Мария Жукова-Гладкова - Завещание Мадонны
– Эти картины мой дед привез из Германии, – сообщила Алла.
– То есть официально? Если он перевозил их через границу…
– Вы не поняли, Юля. Вам фамилия Иванихин ничего не говорит?
– Простите, нет.
– Мой дед был генералом, воевал с первого дня Великой Отечественной, дошел до Берлина. Конечно, он не Буденный, Жуков, Конев, но ведь было и много других генералов в Советской армии. Дед упоминается в некоторых учебниках по истории.
– То есть он привез украденные вчера из вашей квартиры картины из Германии?
– Все картины, которые висят у нас в доме, привезены дедом из Германии. Здесь мы ничего не покупали. Это была хоть какая-то компенсация за то, что пережили наши солдаты и офицеры. А если вспомнить, сколько немцы отсюда вывезли… Вы знаете, сколько объектов национальной культуры было уничтожено за четыре годы войны? Счет идет на тысячи!
– Я все поняла. Дальше объяснять не нужно.
Я почему-то подумала о Вальтере Кюнцеле. Но не он же заказал кражу двух определенных картин? Хотя мне, вероятно, стоит встретиться с этим немцем.
– Кроме картин, ваш дед что-нибудь привез из Германии?
– Посуду. Но не самую лучшую. Дед во всем этом совершенно не разбирался. В общем, взял то, что мог. И все, с кем он служил, что-то привезли. Деда очень любили подчиненные, потому что он со всеми делился. Я понятия не имею, где он взял эти картины. Скорее всего, в доме кого-то из эсэсовцев или просто богатых немцев, приближенных к властям. Не знаю!
– Украли картины каких-то известных мастеров? Признаться, я эти фамилии никогда не слышала. И вообще у вас есть картины хоть кого-то из известных художников? На самом деле хорошо известных.
Алла и Николай покачали головами.
– Я же говорю: дед в этом совершенно не разбирался. Мой отец тоже не разбирался, а меня по требованию деда отправили учиться на искусствоведа. То есть когда я начала учиться, дед уже умер, но это была его последняя воля, которую в нашей семье свято чтили. Мне с детства внушали, что я должна стать специалистом в определенной области. Я стала. Только у меня к этому никогда не лежала душа. Я агрономом хотела быть, представляете?
– Вы бы видели, как у Аллочки все растет! – Николай с любовью посмотрел на жену. – Каждый сантиметр на участке засажен. Мы же овощи вообще не покупаем. Все свое.
– Ну, в общем, при первой же возможности я ушла с нелюбимой работы, – сказала Алла.
– У нас не очень большие потребности, – добавил Николай. – У меня все время есть какие-то заказы, нам хватает. А Аллочка пусть хозяйством занимается.
– В моей искусствоведческой работе был только один положительный момент – я познакомилась с Николаем, – сказала Алла и с любовью посмотрела на мужа.
– Да, мы на самом деле познакомились в том музее, в котором работала Алла, – кивнул супруг. – Меня пригласили для выполнения реставрационных работ. Тогда я еще работал официально. Но времена были другие, требовалось где-то держать трудовую книжку, но при первой же возможности я ушел на вольные хлеба.
– Вы работаете только на частных заказчиков?
– Я предпочитаю работать на частных заказчиков. Но иногда и официально выполняю какие-то заказы от музеев. Вы же понимаете, какая жизнь у свободного художника? То густо, а то совсем пусто. Когда совсем пусто, можно и на государственный музей с вычетом налогов поработать.
– Вы смогли разобраться с тем, что из Германии привез дед? – спросила я у Аллы. – Ведь ваше образование должно было вам в этом помочь. И вы тоже, наверное, что-то смогли определить, подсказать… – я посмотрела на Николая.
– Это картины немецких, бельгийских и голландских художников девятнадцатого века, есть несколько работ восемнадцатого века. В этом и заключается вся их ценность. Нет ни одного широко известного мастера. Скорее всего – девяносто девять процентов – эти работы всегда находились в частных коллекциях.
– Чьи картины украли?
– Двух немецких художников.
Фамилии у меня были от Андрюши, чтобы дать в эфир, но я не знала, что это именно немцы.
– Мы не понимаем, почему украли именно их, – сказал Николай. – То есть в них нет ничего особенного. Почему не взяли другие? Нет, мы, конечно, рады, что не взяли другие, но что могло привлечь вора или воров именно в этих?
– Мне в Управлении сказали, что на них изображены лошади.
Алла кивнула.
– Еще у вас есть картины с изображением лошадей?
Алла покачала головой.
– Да, пожалуй, это единственная особенность, – согласился Николай. – Но на одной из картин даже не лошади. Это пони. Наши друзья не так давно ездили в Австрию и видели точно таких же пони в Альпах. Кормили их морковкой. Может, они и в Германии встречаются, я не знаю. Но по возвращении они нам сказали, что видели таких же пони, как у нас на одной из картин. А на второй на самом деле лошади. Пасутся на лугу.
– Картины висели рядом?
– Нет. Пойдемте покажу, – предложила Алла.
Мы с Аллой отправились в комнату, Пашка с Николаем остались на кухне в компании пива.
В глаза сразу же бросалось два пустых места на стене. То есть вор или воры брали вполне определенные картины. Зачем?
Я прошлась вдоль стен, посмотрела экспозицию. Квартира состояла из трех комнат и кухни, в которой Алла с Николаем принимали гостей. Одна комната представляла собой мастерскую Николая, вторая – спальню, третья, в которой и выставлялись картины, – огромный зал, вероятно, предназначенный для приема однополчан генералом. В нем и бал можно было бы устроить.
– Кто у вас есть из родственников? – спросила я у Аллы. – Родители живы?
– Колина мама и брат. Мои родители умерли.
– Какие отношения у вас со свекровью?
– Не поверите – отличные. Может, потому что живем отдельно? Но если вы думали спросить, не могли ли Колины родственники организовать кражу, то нет. Во-первых, они не смогли бы отключить сигнализацию. Ни Колина мать, ни Колин брат к нам в гости не ходят. Мы к ним ездим.
Я вопросительно посмотрела на Аллу.
– Оба аллергики. У них аллергия и на краску, и на растворители. А вы же чувствуете, как у нас в квартире пахнет? И этот запах у нас стоит постоянно, независимо от того, работает Коля или у него нет заказов. Они физически не смогли бы тут находиться. И у них в доме нет никаких картин – по той же причине. Хотя какой запах от старых картин? Возможно, у них это психологическое. И вообще у них – вероятно, из-за этой аллергии – какое-то своеобразное отношение к живописи. Они ее отторгают. Не хотят говорить на эти темы. Нет, Колиных родственников можно исключить.
– Они обеспеченные люди?
– Да. Колин брат имеет свой бизнес.
Но я еще помнила про Аллину дочь, о которой узнала от своего приятеля Андрюши.
– А дети? – спросила я.
Алла вздохнула.
– У нас с Колей есть общая дочь…
– Где она живет?
– В квартире моей матери. Мой отец – сын генерала Иванихина, и эта квартира у меня, так сказать, по линии отца. А мама с бабушкой жили в однокомнатной. Бабушка со стороны матери завещала ее мне, и та квартира до сих пор на мне. Ну а сейчас там живет Римма. Мы раньше сдавали ту квартиру, но раз отношения с дочерью разладились… В общем, мы все решили, что она переедет туда.
«Возможно, этого потребовала дочь», – подумала я, но спрашивать не стала. Зачем бередить рану матери?
– Чем занимается ваша дочь?
– Меняет любовников.
– То есть не работает? Не учится?
– Мы не виделись больше года. Но не думаю, что в ее жизни что-то изменилось. Я понятия не имею, с кем она живет сейчас.
– Она знала, как отключить сигнализацию?
– Мы поменяли и дверные замки, и способ отключения. Юля, у меня к вам большая просьба. Выясните, пожалуйста, можно ли каким-то образом подобрать код для отключения сигнализации.
– Я вам и так отвечу: можно. И сейф можно вскрыть. И уже зарегистрированы такие случаи. Простые замки всегда были надежнее, чем вроде бы хитрая электроника. Но нужно время.
Алла попросила меня пояснить поподробнее. Я рассказала, что есть приборы (и мне их доводилось видеть), которые, если говорить упрощенно, подбирают код, перебирая различные комбинации. Если повезет вору – подбирают быстро. Если удача на стороне тех, кого хотят обворовать, то потенциального вора могут взять на месте преступления.
– Но мне говорили, что я должна отключить сигнализацию в течение двух минут после того, как открою дверь квартиры!
Я пожала плечами. По-моему, в данном случае могло быть два варианта – или воры все-таки воспользовались какой-то хитрой электроникой (ведь вполне уже могло появиться что-то, полностью блокирующее сигнал, причем так, что на пульте вневедомственной охраны ни о чем не подозревают), или все-таки действовал кто-то, кто знал, как отключить сигнализацию. Я поставила бы на второй вариант.
Я вспомнила про кражу из хранилища одного известного банка. Но там игра на самом деле стоила свеч. Лазеры, датчики, теплорегуляторы, настроенные на температуру человеческого тела, инфракрасные лучи и прочие космические технологии, которые обошлись банку где-то в миллион долларов, не помогли. Хранилище обчистили. Мне было очень интересно узнать, каким образом это удалось сделать. Органы считали, что однозначно постарался кто-то из своих. С другой стороны закона мне удалось получить совершенно невероятную информацию, хотя для нашей страны не произошло ничего особенного. Один наш запойный Кулибин, выйдя из очередного двухнедельного запоя, своими золотыми руками смастерил перемычку, которая соединила кабель банка с соседним домом, в котором располагалась одна государственная служба, после чего опять ушел в запой на полученный гонорар. Я – гуманитарий и всех технических деталей не поняла и пересказать не могу. Могу сказать только о результате: оба здания оказались подключены к вневедомственной охране через систему сигнализации государственного учреждения. То есть пока воры спокойно выносили все из хранилища, им угрожала только одна опасность – вдруг кому-то придет в голову именно в этот час забраться в государственное учреждение, где не хранится никаких ценностей. Мало ли по какой надобности… Ведь в России же живем. Но ворам в тот раз повезло.
