Любовь Арестова - Последняя улика
Хозяин обещал утром еще раз хорошенько осмотреть все и явиться к Петухову в райотдел.
Наутро Щекин, явившись в райотдел, уверенно опознал найденный на месте убийства топор.
Со ступенек вагона легко спрыгнула женщина в коричневой шубе, с большой сумкой в руках. Таня Румянцева узнала ее сразу — Костерина. Наконец-то закончилось долгое ожидание.
Прибывшая без опаски шагала к выходу с перрона, а Таня двинулась за ней, на ходу бросив стоявшему на перроне работнику милиции: — Сообщи Николаеву: Костерина приехала, провожаю.
Пассажирка миновала здание вокзала, пересекла площадь и встала в очередь на автобус… Таня пристроилась через несколько человек от нее. Нужно было проводить интересующее их лицо до дому и доложить о приезде. Задание простое, но девушка гордилась им и волновалась: такую работу она выполняла впервые. Вообще-то она занималась подростками в детской комнате милиции, там ей все было знакомо и понятно. Она старалась не выпускать женщину в шубе из виду. «Настоящим-то сыщикам тут и делать нечего. Вон Алик Богданов…» Вспомнив об Алике, она невольно вздохнула. Алик был совершенно неприступной крепостью — всегда суровый, неулыбчивый, весь в работе. Развлечений для него не существовало.
Подошедший транспорт прервал ее размышления. Она с трудом втиснулась в автобус, изрядно при этом переволновавшись.
Приняв сообщение о приезде Костериной, Николаев задумался — вспомнилось ему злое лицо Бревича, долгие разговоры с Климовым. Несмотря на энергичные меры, они не смогли установить, куда и зачем уехала Костерина. Скоро это выяснится. Транспортники помогут.
А сейчас надо доставить Костерину в отдел.
Утром оперативная группа уехала по деревням за Куличковой горой, и сразу чувствуется нехватка людей, а вести переговоры с Костериной надо осторожно и задерживать деликатно.
«Деликатно», — майор усмехнулся. Слово, вполне подходящее для этого случая.
Кроме подозрений, улик никаких у них нет. Да, судима за разбой. Но прошлое есть прошлое, не всегда его повторяют.
Еще приметы. Одежда, возраст. И внезапный отъезд в день убийства. Все это очень и очень настораживает. А если Костерина невиновна? На работе о ней отзываются хорошо.
Начальник райотдела глянул на часы. Нужно торопиться.
Через несколько минут Николаев с участковым Ерохиным, оказавшимся в отделе, выехал к дому Костериной. Бревич растапливал печку. На самодельной лавке у двери — два полных ведра холодной речной воды.
Увидев сотрудников милиции, он встал, хмуро ответил на приветствие.
— Константин Ильич, — сразу начал Николаев. Времени было в обрез. — Приехала Софья Борисовна.
Тот поднял опущенную голову, в глазах зажглись недобрые огоньки.
Майор продолжал:
— Нам необходимо срочно с нею переговорить в отделе. Посоветуйте, как это лучше сделать? Обижать нам женщину не хочется.
— Обижать?! — перебил его Бревич. — Обижать, — повторил он, горько махнув рукой. — Я ведь вам говорил, не троньте Софью. Хотите, я убийство на себя возьму, хотите? — тихо спросил он.
Лучше бы закричал. Николаев видел, как тяжело Бревичу. Душевная боль отражалась на его смуглом лице, залегла в складках у рта.
— Не нужно, Константин Ильич, ничего этого не нужно. Убийцу мы найдем, а Софья, если невиновна, тоже все поймет, вот увидите. Скоро она будет дома. Постарайтесь спокойно встретить ее. Сами вы давно могли помочь нам…
— Не мог, — опять перебил Николаева Бревич. — Не мог я вам помочь.
Успокаивая хозяина, в разговор вмешался Ерохин, и тут стукнула, открываясь, дверь.
Мелькнули шуба, платок, сапоги. Все это Николаев охватил одним взглядом, и в голове мелькнуло: «Похоже!»
— Здравствуйте, — с порога произнесла Костерина.
«Коронка белого металла на переднем зубе, — отметил Николаев. — Нельзя ли ее принять за щербинку?»
Бревич шагнул к Софье. Ерохин и Николаев молчали, наблюдая, как он прижал жену к груди, подбородком потерся о ее волосы, затем хрипло сказал:
— Здравствуй, Соня. Приехала…
Она вопросительно смотрела из-за плеча мужа на гостей, и Николаев объяснил ей:
— Софья Борисовна, мы из милиции.
Та кивнула.
— Есть к вам вопросы, и дело отлагательства не терпит. Просим сейчас же поехать в отдел. Очень просим, — Николаев с трудом подавлял в себе жалость к этим людям, понимая, что не имеет права поддаваться чувствам.
Необходимо исследовать шубу, — на доске забора и в кабине машины, где ехала подозреваемая, обнаружена кровь человека, идентичная крови убитой Сенковой. Потом — сличить отпечатки следов обуви. Пуговица. Опознание…
Бревич легонько оттолкнул от себя Софью и тихо проговорил:
— Иди, Соня, не бойся. Да послушай мой совет — расскажи им все. Поймут они, вот увидишь, поймут.
И уже из дверей, когда Костерина, Николаев и Ерохин шли гуськом по узкому дощатому тротуару к калитке, он вдруг закричал с надрывом:
— Убийство тебе шьют, Сонька, убийство продавщицы! Держись!
Майор видел, как вздрогнули и опустились плечи шедшей впереди него женщины. Не оглянувшись, только ниже опустив голову, она продолжала идти вперед.
В отделе их уже ждали Климов, Сидоренко, эксперт, возле загородки дежурного помощника стояла Татьяна Румянцева. Она принесла обувь и одежду. Костерина безропотно переоделась, а Сидоренко, пригласив понятых, составил протокол изъятия и осмотра. Итак, на шубе Костер иной металлические пуговицы с цифрой «63». Все они пришиты толстыми черными нитками. Но запасной пуговицы нет. Подкладка левого рукава у самого основания перепачкана чем-то, черная ткань в этом месте загрубела, покорежилась.
Резиновые литые сапожки ношены мало. На подошве четкий рисунок.
Ниткин опечатал вещи, унес в лабораторию. Кое-что будет известно уже завтра.
Пушковой дома не оказалось, она уехала в соседнее село навестить заболевшую сестру и собиралась вернуться дня через два-три.
Зато оказался на месте Шибков, и его пригласили в райотдел.
Удалось застать в магазине Богомолову и Высоцкую. К приезду шофера они уже сидели рядышком на стульях, нахохлившись, как испуганные воробьи.
Приступили к опознанию. Внимательно осмотрев трех женщин, сидевших перед ним в одинаковых коричневых шубах, Шибков попросил их встать, затем указал на Костерину:
— Кажись, она была. — Он вопросительно посмотрел на Климова, затем добавил увереннее:
— Ее возил, из всех трех она больше смахивает на ту женщину.
Пришлось вмешаться Николаеву:
— Так похожа или та? Посмотрите внимательно и, пожалуйста, без всякой натяжки.
— Не, — Шибков повернулся к Николаеву и повторил: — Не, просто похожая. Я ведь говорил вам, что хорошо ее не разглядел. Похожая — это да, а вот точно сказать не могу.
Так и записали в протокол.
Оля Богомолова и Света Высоцкая сказали то же самое. Да, сходство есть — рост, телосложение. Нет, утверждать не могут, поскольку видели ту женщину мельком и она прикрывала лицо.
А Костерина сидела, как окаменевшая.
Отпустив приглашенных и понятых, приступили к допросу.
— Да, я Костерина Софья Борисовна. Муж — Костерин Александр Владимирович, отбывает наказание — не знаю где, никаких отношений с ним не поддерживаю. После освобождения живу здесь, в Ийске, с Бревичем. Брак не зарегистрирован, у меня развода нет.
Она отвечала на вопросы безразлично, тихим голосом, не поднимая головы.
Николаев старался говорить доброжелательно, убедительно, но ничего не помогало.
— Нет, детей не имею. С родными никакой связи не поддерживаю… Да, утром первого апреля была в магазине «Ткани», купила два полотенца, увезла с собой. Знакомых там не видела… Нет, отказываюсь отвечать, куда и зачем ездила.
Железнодорожный билет, купленный ею в городке Кадинске, лежал уже в столе майора, его доставили из транспортной милиции. Выходя в Ийске, Софья не взяла проездной билет, он остался у проводника. Но почему Костерина упорно скрывает, куда она ездила, какова была цель поездки? Что за причина? Что кроется за нежеланием сказать правду?
Начальник райотдела сделал последнюю попытку склонить ее к откровенности.
Бело-голубая бумажка легла на стол. Николаев разгладил ее ладонями:
— Софья Борисовна, вот ваш билет. Он куплен в Кадинске вчера. Вагон 3, место 16…
Она вначале испуганно взглянула на билет, затем подняла лицо, прямо и зло посмотрела на Николаева.
— Хорошо, скажу. Правда вам нужна? Получайте свою правду. Я ездила не в Кадинск. Купила там эту «липу», чтобы сбить с толку таких, как вы. В Кадинске мне нечего было делать, я была в другом месте, а где — вам не узнать.
В ее голосе прорывались надрывные, истерические нотки, в глазах стояли слезы.
— Правда вам нужна? Я, я убила продавщицу! Мне нужны были деньги, и я убила. Вот вам моя правда. Все. Больше ничего не скажу. Ведите в камеру.
