Анна Малышева - Алтарь Тристана
Ирина ждала внизу, у подъезда. Завидев приближавшуюся женщину, она бросилась к ней:
– Я вышла навстречу, чтобы вас предупредить! Пожалуйста, обязательно скажите им, что вы видели нишу и с ней все в полном порядке!
– Им? – переспросила неприятно удивленная Александра.
– Да, он потребовал позвать эту… Нину, – лицо Ирины исказила гримаса отвращения. – Без нее отказывался разговаривать.
– И вы не могли возразить? – Александра следила, как тонкие, подрагивающие пальцы молодой женщины нажимают кнопки на кодовом замке подъезда. Дверь с писком открылась, Ирина нетерпеливым жестом пропустила художницу вперед.
– Что толку возражать? – буркнула она, входя вслед за гостьей в подъезд. – Эта проходимка своего влияния на свекра ничуть не утратила. Приходит как к себе, ведь он сам ее зовет. Препятствовать я не могу, у меня нет права голоса… Знали бы вы, что я от них терплю! Если бы не Иван!..
В неярком свете ламп, освещавших просторный, окрашенный бледно-желтой краской подъезд, лицо Ирины казалось особенно уставшим, даже изможденным. Теперь Александра дала бы ей не меньше сорока.
– Второй этаж, – опережая вопрос, произнесла Ирина. – Держитесь, не давайте себя сбить. Они что-то подозревают, кажется. Говорите спокойно, будто вас ничто не волнует.
«Меня и правда ничто не волнует! – заметила про себя художница. – К счастью…» Поднявшись на второй этаж, Александра вслед за Ириной остановилась перед старинной двустворчатой дверью, обитой черным потертым дерматином. Ирина потянула на себя одну створку и вошла в квартиру. Александра последовала за ней.
Обширная прихожая встретила вошедших женщин настороженной тишиной. Под высоким потолком, беленным последний раз лет двадцать назад, покрытым тут и там рыжими следами протечек, горела пятирожковая люстра. Пыльные, узкие желтые плафоны, овеваемые дрожащими нитями паутины, источали густой, как подсолнечное масло, свет. Ирина молча, с сердитым, разом застывшим лицом разделась и, взяв у Александры пальто, повесила его на крючок старинной вешалки, увенчанной отполированными оленьими рогами.
В прихожую выходило несколько дверей, но лишь одна была открыта. Туда они и вошли.
– Вот, – сказала Ирина, прикасаясь к локтю своей спутницы. – Я ее привела.
Обращалась она к щуплому пожилому мужчине, сидевшему в глубоком кресле, спиной к окну-эркеру. С одной стороны кресла высилась пыльная пальма с косматым стволом. С другой стояла женщина лет пятидесяти, как навскидку предположила Александра.
– Вы хотели с ней поговорить, – продолжала Ирина, глядя на свекра. – Вот, человек ради вас приехал, на ночь глядя.
Она говорила громко, сильно артикулируя, чтобы облегчить задачу чтения по губам, как догадалась Александра.
Мужчина пристально смотрел на невестку. Его глаза, водянисто-голубые, немигающие, уставились на нее с выражением напряженного внимания и жгучей бессильной ненависти. Александре достаточно было встретить этот взгляд, чтобы понять, какие родственные чувства питает старик к Ирине.
Женщина, стоявшая рядом с креслом, напротив, улыбалась и даже благожелательно кивнула гостье. Но в ее улыбке было столько яда, что Александра внутренне поежилась. «Угораздило же меня попасть в осиное гнездо!» Эти двое внушили ей настолько сильные опасения, что она не сразу решилась заговорить. «Старик не поверит ни одному слову, а эта мадам, кажется, заранее записала меня в мошенницы! Такая улыбка… Хуже гримасы!»
– Нишу пришлют через несколько дней, – сказала художница, стараясь, в подражание Ирине, четко артикулировать, чтобы мужчина мог читать по губам. – Обязательно!
– Вы поняли? – с нажимом уточнила Ирина, обращаясь к свекру.
Тот не шевельнулся. Его взгляд был по-прежнему прикован к губам Александры, хотя она молчала. Помявшись, женщина добавила:
– Через четыре дня ниша должна быть в Москве.
– А вы ее видели? – спросила Нина, с губ которой не сходила любезная улыбка.
– Видела! – с чистой совестью ответила Александра.
– А человек, который ее привезет, ваш родственник, друг? – не унималась Нина.
– Знакомый, – ответила художница, отрывисто и сухо, давая понять, что не расположена к развернутой беседе. – Я только что из Екатеринбурга, мы там встречались.
– Ясно… – протянула Нина и нагнулась к старику, заглядывая ему в лицо: – Ну что, Виктор, не стоит больше задерживать человека? Правда поздно!
Но старик не взглянул на нее. Вытянув шею, он поверх головы склонившейся к нему Нины смотрел на Александру. Его глаза расширились, губы беззвучно зашевелились. Внезапно он схватился за грудь, скрытую складками вельветового черного халата, надетого поверх свитера.
– Вам плохо? – бросилась к нему Ирина.
Нина, выпрямившись, отчеканила:
– Сама справлюсь, не в первый раз. Проводи свою подругу!
– Мы не подруги! – возразила Ирина.
– Все равно, проводи!
Не предлагая больше своей помощи, Ирина сделала Александре знак, и женщины вышли из комнаты. Закрыв дверь, Ирина приложила палец к губам и жестом пригласила художницу следовать за собой. Проведя ее к дальней двери, расположенной в торцовой стене прихожей, она отперла ее ключом и шепнула:
– Зайдите на минутку.
Александра молча приняла приглашение.
Оказавшись в комнате, Ирина заперла дверь изнутри, повернув колесико допотопного замка. Затем, словно силы разом покинули ее, опустилась на кушетку больничного образца, в изголовье которой лежала свернутая в виде голубца постель. Роль капустного листа выполняло истертое, местами дырявое байковое зеленое одеяло.
– Вы видели? – прошептала Ирина. – Старик смотрит на меня как на врага, эта, когда появляется, шипит с фальшивой улыбкой… Я всегда перед ними не права.
Александра промолчала. Она чувствовала, что молодой женщине не так важен ее ответ, как само присутствие, молчаливое участие. «Да и что тут скажешь? – спросила она себя, обводя взглядом комнату. – Все и так ясно. Незавидная жизнь. И ради нее она бросила профессию, рассталась с мужем…»
Ирина сидела, спрятав лицо в ладонях. Ее плечи не дрожали, всхлипываний слышно не было. Казалось, женщина оцепенела. Александра не решалась попрощаться, хотя задерживаться было недосуг. Но, вспомнив о статье, она ощутила лишь былое равнодушие к теме. Идеи, которые посетили ее этим вечером, уже не казались оригинальными, придуманные на ходу фразы выглядели банальными и пустыми. «Да никуда статья не уйдет!» – сказала она себе, переводя взгляд с предмета на предмет, по привычке скупщика антиквариата оценивая обстановку на предмет ценности и старины.
Ремонта в этой узкой, вытянутой в длину комнате с одностворчатым окном не было давным-давно. Александра увидела серый потолок с трещинами на штукатурке, выцветшие обои с невнятным рисунком, оконный переплет, покрытый густым слоем пожелтевшей масляной краски. Вся мебель стояла вдоль одной стены – кушетка, маленький обеденный столик, два стула, шифоньер с полированными дверцами – часть румынского или югославского гарнитура советских времен. Другой мебели не было. На полу, возле кушетки, лежал коврик, связанный из разноцветных тряпочек. На стене, над столом, висел календарь. За позапрошлый год, в чем, взглянув на цифры внизу листа, тут же убедилась Александра. Обстановка убогая, характерная для захудалой съемной комнаты. Художница с удивлением соотнесла эту неприглядную, грошовую мебель и нищенскую постель с дорогой одеждой Ирины. Та казалась случайной посетительницей в комнате, но никак не ее обитательницей. Молодая женщина как будто по ошибке на минуту заглянула сюда… Поверить в то, что она изо дня в день тут живет, не первый год, Александра могла с трудом.
«Не только живет, но и ухаживает за ненавидящим ее свекром, терпит его капризы. Да еще эта охотница за наследством, Нина, украшает существование…»
Внешность той женщины запечатлелась в ее памяти так ясно, что художница могла бы набросать беглый портрет Нины, не сверяясь с оригиналом. Небольшой рост, коренастая фигура, крепкие руки. Квадратное лицо с развитой челюстью, низкий широкий лоб, увенчанный короной из завитых, обесцвеченных до желтизны волос. Взгляд небольших, глубоко посаженных темных глаз – внимательный, цепкий, умный. Одета женщина была без малейших претензий – серый свитер с высоким воротом, бесформенные флисовые брюки.
– Эта женщина, Нина, – произнесла Александра негромко, боясь нарушить тишину, вновь установившуюся в квартире, – откуда у нее такое влияние на вашего свекра?
– Да кто же знает? – с тоской вымолвила Ирина, уронив руки на колени и открыв раскрасневшееся лицо. Ее глаза были сухи, но блестели. – Вошла в доверие, и все тут. Была единственным человеком, который за ним смотрел пару лет, пока не приехала я. Он ей доверяет полностью, а она просто вертит им…
Александра недоверчиво покачала головой:
– Простая сиделка, да еще бывшая… Удивительно! А из-за чего вы ее уволили?
