Наталья Солнцева - Джоконда и паяц
– Такие девицы используют Божий дар на всю катушку. Торгуют и лицом, и телом. Пока молоды, пока красота не увяла, надо успеть сколотить капитал или обстряпать выгодный брак. Это типа гонка с препятствиями. Не каждый выдерживает. Видимо, у Слободянской нервишки оказались слабые, сдали.
– Шаткий довод.
– Женщины – существа непостижимые, – пожал плечами полицейский. – Красивые женщины тем более. Взять хоть Мэрилин Монро. Чего ей не хватало, по-твоему? А поди ж ты, злоупотребляла алкоголем, транквилизаторами и вообще… слыла истеричкой, скандалисткой и умерла во цвете лет. Известность и красота – тоже испытание на прочность.
– Других вариантов, кроме самоубийства, вы не отрабатывали?
– Почему же? – обиделся парень. – Отрабатывали, как положено. Только следов насилия на теле погибшей не было. В квартире она находилась одна…
– То есть присутствие кого-то постороннего не установлено, – ввернул Лавров.
– Ну да, – кивнул оперативник. – Дверь была закрыта, следов взлома эксперты не нашли.
– Это еще не доказывает, что Ольге никто не помог отправиться на тот свет. Допустим, она знала убийцу и сама впустила его, а потом тот просто ушел и захлопнул за собой дверь.
– Ты прав. Только этого мало для возбуждения уголовного дела, сам знаешь. А пальчиков в доме Слободянской хоть отбавляй. К ней часто заходили подружки, о мужиках нечего и говорить. Каждого можно огульно заподозрить. Ты попробуй собрать конкретные доказательства!
– Поквартирный обход делали? Что соседи сказали?
– Никто ничего не видел и не слышал. Люди, которые находились дома, занимались своими делами. Кстати, Ольга выбросилась из окна белым днем, когда большинство сознательных граждан работают, а не прохлаждаются. Короче, ее смерть признана суицидом, и точка.
– Точку ставить рано, – пробормотал Лавров.
– Ты-то с какой стати копаешь?
– У меня частный интерес.
– Тебя наняли вести расследование? – прищурился полицейский. – Кто? Один из безутешных любовников Слободянской? Среди них наверняка есть влиятельный папик с тугим кошельком. Ну, бог в помощь, коллега.
– Вы отрабатывали окружение погибшей?
– Конечно.
– Формально или на совесть?
– Мы, если ты в курсе, завалены делами по горло, – раздраженно заявил оперативник. – Башка кругом идет! Будь смерть Ольги насильственной, это стопроцентный «висяк». Денег нам за дополнительную беготню никто не предлагал, так что сам понимаешь…
Лавров понимал. В шкуре рядового убойщика совсем не сладко. Сутками на ногах, голодный, холодный, издерганный. И со всех сторон прессуют.
– Ладно, я без претензий, – миролюбиво произнес он, протягивая парню руку для пожатия. – Спасибо за информацию.
– Обращайся, – смягчился тот. – Чем сможем, подсобим.
Из пиццерии Лавров поехал в Строгино искать картину «Рождение московской Венеры».
То, что он увидел, поразило его до глубины души.
Полотно занимало всю стену и сразу бросалось в глаза. Фигура обнаженной богини любви светилась подобно драгоценному опалу на фоне лазурного неба и прозрачной бирюзы моря. Ее золотистые волосы развевал ветер.
В галерее никого не было, кроме хозяйки и единственной посетительницы, которая застыла у той же картины, что и Лавров. Они взглянули друг на друга и улыбнулись.
– «Девушка божественной красоты колышется, стоя на раковине, гонимая к берегу сладострастными Зефирами…» – с завистливым восхищением произнесла посетительница.
– Похоже на стихи, – оценил он.
– Это и есть стихи.
– Чьи? Ваши?
Молодая женщина покачала головой.
– Анджело Полициано, – ответила она. – Итальянский поэт. Он жил в пятнадцатом веке.
Романа не смущало собственное невежество. В обществе Глории он нередко попадал впросак и привык держать марку, несмотря ни на что.
– Вам нравится? – спросила посетительница, указывая на полотно.
– Очень.
Она сама чем-то смахивала на Венеру: стройная, светлоглазая, длинноволосая…
* * *В «Потешный» театр бывший опер приехал под впечатлением от Венеры. Он в прямом смысле слова обалдел.
«Художнику вполне удалось передать манеру Боттичелли и в чем-то даже превзойти его, – заметила хозяйка галереи. – Хотя бытует мнение, что старые мастера вне конкуренции. Взгляните-ка на Венеру Артынова! Она сияет, подобно утренней звезде. Опаловая кожа, золотые волосы, умопомрачительная фигура. Это далеко не классический идеал Возрождения. Это – сама весна, чувственная и трогательная в своей наготе. Она не знает ни стыда, ни страха».
– Вы ко мне?
Лавров вздрогнул и очнулся от чар, навеянных богиней любви. Перед ним стояла экстравагантная особа лет тридцати пяти, одетая в нелепый зеленый балахон, из-под которого виднелись тонкие ноги, обтянутые малиновыми лосинами. Прическа этой леди напоминала взрыв на макаронной фабрике. В ушах висели огромные, почти до плеч, пластиковые кольца-серьги.
– Светлана Артынова? – уточнил он.
– Да. А вы кто будете?
– Частный детектив.
– Вот оно, что, – не удивилась она. – Вы по поводу Семы?
– Почему вы так решили?
– Не знаю, – повела она узкими плечиками. – Показалось. Мне сон дурной приснился. Будто Сема провалился в трясину и не может выбраться. Вопит, руки тянет… а я стою, не в силах пальцем пошевелить. Он утонул на моих глазах.
Ее лицо было покрыто слоем тонального крема, белого, как сметана. На этом фоне густо подмалеванные черные брови и алый рот выглядели кричаще.
Накануне своего визита в театр Лавров навел справки о бывшей жене художника. Ему сообщили, что Светлана невероятно самобытна и талантлива. Эпатажная внешность – часть ее имиджа, как и прочие странности, присущие творческой натуре. В «Потешном» ее ценят. Кроме того, она получает заказы со стороны и неплохо зарабатывает.
Роман прочистил горло, собираясь с духом. Он не имел понятия, как разговаривать с такими барышнями. Светлана сама пришла ему на помощь.
– Я знала, что Артынов добром не кончит, – заявила она. – Что с ним? Он жив?
– К счастью, да. Правда, приболел. Ангина.
– У него вечно болит горло! – взмахнула широкими рукавами Светлана. – Меня достали его постоянные полоскания, шарфы, компрессы!
Внутреннюю сторону ее предплечий покрывали замысловатые татуировки. Лавров мысленно ахнул, но сохранил благовоспитанную мину.
– Зачем вы пришли? – сверкнула она темными зрачками. – У меня мало времени. Работа не ждет.
– Мы могли бы поговорить об Артынове?
– О нем нынче только ленивый не говорит. Вы журналист? Я интервью не даю! – отрезала Светлана.
– Я сыщик, – напомнил Лавров.
– Вы прикидываетесь сыщиком, – усмехнулась она. – А сами охотитесь за дешевыми сенсациями и роетесь в чужом грязном белье. Мы с Семой расстались и ни о чем не жалеем. У него после развода начался творческий подъем, я тоже не жалуюсь.
– В самом деле?
– Я не собираюсь выворачивать перед вами душу! – вспыхнула Светлана.
Из-под тонального крема пробился румянец возмущения. Артынов все еще был не безразличен ей.
– Кстати, насчет души, – ввернул Роман. – Говорят, ваш бывший муж якшается с дьяволом. У этих слухов существует реальная подоплека?
Художница вздрогнула и отвела глаза. Вопрос заставил ее выйти из роли и прибегнуть к импровизации.
– Что вы несете? Какой дьявол? Ужастиков насмотрелись? Я вам больше ни слова не скажу. Убирайтесь!
– И не подумаю, – невозмутимо парировал он, мысленно перебирая способы задеть Светлану за живое. – Я не гордый, и вам не удастся меня оскорбить.
– Тогда уйду я.
Она выразила готовность покинуть холл, где они беседовали. Лавров воспользовался минутой промедления и брякнул:
– Натурщица, с которой Артынов писал Венеру, погибла. Выбросилась из окна своей квартиры. Кое-кто не верит в ее самоубийство. Вам не жаль несчастную девушку? Она только начинала жить, мечтала о любви, о славе…
– Ой, я сейчас заплачу! – скривилась декораторша.
– Вы жестоки.
– Меня бы кто пожалел, – рассердилась она.
– Ну вы-то пока живы…
– Что значит пока?
– Кое-кто подозревает вашего бывшего мужа в убийстве, – понизил голос Лавров.
– Сему? Абсурд! – воскликнула Светлана, и пластиковые кольца в ее ушах закачались. – Он и мухи не обидит. Сема лентяй, зазнайка и бездарь. Но он не злодей!
– Таким он был раньше. Теперь кое-что изменилось.
– Кое-что, кое-кто! – вспылила она. – Ненавижу намеки! Говорите прямо, что вам от меня нужно?
Лавров помолчал, глядя на ее неестественно белое лицо с ярко-красными губами. Ни дать ни взять – вампирша, восставшая из гроба. Ей можно прямо из театра смело отправляться на Хэллоуин.
– Вы ошибаетесь, называя Артынова бездарью, – вкрадчиво произнес он. – Я видел его Венеру. Она прекрасна. Более того, она божественна!
– Ха! – возмутилась художница. – Сема не брезгует плагиатом. Он копирует знаменитые полотна, вставляя в чужой сюжет своих любовниц. Это не живопись. Это – пошлость!
