего там пребывания. Наоборот, у меня в мозгу словно что-то щелкнуло — как выключатель, — и кромешная тьма сменилась ярким и ровным светом.
Действительно, неделю тому назад моя ближайшая подруга Галина — в просторечье Галка — предложила нам с Андреем съездить в Подмосковье за яблоками, которых там, по её словам, уродилось видимо-невидимо. Не во всем Подмосковье, конечно, а на отдельном конкретном дачном участке, принадлежавшем её тетке и матери моей приятельницы Елены. Тетя Таня, мать Елены, судя по всему, отчаялась залучить на сбор урожая кого-то из домочадцев и кликнула клич друзьям и знакомым, чтобы продукт не пропал. Это наше поколение может наплевательски относиться к запасам продовольствия, а люди постарше прошли суровую жизненную школу и продуктами питания отнюдь не разбрасываются: не справляются сами — пристраивают «в хорошие руки». Я от даровых яблок, разумеется, отказываться не стала, да ещё предложила воспользоваться этой возможностью Павлу. Благо, и в его личной жизни произошли перемены к лучшему, и он серьезно собирался жениться.
— Ну, конечно! — радостно закричала я. — Я и то удивляюсь, почему у меня на воскресенье ничего не записано, а оно, оказывается, вовсе и занято. Правильно, завтра вы с Милой заезжаете за нами ко мне и мы отправляемся к тете Тане. На двух машинах, чтобы больше яблок влезло. Там и перекусим, так что с собой надо взять скатерть-самобранку. Все нормально. Во сколько вы приедете?
— Дай мне Андрея, пожалуйста, — вместо ответа попросил Павел.
Другая бы обиделась, а я — нет. У Андрея не голова, а компьютер, и то, что туда попадает, никуда впоследствии не девается и, тем более, не теряется в жутком количестве серых клеточек. Уж он-то не перепутает час встречи с номером вагона, а номер дома с маршрутом автобуса, чем — что греха таить! — я снискала немалую популярность среди своих друзей и знакомых. Так что пусть каждый занимается тем, что у него лучше получается, тогда в жизни будет куда меньше досадных заморочек.
— А что же Галка? — спросил меня Андрей, закончив договариваться с Павлом. — Почему она сама не едет? Или хотя бы с нами?
— Они с Тарасовым получили заказ на перепланировку чего-то загородного подо что-то. С работой теперь, сам знаешь, напряженка. Вот они и сидят там практически безвылазно. Какие уж тут яблоки!
Тарасов — это Галкин муж. Она и в глаза, и за глаза зовет его исключительно по фамилии, хотя более дружной пары я лично не видела. Оба архитекторы, оба слегка помешаны на своей профессии, оба способны работать только в тандеме. Единственное, что их огорчает — это отсутствие детей, но по-моему, к сорока годам для Галки это уже не так актуально, как было лет десять-пятнадцать тому назад, а для Тарасова, который намного её старше — тем более.
— Понятно, — спокойно констатировал Андрей. — Где-то что-то подо что-то. Если кто-то кое-где у нас порой… Ты неподражаема! Ну, ладно. Пошли за провиантом, а то мы так до ночи из дома не выберемся. Деньги есть — погуляем!
— Подумаешь — деньги. Я нынче сама миллионерша — гонорар получила. Так что…
— Так что спрячь куда-нибудь свой гонорар до лучших времен. Точнее — до худших. Только так спрячь, чтобы все-таки можно было его когда-нибудь найти.
— Не смешно! — наконец обиделась я.
Месяца два тому назад мне вернули долг: сто долларов одной бумажкой. На меня накатил крайне редкий у меня приступ скупости и я эту бумажку спрятала. Куда — по сей день не могу вспомнить. Но душу все-таки греет мысль о том, что в один прекрасный момент я эту купюру вдруг возьму да и найду. Вот будет радости! Андрей, правда, мог бы об этом и не напоминать.
— Не смешно, — согласился Андрей. — Больше не буду. В супермаркет пойдем или на оптовый рынок?
— А ты как думаешь? — ответила я вопросом на вопрос.
Будто непонятно, что на оптовке можно купить всего раза в два больше, чем в этом самом супермаркете. Там, конечно, приятно походить с элегантной тележкой, изображая из себя обеспеченную женщину, но без этого развлечения я прекрасно могла обойтись. Андрей, правда, недолюбливал грязь и толкотню всяких ярмарок и предпочитал отовариваться там, где поменьше народу, но сегодня даже он понимал, что расчет-то получен, а когда будут следующие поступления — неизвестно. Использовать же мой гонорар он сам благородно отказался.
— Ты примерно представляешь себе, что нужно покупать? — осведомился Андрей уже на подходе к рынку.
— Не примерно, а почти точно. Нужно купить всяких овощей для салатов. Кусок мяса — свинины там или говядины — запечь, тоже на два дня. Фруктов, хлеба, сыра — и выпивку. Это уже на твое усмотрение.
Андрей глянул на меня с острым интересом:
— Я иногда спрашиваю себя, как ты, при феноменальной рассеянности, способна так быстро ориентироваться с покупками и готовкой?
Я небрежно отмахнулась.
— Это, мой милый, происходит на уровне подсознания. В конце концов, я женщина или где?
— Ты-то? Где-то женщина. А вообще… Ну-ну, не поджимай губы. Я просто хотел тебе одну песенку процитировать.
— Песенку? — поразилась я.
Рифмованные строчки и Андрей — это, как гений и злодейство, две вещи несовместные.
— Ну, несколько строчек. По радио услышал, пока в машине ехал. И сразу про тебя подумал.
Моя обида улетучилась, толком не оформившись, и я тут же попыталась представить себе, какой именно шлягер мог вызвать у моего милого мысли обо мне. «Ах, какая женщина!» или «Ты единственная моя»? Почему-то мне не пришло в голову, что это могло быть бессмертное произведение Александра Галича «И отправился я в Белые Столбы». Впрочем, долго фантазировать не пришлось — Андрей процитировал ровно три строчки:
— Объяснить не объяснишь, ты живешь, как будто спишь, а в бессонницу чудишь…
— «Грешишь», — пробурчала я. — «Грешишь», а не «чудишь»…
— Ты считаешь, что так больше подходит? — хитро прищурился Андрей.
— Так в песне, а из неё слов не выкинешь. Но, в общем, ты, наверное, прав. Со стороны виднее. Но я, между прочим, от тебя своих недостатков при знакомстве не скрывала, так что не жалуйся.
— А я разве жалуюсь? Просто констатирую факт.
— Тебе надоело? — неожиданно для самой себя спросила я. Вопрос вырвался у меня потому, что я вдруг вспомнила предсказание давешних цыганок относительно близкого человека и его ухода к другой женщине.
Андрей остановился и с изумлением посмотрел на меня. В данном случае, я выступала в абсолютно не свойственном мне амплуа — женщины, выясняющей отношения. Я, по-моему, даже слегка покраснела, осознав нелепость ситуации.
— Что с тобой? — тихо спросил он. — Что-нибудь случилось?
Меня всегда поражало, как тонко он чувствует ситуацию, несмотря на внешнюю толстокожесть и отсутствие ярко выраженных эмоций.
— Ничего особенного. Потом расскажу. Нервы, наверное, гуляют.
Покупки меня здорово отвлекли, хотя бы потому, что каждый поход за ними теперь превращался в нечто наподобие аттракциона: «Последний раз на эстраде». Стремительно пустеющие полки и витрины вызывали в памяти убогие магазинные натюрморты совсем недавнего прошлого, а мысль о том, что все это не сегодня-завтра вернется, вызывала невольную дрожь.
