Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
– Ты… ты не выяснил, что произошло? Не выяснил, знаю. Ты бы мне, конечно, сообщил. Но хоть какое-то представление у тебя появилось? Зацепка? Я спрашивала Джона, он что-то говорил про нового свидетеля. Можешь рассказать? Или это такой же секрет, как и все остальное?
– На показания нового свидетеля есть надежда, – ответил мистер Кэмпион. – Его фамилия Виджен. Мне пришлось попотеть, чтобы его заполучить. Говорить он не хотел, однако, когда понял, как много от этого зависит, поступил порядочно: отмел свои личные соображения и рассказал, что знает. Виджен работает на «Толлешант-пресс», у них небольшая контора на третьем этаже двадцать первого дома. Судя по всему, наш свидетель в четверг за обедом перебрал и до вечера протрезвлялся. Пришел в себя около пяти: голова жутко болит, работа не выполнена. Поэтому он не покинул службу и с шести до девяти вовсю трудился – как раз когда миссис Траппер делала себе чай, шла домой из кино и бегала в рыбный магазин.
Кэмпион ободряюще улыбнулся Джине.
– Мистер Виджен утверждает, будто слышал, как в шесть с чем-то – точное время он не заметил – заработал автомобильный мотор. И работал без остановки примерно до восьми часов. До без десяти девять мотора слышно не было, затем его вновь включили, совсем ненадолго.
– Но это ведь снимает подозрение с Майка! Подтверждает его рассказ!
Впервые за весь разговор на бледных щеках Джины проступил легкий румянец, она словно заново родилась.
– Рассказ-то подтверждает… – Кэмпион виновато опустил глаза. – Однако подозрений с Майка не снимает. Он ведь не может доказать свое алиби в промежуток с шести часов и до того времени, как ты ему позвонила.
– Понятно…
Стройное тело Джины в домашнем костюме из блестящей ткани вновь обмякло.
– Тем не менее свидетельство полезное. – Кэмпиону безумно хотелось ее утешить. – Оно не только внушит присяжным, что все, вероятно, произошло в четверг, но и опровергнет показания миссис Траппер или, по крайней мере, поставит их под сомнение.
– А больше ты ничего не выяснил?
– Ничего существенного. Мне толком неоткуда плясать. Обычно в таких делах за что-нибудь цепляешься, тянешь за ниточку и распутываешь весь клубок. А здесь и хватать-то не за что. У меня были большие надежды на мисс Нетли, но она то ли ничего не знает и только из тщеславия делает вид, то ли не считает себя обязанной что-то рассказывать и потому не хочет.
– Нетли, – произнес Ричи, встал и вышел из комнаты.
Он исчез так внезапно, что Джина с Кэмпионом какое-то время молча смотрели ему вслед.
– Ричи такой добрый, – наконец подняла мокрые глаза Джина. – Я-то считала его бесчувственным, немножко недочеловеком; знаешь, не сумасшедшим, но и… ну, не совсем в здравом уме. А с тех пор, как… как Пол умер, Ричи – единственный, кто ведет себя нормально. Во всяком случае, мне так кажется. Он искренне жалеет меня и переживает за Майка. Остальные – Джон, даже старая добрая Керли, миссис Остин, доктор, другие нормальные люди, которых я воспринимала обычными, настоящими и от которых ждала обычной человеческой реакции, – они все так озабочены исключительно своим мнением, что на мое или Майка их уже не хватает. Джон думает только об огласке и фирме, Керли с ним заодно. Миссис Остин переживает о своем выступлении. Будто актриса на сцене…
– Их всех это затронуло, старушка, – сочувственно произнес мистер Кэмпион. – Затронуло каждого.
Джина мрачно кивнула.
– В моей жизни раньше никогда таких ужасов не было. Я плохо справляюсь.
Наступила тишина, нарушать ее мистер Кэмпион не стал. Через минуту Джина заговорила вновь.
– Джон привел сюда некоего кузена Александра. Со мной произошла истерика, послали за доктором. Я не специально, просто этот кузен, по-моему, такой бездушный… Он – словно писатель, сочиняющий книгу или пьесу. Они с Джоном обсуждали опасных для защиты свидетелей, будто те не люди, а выдумки, часть произведения.
– Сэр Александр убежден, что добьется оправдательного приговора.
– Знаю, – резко произнесла Джина. – За недостаточностью улик! И что хорошего? Я обсудила это с Ричи, он, как и я, пришел в ужас. Разве ты не понимаешь – оправдание лишь спасет Майку жизнь. Ему уже нанесен непоправимый ущерб.
Она подалась вперед – смышленое лицо повернуто к Кэмпиону, взгляд непреклонен.
– Пойми… – Джина подбирала слова, словно говорила с ребенком. – Если Майка оправдают, не найдя настоящего убийцу, люди все равно будут думать, что убил Майк. И если увидят его рядом со мной, для них это лишь послужит подтверждением…
– Разве так важно, что думают люди? – вяло спросил мистер Кэмпион.
– Конечно, важно, – сердито ответила Джина. – Их мнение формирует истину. То, что думают все, и есть истина.
Мистер Кэмпион промолчал; он знал по собственному опыту – разглагольствования на тему морали редко служат утешением тому, кто по-настоящему страдает.
– Убийство кто-то совершил, – продолжала Джина. – Кто? Я думаю об этом снова и снова, так часто, что порой кажется – сейчас сойду с ума и поверю в собственную виновность. Убийца умен – инсценировал несчастный случай, – однако не представляет, насколько умны полицейские. Альберт, это ведь не Майк, скажи?
– Нет, – произнес мистер Кэмпион тихо, однако с полной убежденностью. – Не Майк.
– В одиночестве можно бог знает до чего додуматься, всему веришь.
Джина издала неуверенный смешок и умолкла, повернув голову ко входу.
Стукнула дверь: пришел Ричи. Он был возбужден, а потому еще более неловок, чем всегда; пересек комнату, опасно пошатываясь.
– Подойдет? – Ричи бросил что-то на колени мистеру Кэмпиону.
Тот с легким недоумением перевернул потрепанную книжечку в картонной обложке.
– Почтово-сберегательная книжка? Чья?
– Девицы, Нетли. – Ричи был безумно собой доволен. – Интересно. Зачем-то принесла ее в контору. Сберкнижкам место дома, нечего разбрасывать.
– Где вы ее взяли? – Мистер Кэмпион бережно листал страницы.
– У Нетли в сумке, – заявил Ричи без тени смущения или попытки оправдаться. – В такие времена не до условностей.
Мистер Кэмпион воздержался от комментария. Что-то в книжке привлекло его внимание, и он довольно долго просматривал страницы, сравнивая записи.
– Бережливая малышка, – наконец заключил Кэмпион. – Регулярно откладывает по десять шиллингов в неделю, каждую субботу. Так-то. Начала примерно год назад. Деньги на книжку кладет в одном и том же отделении, тут недалеко, в Холборне. Несколько других сумм было внесено на Рождество – подарки, надо полагать. Потом мисс Нетли сняла три фунта. Боюсь… О! А это что?
Джина встала, заглянула ему через плечо; Ричи же удобно сел в кресле, водрузил длинные руки на подлокотники и с кротким любопытством уставился на Кэмпиона – точно пес, который принес хозяину сверток и теперь с удовольствием наблюдает за его распаковкой.
Мистер Кэмпион пробежал пальцем по колонке прихода, сопоставил некоторые записи с круглым штампом отделений, в которых делали вклад.
– День рождения так часто не бывает… Суммы странные, взносы нерегулярные. Фунт в прошлом октябре, двадцать второго, почему-то в Сент-Джеймсском отделении. Десять шиллингов в середине первой недели ноября, там же. Затем только обычные десять шиллингов до первого декабря, когда мисс Нетли внесла два фунта в отделении на Сент-Мартин-лейн. Вновь ничего странного до января, а дальше странностей много. Три фунта десятого числа; еще три фунта – тринадцатого; два фунта – семнадцатого; вновь три – двадцатого; и – вот так-так! – пять фунтов двадцать девятого. На следующий день после исчезновения Пола. Интересно…
Мистер Кэмпион перевернул страницу, нахмурился.
– С тех пор больше ничего. Довольно загадочно.
– Источник шантажа умер, – грубовато предположил Ричи.
Мистер Кэмпион не стал с ходу отвергать это предположение.
– Для шантажа маловато, – пробормотал он. – В общей сложности восемнадцать фунтов. Меня больше удивляет то, где делали взносы. Места разные. Совпадают только первые два раза. Мы, конечно, хватаемся за соломинку, сами понимаете. Это ничего не доказывает. И может совершенно ничего не означать. Но проверить все же стоит.
Кэмпион закрыл сберкнижку, сунул себе в карман.
– Схожу-ка я в контору, переговорю с мисс Нетли.
– Если нужно, скажите, что книжку взял я, – беспечно разрешил Ричи.
– Боже упаси, – благочестиво проговорил мистер Кэмпион и вышел.
Несмотря на то что за последние несколько месяцев он стал хорошо известен в доме номер двадцать три, обычай требовал, чтобы посетителя провели в приемную и там оставили ждать у моря погоды, – пока нужного ему человека не разыщут и не направят туда же.
Мистер Кэмпион стоял спиной к двери, в очередной раз разглядывая портрет Джейкоба Барнабаса, когда вошла мисс Нетли: на губах улыбка, в глазах – то же выражение самодовольной таинственности, которое Альберт заметил в их первую встречу.
