Анна Данилова - Незнакомка до востребования
— Абсолютно.
— Она дома?
— Нет, на работе.
— В дом, значит, не пригласишь?
А дом на самом деле был большой, красивый, ухоженный. И Марина, судя по всему, в его деньгах не особенно-то и нуждалась. Надо же, простить они его не могут. Да за что? И что это за игры такие? Приехала, уехала, наплевав на его чувства…
— Ты нам совершенно чужой человек, Макс.
Лицо — непроницаемо. Как маска. И сколько подобных масок она хранит в своем туалетном столике, чтобы скрывать свои подлинные чувства? На все случаи жизни? Какая же она фальшивая, искусственная…
— Ты мне только скажи, когда ты видела Марину в последний раз. — Он уже терял терпение.
— Сегодня утром. Овсянку ей варила. Что еще?
— Послушай, не надо вычеркивать меня из вашей жизни. Я вам еще пригожусь… Между прочим, и ты могла бы мне сообщить в свое время, что беременна или что родила. Я же ничего не знал. Ты же знаешь меня, я бы помогал.
— Да знаем мы, какой из тебя помощник… — Она презрительно фыркнула.
Он уже ничего не понимал. Марина ей что, ничего не рассказала о нем? О том, что он состоялся, что у него есть свое дело, деньги, что он богат, наконец?!!
— Но я присылал деньги, может, и с опозданием на двадцать лет… — пробормотал он, краснея от нахлынувших стыдных чувств. Она что же, надеется, что он и дальше будет вот так стоять на пороге ее дома и унижаться. — Ладно, бог с вами, не хотите меня видеть, не надо. — И он в сердцах, с силой хлопнул ладонью по двери, как бы ставя точку.
8
В палате стоял какой-то странный запах. Молочный, теплый и одновременно кисловатый.
Она обошла пустую палату (соседки исчезли на время), принюхиваясь, как собака.
Интересно, в ее прошлой жизни была собака? Или кошка?
Открыла тумбочку, стоящую по левую сторону от ее кровати, там хранила свои вещи соседка с грыжей. И увидела то, что в общем-то и ожидала увидеть. Упакованный в мокрый зеленовато-белый пергамент брусок творожной массы.
Значит, она не ошиблась, и в палате на самом деле пахло творогом.
Она вернулась к себе, легла, вытянулась на кровати и закрыла глаза. И вдруг четко увидела картинку: залитую ярким солнечным светом базарную площадь с рядами лотков с фруктами и овощами, какие-то знакомые как будто бы лица женщин, их улыбки, даже услышала их голоса, предлагающие ягоды, свежее деревенское молоко, клубнику… И розовощекую молодую женщину, сидящую на низкой скамейке перед большим деревянным ящиком, застеленным белой вышитой скатеркой, а на нем — ведерко с творогом и баночки со сметаной. С деревенской сметаной.
Где она видела этот творог, этих людей, эту площадь? И почему ей так хочется туда, купить хотя бы немного творога.
Она так разволновалась, что снова села на кровати, подобрав под себя ноги. Но потом, опомнившись и скорчившись от боли, швы-то еще не зажили, снова опустила ноги, тяжело вздохнула.
Какую мирную картинку она только что увидела. И как много было солнца. Сейчас, говорят, октябрь, когда еще вернется тепло, солнце?
Может, зря она тогда так напряглась и не позволила дать расслабить себя гипнозом. Чего она добилась тем, что спряталась за созданной ее же воображением броней? Надо было расслабиться и постараться все же что-нибудь вспомнить. Кто знает, будут ли врачи снова пытаться взломать ее память.
Охрану так и не поставили. Уже третий вечер она здесь, в больнице. А что, если ее ищут? Может, она преступница и сама кого-нибудь убила? Или предала? Может, изменила мужу, жениху или любовнику?
Мужчины в ее сознании никак не вырисовывались. Больше того, она почему-то испытывала к ним стойкое неприязненное чувство. А может, она убила мужа, которого презирала, а кто-то решил ей за него отомстить?
Вариантов предполагаемых мотивов покушения было сотни.
Она дремала, когда в коридоре послышался какой-то шум, она различила какие-то голоса, один из них — мужской. Обход закончился часа два назад. Потом она услышала шаги. Кто-то шел в направлении ее палаты. Шаги становились все отчетливее, и шел явно не один человек. Ну вот, собственно, и все. Сейчас откроется дверь, войдут люди и закончат то, что не закончили там, на грязной дороге…
Она встала, боль сразу же огненными вспышками прошила всю грудь. Она спряталась за дверь за мгновение до того, как тихо постучали. Она и сама не могла понять, как ответила «да». Хотя что изменилось бы, если бы она промолчала. Те, кто пришел за ней, знали, что она здесь. Может, когда они откроют дверь, ей удастся выскользнуть и позвать на помощь?
Но тут ей стало так плохо, что она, оттолкнувшись от стены, сделала пару шагов и повалилась на кровать, забралась под одеяло и притихла. Пусть убивают.
Дверь открылась, и она услышала:
— Вы только не бойтесь, я врач.
Их было двое. Врачи, как же. И она, набрав в легкие побольше воздуха, закричала. Что было силы.
Мужчины, войдя в палату, растерянно переглянулись. Прибежала дежурная сестра:
— Эй, ты чего кричишь-то? Всю больницу перебудишь! Кардиолог к тебе пришел… Чего панику устроила? В психушку, что ли, захотела?
— Извините… — пробормотала она, чувствуя, как по вискам ее струится ледяной пот. Это был страх. Животный, самый настоящий. Страх смерти.
Сестра ушла. Один из мужчин сразу же вышел следом, а другой включил свет, и она сразу же зажмурилась.
— Зачем вы включили свет? Глаза режет…
— Послушайте, мне нужно с вами поговорить.
— Вы кто?
— Подождите… Постарайтесь не задавать мне вопросы. У меня очень мало времени. Я хочу вам помочь.
— Очередной гипнотизер? — Она презрительно сощурила глаза. — Кто вы и что вам от меня нужно?
— Понимаете, мне сказали, какая у вас беда. Что вы потеряли память… Дело в том, что в вашей беде могу быть виновен я.
— Что-о-о? Подайте мне полотенце…
Он дал ей полотенце, висевшее на спинке стула, и она промокнула им мокрое от пота лицо. Она была так слаба, что едва говорила.
— Тринадцатого октября поздно вечером, было уже достаточно темно, я ехал на своей машине в сторону Бобровки, машина, ехавшая мне навстречу, ослепила меня фарами, и я крутанул руль… Словом, это я, наверное, сбил вас… Вот.
От удивления она окаменела. Не знала даже, как и реагировать.
— Хочу признаться, что я сильно испугался, — между тем продолжал мужчина. — И даже доехал до дома. По сути, оставил вас на дороге. Но потом вернулся, я вернулся, но вас там уже не было. Прошло самое больше полчаса. Вас подобрали, вы не знаете, кто вас привез?
— Какие-то люди, они проезжали мимо на машине… Но дело было днем, а не вечером, это я точно знаю… И они нашли меня не на обочине, а в канаве… Вы что, пырнули меня два раза ножом в грудь? — горько усмехнулась она, в душе оценивая благородный, хоть и с опозданием, порыв незнакомца.
— Что? — Мужчина и без того был бледен, а после этих слов его лицо просто побелело. — Какой еще нож? Вы что? У меня не было ножа, я ничего такого не делал!!!
— Да успокойтесь вы… Вы не сбивали меня. Насколько мне известно, меня нашли на Усть-Курдюмовской трассе, а Бобровка совсем в другой стороне, еще ближе к Волге…
— Так, значит, это не вы? Я не вас?..
— Сто процентов. Разве что вы все это сейчас придумали, чтобы подойти ко мне поближе и еще раз пырнуть ножом, уже прямо в сердце… Те два удара были не совсем точными…
— Что вы такое говорите?
— У меня очень болит голова. Вы испугали меня. Я-то подумала, будто бы меня пришли добивать, понимаете?
— Кто?
— Послушайте, какой же вы бестолковый! Меня хотели убить, зарезали и выбросили из машины в канаву. А я осталась жить. То есть меня не добили, понимаете? И откуда же мне знать, кто был этот человек или эти люди, если я ничего не помню!
— У вас травма головы, — сказал мужчина, словно только что вспомнив это.
— По предварительным данным, меня сперва огрели чем-то вроде бейсбольной биты, а потом уже нанесли удары ножом… Послушайте, у меня от этих слов, связанных с ножом, раны еще сильнее начинают болеть. А кто тот, второй мужчина, который вышел из палаты?
— А… А это настоящий кардиолог. Мой друг. Хороший очень человек. Просто он помог мне, привел сюда… Я хотел найти вас, то есть того человека, которого я предположительно сбил позавчера, чтобы договориться с ним, дать ему денег.
— Нет, успокойтесь, вы — не мой случай.
— Но в больницу в нашем городе больше никто не обращался, никого не привозили, и трупов тоже не было…
— Возможно, вы сбили какое-нибудь животное… или вообще наехали на мешок с мусором или с мукой, да мало ли…
— Послушайте, но как же вы… Ничего не помните. А ведь вас кто-нибудь ищет… — Мужчина оживился, точнее, ожил, с него после ее слов явно свалился огромный психологический груз. — Чем я вам могу помочь?
— Вы не обязаны мне помогать.
— Давайте хотя бы познакомимся. Моя фамилия — Тихий.
