Наталья Солнцева - Золотые нити
– Посвети сюда.
Влад приподнял фонарь.
– Ничего не видно.
– Мне показалось, тут то ли выщерблено, то ли выцарапано что-то…
– Выцарапано! – Влад засмеялся. – Здесь тебе не катакомбы Одессы. И не казематы замка Иф.[49] Кому тут царапать-то?
– Ты свети!
– Ничего не видно.
– А рукой чувствуется. Попробуй!
Влад придвинулся и взял фонарь подмышку. Было ужасно неудобно – наваленные как попало у стены вещи не давали возможности подойти вплотную. Угол падения светового луча изменился, и… на стене мелькнуло какое-то изображение.
– Ну, видел?
– Что-то есть. Как я держал фонарь?
Он постарался воспроизвести предыдущую ситуацию. Пару раз ничего не получилось…
– Постой, держи вот так.
Сиур повернул фонарь, и игра света и тени на нанесенных особым способом выбоинках, образовала изображение Глаза. Странно и жутко было видеть, как этот Глаз как бы подмигивал, то появлялся, то исчезал… Если свет падал чуть под другим углом, то ничего невозможно было увидеть. Им просто повезло, невероятно повезло.
– При обычной лампочке этого ни за что не увидишь! Кто мог сделать такое?
– Если бы не наш фонарь…
Сиур медленно прикасался рукой к изображению. Что-то знакомое чудилось ему в способе, каким был сделан рисунок. Что-то очень давно забытое. Охотники на львов и бегемотов, плакальщицы, заламывающие руки в немой скорби, прогулка под парусом по Нилу, молодая жена, подающая мужу букет полевых цветов…Слегка выпуклые, слегка углубленные рельефы, играя светом и тенью, создают тончайшую вибрацию поверхности – все живет и дышит…
– Шеф!
Сиур словно очнулся. Влад внимательно смотрел на него, во взгляде мелькнуло беспокойство.
– Все в порядке?
– Да. Мне показалось, когда-то я уже видел такие рельефы… Может, в музее? Они возникли перед моими глазами! Всякие разные… Выбитые на каменных стенах. Странно, правда?
Влад уже ничего не находил странным. Он снова и снова разглядывал Глаз на стене и думал: зачем его здесь изобразили? Если хотели что-то сообщить, то почему рисунок сделан так, что его не видно?
– Это знак. Но не для всех. – Сиур как будто прочитал его мысли. – Это знак для избранных.
– Похож на Глаз Дракона. Помнишь, на статуэтке?
– Глаз Дракона? Вход в иные миры?.. Вход! – Сиур схватил товарища за руку. – Это вход! Это указание на вход! Жми на этот кирпич.
Они стали пробовать нажимать то там, то здесь… Время шло, а попытки все еще не увенчались успехом.
Раздался тихий шорох, или шелест. Словно подул ветер, и зашумели листья. Потянуло едва ощутимым сквознячком, и часть кладки бесшумно въехала внутрь стены… чуть развернулась, и образовался проем. Кромешная тьма ничуть не рассеялась, когда Влад посветил внутрь. Она поглощала все – свет, звук…
Светящийся циферблат часов показывал восемь утра.
– Нам пора уходить, шеф. Туда так просто не сходишь, я это чувствую… – Влад с опаской смотрел в открывшийся, зияющий чернотой проем. – Что-то мне не по себе. – Он поежился.
– Да, пожалуй, ты прав. Нужны веревки, – хорошее снаряжение, одним словом. И время.
– Подвал никуда не денется, и этот вход тоже. Осмотрим его в другой раз. А сейчас пошли!
Сиур согласился. Однако проем нельзя оставлять открытым. Но каким образом закрывается вход?
– Теперь я понял, почему не видно никаких следов. Дверь-то внутрь открывается!
Влад отошел, и проем сам по себе закрылся.
– Он закрывается сам, когда отходишь. Славно сделано! Ну, теперь спокойненько можно отчаливать, шеф.
По дороге Влад снова зацепился за кресло. Наваленные на сиденье старые вещи он смахнул еще в первый раз, когда падал. На потертом кожаном сиденье лежал вполне приличный деревянный футляр, по углам украшенный кованым узором.
– Гляди-ка, вот обо что я ударился! Аж искры из глаз посыпались! Еще подумал, чего же это кресло такое твердое?
Сиур поднял футляр, оказавшийся довольно тяжелым. Непохоже, что он пролежал тут десятки лет. Запылился, конечно, но не так, как все остальное. Вещи, которые очень давно лежат в подвалах или на чердаках, имеют особую печать заброшенности. Футляр среди всего хлама казался случайно попавшей сюда вещью.
– Давай возьмем его с собой.
Решение пришло спонтанно, как и многие другие решения в жизни Сиура. Влад спорить не стал, быстро положил футляр в сумку, и стал подниматься вверх по лестнице.
– Дома посмотрим, что там.
Мужчины закрыли подвальную дверь, и вышли из подъезда. Солнечный мир встретил их прозрачной розовостью утра, прохладой и свежестью. Во дворе, к счастью, никого не оказалось.
– Сегодня же выходной! Суббота, – вот народ и отсыпается.
– Ладно, нам опять повезло. Поехали. Слишком большое везение – подозрительно.
Сиур бросил сумку с футляром в багажник и завел машину.
ГЛАВА 37
Девушки проспали без сновидений до самого утра. Сказалось нервное напряжение и усталость. После обеда они немного отдохнули, потом встали пить кофе. Людмилочка позвонила домой и сказала, что они с Тиной поедут за город к подруге на день рождения, и если задержатся допоздна, то останутся ночевать.
Костик начал было возмущаться, но когда узнал, что дети скоро уедут с его мамой на дачу, сразу успокоился. Маме нужен свежий воздух, и дети отстанут со своим нытьем, что им надоело сидеть в городе.
После кофе, вопреки предупреждениям официальной медицины, они снова заснули, да так крепко, что не слышали, как мужчины уходили. И проснулись только, когда солнце уже вовсю светило в окна.
Сиур с Владом старались не шуметь, отпирая замки и раздеваясь. Все в пыли, грязные и усталые, они и сами не смогли бы ответить, довольны ли тем, что удалось узнать. Холодный душ и горячий чай быстро восстановили силы.
– И что ты обо всем этом думаешь?
Влад, у которого разыгрался аппетит, за обе щеки уписывал бутерброды. С набитым ртом разговаривать не очень-то удобно, но он ответил:
– Чертовщина, я же тебе говорил. Нечистое место! Подвал, в котором все пропадают… – Он хмыкнул.
– Ну, не все.
– Это еще не известно. Мы-то с тобой туда по-настоящему не ходили!
– Ты же знаешь подземку, там все охраняется. А остальные коммуникации тебе как дом родной.
Влад скривился, как от горькой пилюли.
– Не порть аппетит! Мне эту клоаку вспоминать противно. Потом даже сны кошмарные снились: темень, вонь, крысы… – Он в сердцах сплюнул.
– С чего ты взял, что это вход именно туда? Обычный старый дом, подвал еще старше, судя по всему.
– Вот то-то и оно. – Влад даже перестал жевать. – С этими столичными подземельями… – Он вздохнул. – Набредем на какой-нибудь застенок Малюты Скуратова,[50] или еще почище… Город сам знаешь, какой. Очень древний, очень интересный город… Всякое творилось, что известно, и неизвестно, а чего и сам знать не захочешь!
– Ты еще скажи, что там бродят души невинно убиенных.
– А что ты думаешь? Что ты вообще об этом знаешь? Что мы все об этом знаем? – Влад допил чай и отставил чашку. – Почему в этом подвале такой вход проделан? Это ж не так просто! И слава о нем такая недаром идет. Дыма, как известно, без огня не бывает.
– Согласен. Этот проем как открылся, меня аж жуть взяла… О нем даже не скажешь «открылся» – как-то прошелестел зловеще и отверзся. Вот это подходит.
– Разверзлась бездна… ловушка миров.
– Если хочешь знать, именно это я и почувствовал.
Сиур задумчиво посмотрел на товарища. Ему вдруг стало предельно ясно, что он сам обладал и, возможно, до сих пор обладает таинственной и устрашающей Силой, застрявшей вот в таких и других ловушках. И что Силу эту можно себе вернуть… Войдя в этот темный лабиринт, вопреки страху и сомнениям, попытаться отыскать там ответы.
Вполне возможно, это обычный московский подвал, замысловато сделанный, потому что хозяин дома был, например, масоном,[51] и любил устрашающие спектакли и розыгрыши. Так он тешил свою пресыщенную впечатлениями душу.
Но что-то на самом донышке сознания говорило ему, что все не так – гораздо сложнее, или, наоборот, проще и опаснее. И что мысль его не может пока проникнуть за незримую завесу, скрывающую что-то важное. В мире преобладающих явных форм самое главное надежно скрыто – это было его осознание.
– Шеф, давай посмотрим, что за штуку мы с тобой притащили!
Влад сходил в прихожую и принес потемневший от времени деревянный футляр. Повозившись некоторое время с замочками, которые сами оказались произведением искусства, – тонко выкованные листья вперемежку со стрелами и боевыми топориками образовывали густую вязь – он, наконец, справился с ними и приоткрыл тяжелую крышку.
На хорошо сохранившейся темно-красной выстланной по дну подкладке располагался частично разобранный старинный арбалет. Оружие лежало, как живое, предназначенное не для осмотра и даже не для использования, – словно что-то само в себе сущее, само в себе заключающее жизненное начало… Все детали, поразительной работы, украшены замысловатой резьбой и драгоценными инкрустациями. Бирюза, эмаль, серебро и перламутр потемнели от времени, но от этого еще сильнее притягивали взгляд.
