Андрей Константинов - Экипаж. Команда
– Нахожу, – нетерпеливо подтвердила Полина. – Но ты сказал, что отпечатков было пять…
– Так точно. Пятые пальцы внесены в специализированный учет неизвестных преступников, оставивших следы рук на местах нераскрытых преступлений.
– И где они были оставлены?
– Они были оставлены третьего июля 2001 года на двойном огнестрельном убое в славном городке, название которого сотрудникам правоохранительных органов лишний раз всуе произносить не следует.
– Темка, перестань говорить загадками. Что за городок?
– Нижний Тагил Свердловской области.
– А… тогда понятно. Но вот эти пальцы с убоя… это точно?
– Точно. По крайней мере, точнее дактилоскопии в этом мире до сих пор ничего не придумано.
– Спасибо тебе, Темка. Ты даже не представляешь, как ты мне помог.
– Да пожалуйста. Только про три бутылки и три поцелуя ты уж не забудь.
– Слушай, насколько я помню, пять минут назад речь шла о двух…
– Но ведь я тогда не знал, насколько это для тебя важно.
– Ладно, алкоголик, будут тебе три бутылки. Но за твою непомерную жадность я, пожалуй, не стану тебя целовать. Все. Счастливо. Созвонимся.
– Полин!
– Что?
– В следующий раз, если ты будешь искать себе компанию, чтобы распить «Шатонеф-дю-Пап», ты лучше зови меня, чем якшаться с такими упырями. Хорошо?
– А у тебя найдутся лишние восемьдесят пять долларов?
– Ради такого дела я могу и взятку попросить.
– А дадут?
– Обижаешь.
– А не боишься попасть в городок, название которого лучше всуе не произносить?
– Ты же знаешь, ради красивой женщины я готов на любое безумство.
– Спасибо, Тема. Я подумаю над твоим предложением…
Разузнать про нижнетагильский убой трехлетней давности бригадир попросил Серпухова – как-никак, он лицо должностное, да и возможностей в этом плане у него на порядок больше. Леха выслушал исходную информацию, немного почесал репу и принял решение идти путем прямым и незатейливым. Придя на службу утром в понедельник, он по «007» узнал телефон городской справки Нижнего Тагила, а когда через минуту его соединили, то взял телефоны отдела розыска местного УВД. Телефонов было несколько: начальник, замначальника и еще пара чьих-то. Именно по этой «паре» Серпухов и принялся дозваниваться, надеясь, что там сидят опера. Леха искренне и абсолютно правильно считал, что в жизни, как в армии, следует договариваться с прапорщиком, а не с комполка.
– Здравствуйте! Город-герой Ленинград вас беспокоит, розыскной УУР. Моя фамилия Серпухов. С кем я говорю?
– Вата, – пробурчал недовольный голос.
– Ты опер? – не расслышал Серпухов.
– Не совсем.
– Я что – к руководству попал?
– В общем – да.
– Слушай, у меня тут такое дело… У тебя, кстати, время есть? – Серпухову не понравился безразлично усталый тон абонента.
– Да сколько угодно.
– Так вот: от 3 июля 2001 года у вас возбуждено уголовное дело по сто пятой.
– Вам виднее.
– Это точно. У меня есть данные по экспертизе пальцев. Вернее, я давал пальцы на отработку, а они сошлись с вашими.
– И что?
– Для начала мне нужно выйти на опера, у которого в производстве ОПД по этому убою.
– Что он производит?
– Але?! Я с опером говорю?
– Не совсем.
– Но я хоть в оперчасть попал?
– Попал – это я. А ты – не знаю.
– Слушай, ты кто?
– Ватой погоняют.
– Хорошо! Давай начнем еще раз, – Серпухов начал выходить из себя. – Я из УУРа ГУВД СПб и ЛО. Понял?
– Как не понять.
– Я звоню в Тагил?
– В Нижний.
– Да, в Нижний Тагил. Это телефон УВД?
– Чего?
– Говорю – это милиция?!!
– Милиция.
– Уголовный розыск?
– Уголовный.
– Ты кто?!
– Задержанный.
– Твою мать! А где опера?
– Вышли.
– А ты что там делаешь?
– Сижу… К батарее прикованный.
– Славно!
– Кому как.
– Ну-ка крикни там оперов!!
В трубке раздался вопль:
– Кока-кола!!! Тебя тут из Москвы спрашивают!
Потом послышалось шуршание, мат и трубку взял другой парень.
– Да!
– Это вас из Санкт-Петербурга беспокоят… – начал, сдерживая себя, Серпухов.
– Мать твою! Москву от Питера отличить не можешь!.. Я сказал тебе – стряхивай в блюдце! – услышал Серпухов. Затем текст прервался очередным шебуршанием, потом вновь мат и различимая фраза: – Ты чё, сука, оборзел, о занавески вытирать!!!
Серпухов успокоился. Теперь он понимал, что точно попал в уголовный розыск – к своим, и вспомнил свое бывшее территориальное отделение милиции.
– Да!.. Понял – Санкт-Петербург! – донеслось до него.
– Серпуховым меня кличут.
– Меня – Николай. Говори.
– У вас все нормально? Есть время поговорить?
– А что? Что-нибудь не так?
– Нет, просто я вас с задержанным перепутал…
– Ну да, это я сказал Вате снимать трубку.
– Так он же задержанный!
– Слушай, Серпухов, ты не анализируй. Ты говори, что нужно.
– От 3 июля 2001 года у вас возбуждено уголовное дело по сто пятой.
– Возможно.
– Мне бы на опера выйти, у которого в производстве это ОПД.
– Как срочно?
– Коль, все срочно!
– Щас… Андреич, глянь разблюдовку за июль 2001-го! – услышал Серпухов. Далее до него доносились лишь отдельные фразы и реплики:
– Сам глянь!.. Да ты жопу-то подними!.. Люди просят!.. Какие люди?… Меньше вопросов задавай!.. Глаза разуй!.. Кто листы повыдирал?!. А на хрена сейф придвинули? Сам теперь и мудохайся!.. Ну ты у меня хрен новую покрышку заберешь – не ты ее отбирал!.. А ты тогда верни чайник!.. А вот это видал!..
Серпухов прилег на диван и закрыл глаза, удерживая трубку плечом возле уха. Минут через пять связь возобновилась:
– Во! Оно у меня оказывается!
– Коля, спасибо! – привстал с дивана Серпухов.
– Чего спасибо? Его теперь найти нужно!.. Вата, глянь на подоконнике… Что? Мне не подойти! Все передай!.. Поднимай теперь. Нет. Нет. Вот это, коричневое! Я говорю, коричневое! Щас в глаз получишь – дальтоник!.. Алле, Серпухов! От какого числа?
– От 3 июля, – обреченно ответил Леха.
– Нашел! – радостно доложил Коля. – Угу-угу… на Вагонке, 3 июля… так-так… два трупа с огнестрельными. Помню. Давно оно у меня на окне лежит, А что, кто-то раскололся?
– Нет, Коля. Я тут проверял пальцы, и мне ГИЦ дал набой на твои, изъятые с места происшествия, от 3 июля.
– Очень может быть! Тут много чего наизымали, – согласился Коля и добавил, очевидно, Вате: – Я табе отколупну, чертила лагерный! Так чего надо-то?! – вновь возник в эфире Николай.
– Да мне надо, чтобы кто-нибудь внимательно поднял дело и ответил на один вопрос: если я найду хозяина пальцев, то он у вас сядет?
– Он у нас сядет!
– Это я уже понял. По атмосфере.
Коля захохотал:
– Да, это вам не Ленинград! У меня из окна невооруженным взглядом видно тридцать четыре трубы. А если глаза вооружить!
Коля захохотал, и Серпухов понял: с ними не пропадешь, но горя хватишь.
– Так как мне быть?
– А так. Я возьму сегодня дело домой – полистаю, – ответил Николай и обратился к Вате: – Положи в сумку… А завтра поговорю со следаком, правда, он у нас молодой и вообще ничего не знает, он тогда не работал… Так что ты мне завтра позвони домой, а то у нас тут сумасшедший дом. Давай, пиши телефон, – Николай продиктовал пять цифр. – Если трубку снимет Вата, не удивляйся – это брательник моей жены, я его периодически воспитываю.
– Спасибо, Николай.
– Пока не за что!.. Все, счастливо! – И повесил трубку.
– Да… силен тагильский розыск! – произнес Серпухов. – Не хотел бы я к таким попасться!
На следующий вечер Серпухов не без труда, но дозвонился до Коли. Теперь фоновая атмосфера была несколько иная: фрагментарные крики ребенка, работающий телевизор, хохот Коли, который Леху сразу узнал и поведал ему следующее:
– Значит, так: если ты установишь лицо, то мы его примем. Нюансы нужны?
– Его арестуют?
– Обязательно. Не знаю, что там на суде вылезет, но до суда он сидеть будет! Нюансы нужны?
– Попозже, Коля. Ты мне вот что скажи: допустим, я его завтра установлю. Далее как мы действуем?
– Слушай: пару месяцев назад у меня на земле порубали двух охранников и забрали выручку. Человек известен, на него федеральный розыск. По нашим данным, сейчас он ошивается у вас в Питере. Кстати, найти его немудрено: он частенько звонит на телефон своей крали сюда, в Тагил. Так что берешь, через ваше ПТС устанавливаешь его адрес, с которого он нам названивает, а потом, тихонько так: хенде хох! И все. Он в цугундере! Звонишь мне и говоришь: мы Фонаря (его Фонарем кличут) взяли. Я приезжаю к вам за ним и забираю обоих! Но через гастроном… Слушай, извини, а как тебя зовут?
