Питер Мэй - Скала
Когда они вернулись в морг, профессор уже разложил фотографии на всех поверхностях и взялся изучать одежду жертвы, расстелив на столе из нержавеющей стали толстый пергамент, чтобы отдельные волокна и высохшие частицы рвотных масс не потерялись. На убитом были флисовая куртка на молнии, белая рубашка и синие джинсы. Большие, бесформенные грязно-белые кроссовки стояли на краю стола. Патологоанатом уже надел защитные перчатки, взял в левую руку квадратную лупу и аккуратно перебирал щипцами засохшую на темно-синем флисе грязь.
— Ты не сказал мне, что убитый был моим тезкой.
— Никто не звал его «Ангус», — ответил Фин. — Все знали его как Ангела. Можно было послать ему письмо откуда угодно, написать на конверте: «Ангелу, Несс, остров Льюис», и письмо нашло бы его.
Сержант Ганн страшно удивился:
— Я не знал, что вы были знакомы, мистер Маклауд!
— Мы знаем друг друга со школы. Его младший брат учился в моем классе.
— Ангел… — профессор Уилсон не спускал глаз с щипцов. — А крылья у него есть?
— Это прозвище — насмешка.
— А! Возможно, это объясняет, почему его хотели убить.
— Возможно.
— Есть! Вот ты где, гад! — профессор распрямился и поднес щипцы к свету. В них было аккуратно зажато что-то, похожее на белую бусину.
— Что это? — спросил Ганн.
— Призрак! — Уилсон смотрел на них, ухмыляясь. — Призрак таблетки. Это одно из средств пролонгированного действия. Оболочка таких таблеток имеет много микропор, чтобы действующее вещество выделялось медленно. Эта таблетка пуста. Мы все время их видим: они остаются в желудке еще несколько часов после того, как сослужили свою службу.
— Это важно для нас? — спросил Фин.
— Может, да, а может, и нет. Но если убийцу действительно стошнило, таблетка расскажет о нем такое, чего мы иначе не узнали бы. Действующее вещество либо обнаружится при токсикологическом исследовании, либо нет. Но мы в любом случае выясним, что принимал убийца.
— А как?
Профессор поднес лупу к оболочке.
— Так этого не увидишь, но под микроскопом можно разглядеть цифры или буквы, выгравированные на поверхности, или даже фирменный знак производителя. Маркировку можно проверить в справочнике и найти нужное лекарство. Это займет время, но результат гарантирован, — Уилсон поместил «призрак таблетки» в пластиковый пакет для улик и тщательно закрыл его. — Вот какие мы теперь умные!
— А ДНК? — Фин рассматривал кусочки непереваренной пищи, приставшие к флисовой куртке, и не мог понять, что же это было. Похоже, что бы человек ни ел, возвращается это в виде овсянки с нарезанной морковью. — Образцы ДНК вы отсюда получите?
— Думаю, что да. В слюне точно будут клетки слизистой оболочки рта. ДНК берется из ядер клеток, выстилающих рот, пищевод или желудок. Они все время обновляются и всегда присутствуют в рвотных массах.
— А делать анализ будут долго? — спросил Ганн.
— Сегодня днем лаборатория получит образцы ДНК, потом экстракция, амплификация… Результат будет готов не позднее завтрашнего утра, — профессор поднес палец к губам. — Только никому не говорите! Иначе все станут требовать результаты побыстрее.
— Старший следователь говорил, что сравнивать с этой ДНК придется почти двести образцов.
— А! — Уилсон улыбнулся, и борода его встопорщилась. — Это потребует больше времени. И потом, мы пока не знаем: возможно, это рвотные массы убитого.
Два ассистента в белом, в больших желтых резиновых перчатках, вкатили тележку с телом из холодильной комнаты напротив и перенесли труп на стол для вскрытий. Ангел Макритчи был крупным мужчиной — крупнее, чем Фин его помнил, и фунтов на пятьдесят тяжелее; он мог бы украсить собой любую драку за мяч в регби. Густые черные волосы, которые он унаследовал от отца, стали редкими и почти полностью поседели. Бледная кожа покойника казалась восковой. Когда-то насмешливые губы и крепкие кулаки выглядели обескровленными, безжизненными. Они больше никому не могли причинить эмоциональной и физической боли, на которую были так щедры в школьные годы.
Фин глядел на покойного, стараясь оставаться бесстрастным, но даже в смерти Ангел заставлял его сжиматься и чувствовать тошноту от страха. Взгляд полицейского блуждал по чудовищном разрезу на животе Макритчи. Вздувшиеся, розово-коричневые петли тонкой кишки вывалились сквозь дыру в брюшной стенке. Их удерживала полоска жира, которая называлась «брыжейка» — это Фин помнил по вскрытию в Эдинбурге. В разрезе смутно виднелись контуры толстой кишки. Бедра убитого покрывала засохшая кровь и телесные жидкости. Маленький вялый пенис напоминал сушеную фигу. Фин обернулся и увидел: инспектор Ганн стоял у дальней стены, почти прижавшись к окну. Он был очень бледен.
Профессор Уилсон взял кровь из бедренных вен, а затем — пробу стекловидного тела глаз. Фину всегда было трудно смотреть, как игла входит в глазное яблоко. Глаза казались ему особенно уязвимыми.
Еле слышно бормоча в маленький диктофон, профессор осмотрел сначала ступни трупа, затем — ноги, отметив красно-фиолетовые синяки на коленях, и перешел к разрезу на животе.
— Хмм! Рана начинается в левой верхней части живота, заканчивается в нижней правой, а потом почти исчезает, превращаясь в царапину.
— Это важно? — спросил Фин.
Профессор выпрямился.
— Это означает, что лезвие, которым нанесли рану, прошло через живот справа налево, если смотреть глазами убийцы.
Инспектор внезапно понял.
— В Эдинбурге рана шла слева направо. Значит, первый убийца — правша, второй — левша?
— Этого мы определить не можем, Фин. Уж ты-то должен это знать! Можно по-разному ударить одной рукой. Ясно только, что раны разные, — Уилсон провел пальцем в латексной перчатке по верхнему краю раны, где кожа высохла и потемнела. — Тот убийца в Эдинбурге нанес более глубокую рану — брыжейка отделилась от забрюшинного пространства. Ты помнишь, тогда у жертвы между ног петлями висело фута три тонкой кишки. Петли были частично разрезаны и опорожнены. — Фин вспомнил, как пахло на месте преступления, как залитый кровью асфальт пятнали бледно-зеленые и желтые полосы. На вскрытии опорожненная тонкая кишка была темно-золотого цвета, а не розовая, как у Ангела. — Так, тут немного вылез сальник, тут поперечно-ободочная кишка… — Профессор тщательно измерил рану. — Двадцать пять с половиной сантиметров. По-моему, короче, чем в Эдинбурге, но это надо будет проверить. Да, и жертва гораздо толще — у убийцы была отличная мишень.
Затем Уилсон подверг внешнему осмотру ладони и руки трупа, отметив синяки на локтях. В руки, покрытые старыми шрамами, въелась нефть; патологоанатом соскреб немного черной субстанции из-под обкусанных ногтей.
— Любопытно! Непохоже, чтобы убитый пытался отразить нападение. Никаких следов борьбы: ни травм, ни кожи под ногтями…
Внимательное изучение грудной клетки также показало отсутствие травм. Однако на шее обнаружились синяки, такие же красно-фиолетовые, как на коленях и локтях. Ряд из четырех круглых синяков на левой стороне шеи, два из четырех — диаметром в полдюйма, и одна овальная отметина покрупнее справа.
— Такие следы могли оставить пальцы. Как видите, им соответствуют ссадины в форме полумесяцев — их оставили ногти убийцы. На вогнутой стороне собрались частички кожи, — профессор взглянул на Фина. — Любопытно, как мало нужно сил, чтобы задушить человека. Не надо прерывать дыхание, достаточно прекратить отток крови от головы. Чтобы перекрыть отводящие яремные вены, хватит всего четырех с половиной фунтов давления. А вот сонные артерии, которые несут кровь к голове, требуют уже около одиннадцати фунтов. Перекрыть позвоночные артерии — шестьдесят шесть фунтов, трахею — тридцать три. В этом случае на лице будут видны точечные кровоизлияния, — он поднял веки трупа. Чуть ниже на правом виске виднелся большой фиолетовый синяк. — Да, и вот здесь, на конъюнктиве. Это позволяет предположить, что смерть наступила в результате прекращения оттока крови.
Уилсон вернулся к шее.
— Здесь тоже нет указаний на то, что наш ангел боролся с убийцей. Если человек защищается, он может поцарапать собственную шею, пытаясь оторвать от нее руку убийцы, вот один из источников кожи под ногтями. А так характер травмы шеи, ее цвет говорят о том, что покойный почти наверняка был мертв, когда его повесили, — он перешел к скамье, на которой разложил фотографии. — А если посмотреть на лужу крови на полу и соотнести ее с тем, как кровь и жидкости стекали по телу, придется заключить, что Ангела выпотрошили, подвесив к балке, когда он был уже мертв. При нанесении раны кровь не находилась под давлением, иначе на полу были бы характерные брызги. Она просто вытекла из тела через разрез.
Ганн спросил:
— Значит, его задушили, потом мертвого подвесили к стропилам и выпотрошили?
