Ежи Эдигей - Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями
— Ничего противозаконного вы не совершили, — сказал я. — Что вы скажете полиции — это ваше личное дело. Но лучше всего говорить правду — это ничем вам не грозит. Если я смогу вам чем-нибудь помочь, я охотно это сделаю. Но сейчас главное вот что: готовы ли вы помочь мне? Мне и полиции. Если да, то скажите мне только одно: смогли бы вы опознать «голос»?
Он посмотрел мне в глаза.
— Если вам это будет нужно, смогу. Когда и где вам будет угодно.
И снова, когда я приехал, дверь мне открыл сам полковник Лунде.
В одной руке у меня был чемодан, в другой — портфель. Ящик с книгами я оставил пока в машине. Полковник Лунде повел меня через холл, где на стене красовалась голова лося, и затем вверх по лестнице на второй этаж. Лестница была необычайно широкая, и на лестничной площадке между этажами стояли два маленьких плюшевых кресла и круглый стол с каким-то цветочным горшком. Кажется, это растение называется «аспидистра». Оттуда лестница вела прямо на второй этаж, и мы оказались в длинном темном коридоре с множеством дверей. Я сосчитал их. Семь. Семь дверей. Одна из них пряталась в небольшой нише.
— Та дверь ведет на чердак, — сказал полковник Лунде. — А ваша комната здесь — стало быть, вторая слева.
Он открыл дверь и вошел в комнату. Я последовал за ним.
— Прошу, — сказал полковник Лунде.
Большая железная кровать под белым вязаным покрывалом, с желтыми медными шишками на прутьях у изголовья и в ногах. Чудовищное бюро с целой пирамидой из полок и ящиков и добротный старинный стул, которому, казалось, здесь не место. Красное плюшевое кресло. Подставка с тазом для умывания и кувшином для воды.
— Ванная против вашей комнаты, — сказал полковник Лунде, — Вы можете там мыться или принимать душ. Вода… не всегда… не круглые сутки… одинаково теплая.
— Я предпочитаю холодную, — сказал я.
И подошел к окну.
Вид из него был, прямо скажем, великолепный. Я даже на минуту забыл, где нахожусь.
Пышный снежный ковер устилал сад подо мной. Казалось, что сад где-то далеко внизу, потому что между этажами были очень большие пролеты, да и непривычно высокий фундамент, несомненно, достигал нескольких метров.
Вдали расстилался город, в сумерках он казался белесым. Я даже различал башни Ратуши — башни, которые прежде казались мне такими огромными, а сейчас походили на два смешных детских кубика, затерявшихся среди высоких домов.
Полковник Лунде стоял за моей спиной.
— Надеюсь, вам понравится здесь, доцент Бакке. Едва ли я должен давать вам какие-либо инструкции, будь то относительно работы… занятий с Викторией или… или…
— Я буду присматривать за ней, — сказал я.
— Это очень важно. Особенно сейчас, в первые дни после того, как ее тетя…
Он словно разучился договаривать предложения до конца.
— Доцент Бакке, все это останется между нами?
— На этот вопрос я уже ответил. Все останется между нами и полицией. Сотрудники полиции — знатоки своего дела. Вы можете положиться на инспектора Карла-Юргена Халла. Он сделает все, что только можно сделать.
— А ваш брат… — спросил полковник Лунде. — Он тоже в курсе дела?
— Он врач, — ответил я. — Все, что я сказал о Карле-Юргене Халле, полностью относится и к моему брату. Он умеет хранить профессиональную тайну. Кроме того, мы с ним привыкли всякое дело обдумывать вместе. Мы, что называется, дополняем друг друга.
— Понимаю. — Он задумался. — Вы будете здесь эти первые дни, доцент Бакке? Я хочу сказать, днем и ночью?
— Днем и ночью, — ответил я. — Если я понадоблюсь кому-нибудь, пусть приходит сюда. Инспектор Халл и мой брат уже звонили мне: я сказал, чтобы они приезжали сюда, мы побеседуем здесь. Вечером они приедут.
В глазах полковника мелькнул испуг.
— Еще… еще что-нибудь случилось?
— Не знаю. Ни с тем, ни с другим я не разговаривал с прошлой ночи. Но у нас еще не было времени сопоставить наши наблюдения. Мы сделаем это сегодня вечером.
— Гостиная в вашем полном… — начал полковник Лунде.
— Мы посидим здесь, — сказал я.
— Не знаю, куда запропастились моя жена и дочь: обе еще не вернулись из города. Но ужинаем мы в восемь вечера. Минута в минуту. Так что если вашему брату и инспектору Халлу будет угодно…
— Нет, благодарю вас, полковник Лунде. Мы не будем ужинать. Мы просто немного потолкуем втроем. В этой комнате.
В его взгляде все отчетливее проступала растерянность. Впервые в жизни мне довелось столкнуться с человеком, который в столь короткий срок — за какие-нибудь сутки — утратил свою самоуверенность чуть ли не до конца. Он походил на полковника, которого не позвали на заседание генерального штаба, где должен обсуждаться его собственный проект нового воинского устава.
— Я… я посижу в библиотеке. Я попыта… я посижу и почитаю…
— Благодарю вас, полковник Лунде.
Он вышел из комнаты.
Я стоял у окна и смотрел на город, расстилавшийся внизу. Сгущались сумерки, на улицах вспыхивали огни, одна жемчужная нить за другой. Световые рекламы издали напоминали крохотные мерцающие самоцветы: красные, зеленые, желтые. Стоя у окна, я пытался определить, на каких именно улицах сверкали нити жемчуга и самоцветы. Но это оказалось нелегко. Видно, надо было свыкнуться с домом и его расположением.
Интересно, долго ли я буду жить в доме полковника Лунде?
Несколько дней? Неделю? Месяц? Или еще дольше?
В саду еле слышно шелестели высокие деревья. Лохматая ветка ели мягко ударялась о стену дома рядом с моим окном.
Долго ли?
Этого я не знал, Я знал лишь, что пробуду здесь до тех пор, пока не обнаружу человека, который пытался убить маленькую фрёкен Лунде. И неожиданно меня осенила мысль: ведь тот, кто пытался это сделать, вполне способен повторить попытку. А что если на этот раз она удастся?
Я отвернулся от окна и зажег свет. Яркая лампа со стеклянным абажуром свисала прямо с середины высокого потолка. Электрический провод был укреплен в гипсовой розетке — из тех, что напоминали мне пирожные с кремом, когда я был мальчишкой. Я зажег также две другие лампы. Две затейливые медные лампы: одна на ночной тумбочке, другая на письменном столе.
Раздался стук, и на пороге появилась Люси. Закрыв за собой дверь, она вошла в комнату.
— Кто, черт подери, предложил тебе здесь поселиться, Мартин? Полиция?
Мне не нравится, когда женщины употребляют крепкие выражения.
— А с какой стати полиции предлагать мне поселиться здесь, Люси?
Она пожала плечами. Затем медленно пересекла комнату, сбросила туфли и растянулась на вязаном покрывале моей кровати.
Сброшенные туфли у кровати — это зрелище может быть очень волнующим. Смотря, правда, по тому, кому принадлежат туфли. Но Люси меня не интересовала — в туфлях или без таковых. Мне не нравилась ее томная развязность. Как это я в свое время мог в нее влюбиться? Правда, тогда мне было пятнадцать лет.
— Полиция вовсе не предлагала мне здесь «поселиться», как ты говоришь. Меня попросил об этом твой муж.
— Мой муж?..
Ее голубые глаза сверкнули. Потом она задумалась, накручивая на пальцы свой пергидрольный локон.
— Не думала я, что пострадает она… Но если так, тебе, наверное, поручили присматривать за мной. Не кажется ли тебе, что это все равно, что пустить козла в огород?
— Ты себя переоцениваешь, Люси.
В голубых глазах мелькнул ледяной блеск.
— Так за кем же ты будешь присматривать?
— Ни за кем я не буду присматривать. Я должен заниматься с Викторией. Твой муж хочет, чтобы она сдала экзамены на аттестат зрелости.
— С Викторией?.. Мне нравится Виктория. Единственное разумное существо в этом старом доме, населенном призраками.
— Значит, хорошо, что я здесь, — сказал я. — Виктория сможет сдать экзамены и получит аттестат зрелости.
Люси сползла с постели и снова надела туфли.
И снова она особым змееподобным движением изогнула спину и выпятила бедро. Весьма эффектно, если только вам нравится женщина, которая это делает.
— Моя комната в другом конце коридора, Мартин. Первая дверь направо. Заходи, если тебе что-нибудь понадобится.
Что я мог ей ответить! Она нисколько не походила на беззащитную девицу, которой грозит опасность.
Карл-Юрген сидел на старинном стуле возле бюро, Кристиан расположился удобнее — в плюшевом кресле, а сам я пристроился на краю кровати. Карл-Юрген не случайно выбрал именно это место. Он всегда садился так, чтобы держать всех в поле зрения.
— Сначала я поговорю с вами двумя, — сказал он. — А потом мы спустимся к трем остальным. Прежде всего я хотел бы узнать, зачем тебя пригласили в этот дом, Мартин.
Я все ему рассказал.
— …так что я здесь в роли гувернантки, — заключил я. — Но истинная причина вот в чем: полковник Лунде считает, что Виктории угрожает опасность.
