Майк Кэрри - Мой знакомый призрак
Аджулустикель пыталась поднять меня на ноги, а я боролся. Нет, не с силой Джулиет — бесполезно, все равно проиграю, — а с собственной слабостью. Сухожилия натянулись до предела и порвались. Я снова вскрикнул: вышел вопль с нулевой громкостью, но уверен, слух Дамджона он ласкал и в таком виде. Пару секунд правая рука (вообще-то левая у меня сильнее) лихорадочно шарила по полу. Увы, попались лишь жалкие обломки флейты, но потом ладонь нащупала что-то холодное. Это же болторез!
Джулиет вновь наклонилась и на этот раз схватила меня за шею. Боль обжигала виски, щеки и подбородок, показывая, куда вонзились острые когти. Я абстрагировался от боли, абстрагировался от Джулиет, хотя ее образ до сих пор танцевал в сознании непотребное танго.
Сосредоточиться и прицелиться не получалось. Рука стала словно надувная: безвольная и непослушная, она отказывалась повиноваться. Сильно дрожа, нижний захват болтореза за что-то зацепился. За что именно, разобраться не успел, потому что Джулиет снова дернула меня вверх. Если начну сопротивляться сейчас, она лицо мне свезет. Пробормотав молитву, в которой не было ни одного слова, я изо всех сил сжал болторез. Негромкое клац! — и лезвия сомкнулись. Тут пол ушел из-под ног. Без малейших усилий Джулиет подняла меня метра на полтора, а голову стиснула словно вратарь, готовый отправите мяч на середину поля. Я бешено пинался, но точки опоры не находил: Джулиет притянула ближе к соблазнительно приоткрытому рту и глазам, гипнотизирующие темные зрачки в которых, казалось, съели всю радужку.
Однако наши губы не встретились. Меня оставили беспомощно висеть в каких-то сантиметрах от смерти и вечных мук. Полностью подчиненный власти Джулиет, я даже мечтал, чтобы скорее наступило неминуемое.
Глаза Аджулустикель впились в пол. Хотя, нет, не в пол, а в свою левую лодыжку. Я не мог повернуть голову, но Маккленнана с Дамджоном все-таки увидел. Оба смотрели вниз, и по лицам расплывался мертвенный ужас. В первую очередь это относилось к Гейбу: он ведь прочитал вызывающее заклинание без единой ошибки и осознавал, что происходит сейчас.
Джулиет разжала объятия. Падая, я огромным усилием воли удержал равновесие и ударился о стену, вместо того чтобы бесславно хлопнуться на пятую точку.
На мгновение каюта превратилась в застывший кинокадр: Дамджон, Гейб, Ласка, два неизвестных громилы и даже Роза здоровым глазом — все следили за Джулиет затаив дыхание, будто она собиралась произнести тост. Чуть ссутулившись, суккуб разминала лодыжку. Порванная цепь, негромко звякнув, скользнула и упала на пол.
— H-hagios ischirus Paraclitus, — дрожащим голосом и без особой уверенности начал Гейб. — Alpha et omega, initium et finis...
Джулиет расправила плечи. Без видимой спешки и с головокружительной быстротой одновременно, она пнула Гейба в живот. Маккленнан сложился пополам со звуком, похожим на тот, что издает вода, уходящая через забитую трубу. Сжавшись в комок на полу, я видел и слышал, как он пытается закончить фразу, но в груди катастрофически не хватает воздуха. Аджулустикель наступила ему на шею, и в звенящей тишине громко хрустнули позвонки. На все понадобилось секунды три, не больше.
Оставив Гейба, Джулиет сделала медленный и очень глубокий вдох. Колдовские глаза закрылись, а лицо стало спокойным и умиротворенным, как у женщины в предвкушении какого-то изысканного удовольствия. Но вот она снова открыла глаза, несколько раз согнула длинные изящные пальцы и повернулась к Дамджону.
— Делай, что тебе говорят! — рявкнул он и показал на меня. — Прикончи его!
Лукаш прекрасно понимал: этот фокус не пройдет, просто он всю жизнь самым непростительным образом нарушал естественный порядок вещей. Да, не зря говорят, сколько веревочке ни виться... Вот и получилось, что на этот раз наступил кончик. Раздался треск рвущегося шелка, и Дамджон вмиг растерял все надменное высокомерие: из разверстых внутренностей хлынула кровь. Джулиет будто и не пошевелилась: слизнув с ладони алую капельку, она хрипло рассмеялась, глядя, как со стоном оседает на диван Лукаш.
Послышался громкий топот: Ласка-Арнольд попытался спастись бегством. Головорезы вытащили нож и пистолет соответственно. Раз — Джулиет шагнула к ним, два — резко подняла руки в стороны, три — головорезы упали на пол, пачкая его кровью. Арнольду повезло больше: когда его настигли, он смотрел в противоположную сторону. Торопясь открыть дверь, Ласка не заметил приближения Аджулустикель, и смерть — от удара головой о центральную переборку — получилась на зависть быстрой.
Джулиет повернулась к Дамджону, и мельком взглянув на нее, я все понял. В живых она его оставила не по случайности или небрежности, а потому что решила забрать с собой. Чувственные губы улыбались в предвкушении нечестивого удовольствия.
Сжав в кулак остатки воли, я двинулся к Розе и фактически лег на нее, загородив собой. Лучше зажмуриться и глаза не открывать: все-таки участвовать в жутком ритуале спаривания и поедания — это одно, а наблюдать за ним — совсем другое. Стоны Дамджона раздавались довольно долго, потом он затих и мы услышали удовлетворенный вздох Аджулустикель. Лишь когда снова воцарилась тишина, я выпрямился. Здоровый глаз Розы смотрел на меня с мольбой и страхом. Медленно, не оборачиваясь к суккубу, я начал развязывать кляп. Над узлами кто-то поработал на совесть — даже зацепиться не за что. Да еще тело от напряжения стало как ватное, руки не слушались, а левое плечо то и дело пронзали болевые спазмы, от которых пальцы сводила судорога.
Волосы на затылке встали дыбом: я каждую секунду ожидал прикосновения Джулиет. Сейчас схватит, повернет к себе, а поскольку вкусы у нее разносторонние и весьма извращенные, я надеялся, пока меня пожирают, Роза успеет убежать.
Увы, не повезло.
— Посмотри на меня, — прошептала Аджулустикель.
С огромной неохотой я повернулся. Она стояла там, где совсем недавно был распростерт Дамджон. Тела Гейба, Арнольда и двух громил на месте, а вот Лукаш бесследно исчез.
— Ты меня освободил. — В голосе суккуба трещал мороз. Ткнув в нарисованный на груди знак, я многозначительно пожал плечами: извини, мол. Сердце будто превратилось в телеграфный аппарат: через каждые два удара спотыкалось и запиналось. Джулиет разглядывала кривоватую пентаграмму так, будто только что ее заметила. Вытянув руку, она нарисовала в воздухе огромный минус, и Гейбово заклятие рассеялось, будто его и не накладывали. Я понял это сразу, услышав свое прерывистое дыхание.
— Вы, мужчины, любите играть: то сажаете на цепь, то отпускаете, — на прекрасном лице читалось чуть ли не физическое отвращение. — А ты смеешь играть со мной!
Ну что тут скажешь? Я смог лишь снова пожать плечами. Аджулустикель ведь по-прежнему обладала бесконечной властью надо мной, а такой веский фактор, как ее полная нагота, мешал здраво мыслить. Суккуб повернулась к Розе, которая смотрела на нее, как кролик на удава. Кляп так и остался во рту: я успел развязать его только наполовину. Несчастная отчаянно замычала, умоляя меня, бога или Джулиет: развяжите.
— Что собираешься делать с этой женщиной? — прерывая тяжелое молчание, спросила Аджулустикель.
Я заставил себя ответить: голос больше всего напоминал хриплое карканье.
— Освободить, а потом отвести к сестре.
Неумолимо-суровая, Джулиет обдумывала услышанное.
— К другой связанной? Той, которая томилась в подвале?
— Да, именно. Хотел, чтобы они увиделись. Смогли попрощаться. Так лучше...
Закончить помешало гневное рычание Джулиет.
— Я говорила, мужчинам нравится играть: то давать женщинам свободу, то отнимать по малейшей прихоти, а вовсе не о том, что незнакома с правилами этой игры. Смертный, тебе кажется, я неразумное дитя?
Аджулустикель медленно приближалась ко мне: шаг, второй, третий. Вот она совсем рядом, а я замер, словно кролик под ослепительным прожектором ее взгляда. Я опустил голову, как и в прошлый раз, с огромным усилием. Какая-то часть души жаждала одного: смотреть, смотреть на нее, пока не умру от желания или остановки сердца.
Джулиет наклонилась вперед: теперь убийственно прекрасное лицо еще ближе.
— На тебе моя метка, — утробно зарычала она. — Стоит свистнуть — бросишь к моим ногам тело и душу и будешь на коленях умолять, чтобы взяла. Я сковала тебя невидимой, неразрывной цепью.
Не поднимая глаз, я кивнул, а потом долго, минуты три-четыре стоял с опущенной головой. Каюту накрыла тишина, зато мускусный запах понемногу слабел. Когда перестал его чувствовать, когда легкие полностью освободились от феромонов, я решил рискнуть. Аджулустикель ушла.
Я судорожно выдохнул, осознав, как долго не мог нормально дышать. Итак, я снова двигался и, не обращая внимания на многочисленные жалобы шеи, спины, плеч и щек, повернулся к Розе и во второй раз попробовал отвязать кляп.
