Анатолий Безуглов - Преступники
— Ну, что я говорил! — патетически промолвил оператор, указуя перстом в потолок.
— Как тебе все удается? — развел руками режиссер Лётов.
— А главное — буквально в пять минут, — подчеркнул администратор.
— У меня просто нет времени, — улыбнулся Рэм Николаевич. — Как у того парижского финансового чиновника Жана Малаплата...
— Кто это?
— Малаплат, — объяснил Мелковский, — посвятил целых сорок лет, чтобы перевести на французский язык «Фауста» Гёте... Правда, перевел исключительно точно и высокохудожественно, но положить сорок лет на одно произведение, притом не свое...
— Считай, целая жизнь, — подытожил редактор и посмотрел на часы.
Это был сигнал к тому, что надо обсудить детали завтрашнего выезда на съемки.
— Рэм Николаевич, вы летите с нами? — спросил режиссер.
— Да, — кивнул Мелковский. — Как с билетами? Помощь не требуется?
— В ажуре, как всегда, — с некоторой обидой откликнулся администратор. — Я и на вас заказал.
— Отлично. Гостиница, выходит, в Березках тоже обеспечена, — уже утвердительно произнес Рэм Николаевич.
— Режиссеру, оператору, звукооператору, редактору и мне — одноместные, — перечислял администратор. — Для ассистентов и осветителей — двухместные. Вам — люкс.
— Обо мне вы зря, — улыбнулся Мелковский. — Там я, считайте, свой. Двенадцатый номер всегда мой, даже если я на диком бреге Иртыша...
— Удаляюсь. — Администратор взял свой портфель и направился к двери.
— Да, — обратился к нему Мелковский, — нас будут встречать?
— А как же! — ответил администратор. — За вами пришлют директорскую «Волгу».
— За себя я не беспокоюсь. А как остальные? Аппаратура ведь, вещи...
— Такси возьмем, — невозмутимо пожал плечами администратор. — Для этого мне дают деньги.
— Зачем шиковать? — поморщился Мелковский. — Копейка-то государственная, разбрасываться не стоит... Ты вот что сделай: позвони от моего имени Ростовцеву.
— Генеральному директору «Интеграла»?
— Ну да, Аркадию Павловичу. У них есть транспорт. Кстати, не без моей помощи достали пяток «Икарусов»... Попроси, чтобы подогнали автобус в аэропорт.
— Автобус, конечно, лучше, — согласился администратор и пошел звонить.
— А какие у тебя затруднения? — спросил Мелковский у Лётова.
Тот взял сценарий будущей передачи, полистал, нашел нужное место.
— Вот. Интервью с генеральным директором...
— Не интервью, а беседа, — поправил Рэм Николаевич. — Неужели сам не понимаешь? Кому нужны казенные слова, избитые вопросы?.. Непринужденная беседа. И снимаем не в кабинете, а на натуре.
— Это само собой, — обиженно произнес режиссер. — Я же тебе не какой-нибудь ремесленник...
— Ну вот, в амбицию полез...
— Ладно, хорошо... Я вот что хотел уточнить. Кто будет в кадре с Ростовцевым? По-моему, лучше тебя...
— Конечно, я не мальчик, разговор пойдет на равных... У меня идея — снять беседу с ним на фоне озера. Красотища там — почище Швейцарии!
— Заметано, — сказал Лётов, делая запись на полях страницы. — Как он из себя? Может держаться перед камерой?
— Не волнуйся, — улыбнулся Рэм Николаевич. — Опыт имеется. Областное телевидение снимало. Да и для ЦТ сюжет делали... Ростовцев — мужик обаятельный, современный. Внешность — соответственно. Впрочем, сам увидишь... И оценишь гостеприимство. — Мелковский многозначительно хмыкнул.
— Пошли дальше, — сказал режиссер. — Этот самый Баулин, профессор?..
— О, Евгений Тимурович своеобразнейший мужчина! Голова! «Баурос», можно сказать, его гениальное детище.
— А что это за препарат? Ведь ты книжки о нем писал, фильмы делал.
— Самое удивительное — идея гениально проста. Основа — фитотерапия, то есть лечение травами. Никакой химии! Ну, еще современная техника. Тут уже заслуга Ростовцева... Между прочим, «Баурос» расшифровывается так: «Бау» — Баулин, «рос» — Ростовцев... Клинические результаты просто поразительны! Можно сказать, из могилы вытаскивают людей.
— Так их выдвинули на премию за «Баурос»?
— Вот именно.
— Признаюсь, старик, еду с тобой не бескорыстно, — улыбнулся Лётов. — С тещей у меня нелады... Хочу помириться. Она давно прослышала о чудесах, что творятся в Березках... Замучилась с ишиасом... Уразумел?
— Чего проще, — кивнул Мелковский. — Привезем ей «Баурос».
— А положить тещу в их клинику?.. — Режиссер с надеждой посмотрел на Рэма Николаевича.
— Поговорим на месте, — пообещал Мелковский. — Думаю, не откажут...
— Так. Значит, в кадре с Баулиным тоже будешь ты? — снова заговорил о передаче Лётов.
— Разумеется, — ответил Рэм Николаевич. — Но с Баулиным лучше беседовать в помещении. Вернее, в клинике. Сразу заявка — врач. Исцелитель! Понимаешь, чтобы не объяснять зрителю. И потом я убежден, что увлеченный делом человек лучше рассказывает о себе на рабочем месте.
— А чем разбавим производственную тему? А то все про болезни да лечение — грустновато на душе станет... Может, у него имеется какое-нибудь хобби? Или...
— А что, это идея! — оживился Мелковский. — Вначале организуем и снимем выставку картин профессора Баулина и его учеников... Понимаешь, своеобразие этой экспозиции в том, что творческие способности ее участников пробуждены не совсем обычным способом. Погружение в гипнотическое состояние того, кто до этого никогда не брал в руки кисть, «вживание» его в образ какого-нибудь известного художника, например Репина, позволяет ему освоить сложные приемы живописного искусства. Загипнотизированный как бы видит, ощущает, воспринимает окружающую его среду в «новом свете», с новых позиций, глазами другого человека, проявляется новое «видение мира»...
— А после того, как человек проснулся? Все исчезает?
— В том-то и дело, что после гипнотических сеансов у испытуемых на некоторое время сохраняется заданный врачом уровень творческой активности. Люди начинают особенно ярко воспринимать красоту окружающего мира, музыку, поэзию, творения великих мастеров...
— Хорошо бы снять и сам процесс такого эксперимента! — загорелся Лётов. — Профессор согласится, как ты думаешь?
— Уговорим. Баулин увлечен этой идеей. Он считает, что с помощью гипноза можно учить не только живописи и музыкальному мастерству, но и укреплять способности к техническому творчеству, развивать математические задатки, быстро «вводить» человека в любой иностранный язык... Обо всем этом я и поговорю с ним в кадре. Хорошо?
— Отлично! Смотрибельно и интересно! — заключил режиссер.
— А с второстепенными людьми пусть уж ваш редактор... Как он работает перед камерой?
Режиссер не успел ответить. В комнату буквально ворвался администратор.
— Братцы! — произнес он взволнованно. — Поездка в Березки отменяется!
— Как? — вскочил Рэм Николаевич. — Ты что-то путаешь!
— Что, дозвонился до «Интеграла»? — в свою очередь задал вопрос Лётов.
— Дали тут же. У них ЧП! Не до нас. Сегодня утром убит профессор Баулин.
— Баулин?! — воскликнул Мелковский. — Не может быть! — И уже тише добавил: — Это же надо, умереть на пороге славы...
Он схватил телефонную трубку, потом, раздумав, бросил ее на рычаг и стремительно вышел из комнаты, бросив на ходу:
— Свяжусь с прокуратурой.
От заместителя председателя Гостелерадио Рэм Николаевич позвонил к заместителю Прокурора РСФСР, с которым был хорошо знаком. Тот подтвердил, что в Березках произошло ЧП: профессор Баулин тяжело ранен.
— Туда вылетает следователь по особо важным делам, — закончил зампрокурора республики.
С этими вестями и вернулся Рэм Николаевич к огорченным режиссеру и администратору.
Удивительная это штука — возвращение из отпуска. Вчера вечером Игорь Андреевич Чикуров междугородным автобусом Новгород — Москва вернулся в столицу. В нем еще жили широкие северные просторы, несуетливые провинциальные городки, по которым он совершил немалый путь. А сегодня утром, как только Чикуров переступил порог своей квартиры, началась совершенно другая жизнь, привычная и стремительная. Когда он вошел в свой кабинет с табличкой «Следователь по особо важным делам И. А. Чикуров», отпуск улетел куда-то в прошлое, словно его и не было.
В комнате стоял прогретый дух бумаг, пыли и еще чего-то знакомого. Игорь Андреевич потянул носом. Так и есть. Отсутствовал почти месяц, а табачный дым не выветрился. Запах мучительных размышлений, трудных допросов, нелегких решений...
Чикуров распахнул окно. Ворвался шум машин и человеческой толпы. С утра парило, остро пахло выхлопными газами.
Вдруг Чикурова охватила жажда общения. Совершенно неодолимая. Какая бывает только у вернувшихся из отпуска. Он вышел, торкнулся в соседнюю дверь. Закрыто.
Чикуров решил зайти к своему непосредственному шефу — начальнику следственной части Прокуратуры РСФСР Олегу Львовичу Вербикову. И не столько доложиться о прибытии, сколько поделиться впечатлениями о проведенном отпуске.
