Фридрих Незнанский - Провинциальный детектив
Логарифмы… да, логарифмы – вот что пыталась втиснуть в немытые из «сатанистских» принципов головы 9 «В» бодрая тетка средних лет. Где они, строгие, преисполненные благородства учительницы из старых советских фильмов? С кичками… Да и усталые, замученные жизнью, но до тошноты принципиальные «училки» из собственного панюшкинского детства середины восьмидесятых тоже куда-то делись. Эта женщина явно справлялась с вверенной ей оравой на «ура», без лишней рефлексии.
– Катя. Катя Горохова. Ужасно это все, конечно. Кто бы мог подумать… Вы думаете, это серийный маньяк, да? Неизвестно пока, говорите? А кто ж еще-то? Кому ж они могли понадобиться, дурочки, пусть земля им будет пухом?
Панюшкин с самого начала понял, что ловить здесь будет нечего. «Классная» – тетка простая, здравая. Зря «накручивать» не будет, но и наблюдательностью особой не отличается. Они у нее все классифицированы, сидят себе по своим полочкам в зависимости от поведения и успеваемости. Приглядываться к каждому – никаких нервов и сил не хватит. Да это и понятно. Как иначе?
– Да ничего такого особенного они не делали, ни она, ни подружка ее, Валька. Я ее тоже помню, она на год старше, в нашей же школе училась. Они, знаете, были как все. И не смотрите на меня так. Я все понимаю, и не от плиты в школу пришла. И тоже хочу видеть в каждом ребенке личность, и прочее, и прочее, как оно там нынче в методичках говорится, но если она, эта самая личность, годам к десяти, в среднем, пропадает бесследно от всей этой жизни, то что же я здесь могу поделать? Вы загляните в класс, что вы там увидите? Ну-ну! Понимаете меня, да? Именно, как все. И произойти это могло с совершенно любой девчонкой из этой школы, из этого класса, вон, с Веркой, например, Илюхиной, не приведи Господь, конечно! – Женщина устало вздохнула. – Это просто зло. Оно не выбирает, – добавила она почти шепотом.
Панюшкин вздрогнул. Наваждение быстро прошло, учительница вернулась к «социалочке». Ему пришлось выслушать еще какое-то количество неожиданных в своей откровенности и «неполиткорректности» рассуждений на тему «бытие определяет сознание». В общем, тетка забавная, вот только не вытащить из нее ничего.
– Лучшая подруга, спрашиваете? Так лучшая подруга – это Валька, с которой они вместе и… А в классе они все понемногу между собой общаются. Общность интересов, знаете, объединяет. Вы поспрашивайте у девчонок, может, удастся что-то выяснить.
Учительница вошла в класс.
– Так, мы сейчас прервемся ненадолго. Тут пришел следователь, по поводу Кати Гороховой. Ну, вы все знаете. Поговорить хочет. Кто что про нее знает, с кем, куда ходила, с кем дружила, ну, и так далее. Вы после урока к нему подойдите, ясно?!
Все заученно кивнули, но лица вдруг стали кислые, закрытые, в глазах будто опустились шторки. Кто-то отвернулся, кто-то уставился в тетрадку. Вот и все.
В ожидании перемены Панюшкин еще какое-то время простоял по дверью класса, слушая «прямой репортаж» о борьбе подростковых умов с алгеброй. Потом прозвенел звонок. Ему стало немного не по себе от этого резкого дребезжащего звука, который наверняка стал спасением для какого-нибудь двоечника, в ужасе ожидавшего вызова к доске. В рекреацию резко хлынул поток. Все куда-то понеслись. Мимо него. Хоть бы кто-то притормозил.
– Девочка, подожди! – он попытался остановить тощенькую «ведьмочку» с длинными иссиня-черными космами, но она сделала вид, что не слышит.
Куда они все бегут? В столовую, наверное, а может, курить. Кстати!
– Валентина Николаевна, простите, еще один вопрос! А где они здесь курят?
– Где курят? Да в туалете!
Панюшкин напрягся. Ясное дело – девочки курят в женском. Это не самая подходящая ситуация, чтобы поговорить с подростками в неформальной обстановке.
– Нет, ну, сейчас, в мае месяце, они за школой собираются. Слева от входа.
Действительно, за углом стола группа подростков. Несколько парней и три девочки. Две из них были из Катиного класса. Панюшкин оказался прав. Спрятавшиеся в убежище между кустами акации и школьной стенкой, они были более расположены к разговору, чем вблизи кабинета, под надзором «классной». Как и следовало ожидать, парни больше отмалчивались, только плевали в траву в промежутках между затяжками. «Активничала» полная девочка с розовой челкой:
– Да, вот как все вышло, а ведь все хорошо у нее было в последнее время. Хорошо в том смысле, что парень новый появился – это всегда хорошо. – Короткий хриплый смешок. – Старше? Нет, не старше. Мы со взрослыми не гуляем. – Еще смешок. – Ну, может, бывает у кого, но у Катьки нет. Да, я того парня видела, это не «гон», ты чего говоришь? – Толстушка отмахнулась от «ведьмочки», ловко пускавшей колечки дыма. – Я видела его, он за ней после уроков заходил. Красивый, да, не то, что некоторые. – После этих слов угрюмый парень с уже явно просматривающимися усами хмыкнул и в который раз сплюнул. – Да, такой… Как сказать, не знаю, как сказать! – В голосе прозвучало раздражение на себя саму. – В общем, не такой, как наши. Да, он не в этой школе учится. В какой, не знаю. Катька говорила, на улице познакомились. Типа, романтично все у них было. Смешно, конечно, но, кто его знает, может, так и оно было, а?.. Не, ничего она больше не рассказывала, просто не успела. У них же недавно закрутилось. Да, жалко получилось, она радостная такая ходила, правда… очень жалко, очень. Очень… Да…
Глава 8
Человек, который держит в своем рабочем кабинете – заметьте, не в приемной для посетителей и не в предбаннике для секретарши, а прямо рядом с рабочим столом, – двухсотлитровый аквариум со скаляриями и акарами, – это уже интересно. Причем, тут надо понимать, что морской аквариум с затейливыми разноцветными тварями является, разумеется, в том числе имиджевым аксессуаром. А вот такая пресноводная лохань с созданиями, которые, как среднерусский пейзаж или девушка в очках, радуют глаз далеко не каждого зрителя, – это уже просто от любви к рыбкам. И все тут. Филипп Андреевич Феоктистов рыбок действительно любил.
– А как отличаете, где мальчики, а где девочки? – Турецкий, пользуясь незамысловатой стратегией, пытался изобразить интерес к очевидному предмету страсти собеседника.
– Со скаляриями, если честно, никак не понимаю, а с акарами все довольно просто. У самцов более яркий окрас. Такое часто встречается в природе.
– Да, в дикой, пожалуй. А вот среди людей скорее наоборот. – Турецкий сам не понял, чего это его понесло вдруг на малооригинальные обобщения, но надо же было как-то начать разговор с этим типом. Нельзя же было прямо спросить: «Филипп Андреевич, у вас нет идей, кто мог «заказать» вашего компаньона? А не вы ли это, часом, сделали?» Тем более, что с каждой минутой, проведенной в кабине Феоктистова, Турецкий все больше убеждался в правоте смешливой Анны Федоровны. Не он, не он… Шестое чувство. А может, девятое. Конечно, никогда нельзя быть до конца уверенным, но если сама вдова некой иррациональностью поведения и явными проявлениями неустойчивой психики мозгла возбудить подозрения… В чем? Да в чем угодно, честно, говоря… То уж Филипп Андреевич? Нет. Зачем ему это надо? Уже незачем. На лице – все признаки неполадок с печенью. Глаза грустные. Пресноводных рыбок любит. У него, может, и любовницы-то нет. А на остальное денег хватает. С лихвой.
– А у кого до Олега руки дотянулись, я понятия не имею. Вы ведь по этому поводу пришли, да? Так вот, даже предположений никаких сделать не могу. Вы можете меня лично проверить с головы до ног, от прокуренных легких до «посаженных» почек, но ничего найдете. Поверьте, эту версию милиция уже отработала. Про раздел вы знаете, да? Там все прозрачно. Могу вам все документы предоставить. Тут никаких секретов нет. Я хочу продать свою долю москвичам. Ритэйл – это я говорю про два наших торговых центра на окраинах – требует усилий. Этим нужно заниматься. Даже здесь среда уже становится конкурентной…
Вот сейчас станет ясно, какой путь прошел выпускник строительного института, превратившись из перестроечного искателя приключений в преуспевающего бизнесмена. Он ведь реально в этом разбираться начал, наверняка до бизнес-школы какой-нибудь, стокгольмской например, «доехал» на досуге. Отчего не повышать квалификацию, когда уже не торчат из-за каждого угла стволы! Вот такие преимущества спокойной жизни.
– У меня рак печени. Единственное, чего я хочу, покоя и возможности еще подраться за годик-другой вот тут, с рыбками… – Феоктистов хохотнул. – А здесь одна московская сеть давно хотела открыть свои супермаркеты. Мы с Олегом поначалу сопротивлялись. То есть, ясно было, что против корпораций нам не выстоять. Это хуже, чем бандиты. Да… Просто хотелось продаваться не за копейки, а эти две наши точки, они действительно самые лучшие в городе. Хотелось получить максимально. Подождали бы, конечно, еще немного, но тут у меня этот диагноз подтвердился. Мне некогда ждать. Хочу отойти от дел и лечиться, разумеется, пока возможно. Вот так. Так что, нам уже нечего было делить. А эти скалярии, между прочим, у меня тут размножаться начали… Вдруг! Три года плавали, и в некий момент ни с того ни сего икру метать начали…
