Марк Раабе - Надрез
Валериус тяжело дышит.
– Это тебе не поможет. Ты все равно ее потеряешь, – злобно шипит он и поворачивается к Лиз.
– Габриэль, вставай!
Лиз вжимается в каменный алтарь, закрывая своим телом нож. Ухмылка Валериуса – точно маска гнева. Обожженная половина лица отливает красным в зеркале. Он подходит к Лиз, пытающейся вырваться из наручников, и медленно поднимает руку, явно наслаждаясь каждым мгновением. Он смотрит на Лиз, но ее взгляд устремлен ему за спину. Валериус поворачивается и успевает увидеть, как бегущий на него Габриэль спотыкается и ударяется о каменную плиту. У Габриэля перехватывает дыхание, он сгибается пополам от боли, и Валериус, воспользовавшись моментом, сдавливает горло противника протезом. «Захват шеи» – вдруг вспыхивает в голове Габриэля название этого приема. То, что ему придется умереть вот так, просто смешно! Протез передавливает горло, точно тиски. От нехватки кислорода Габриэль слабеет, теперь его движения – движения беспомощного одиннадцатилетнего мальчика, дрожащего, вырывающегося, машущего руками. Где-то на краю сознания он слышит, как Лиз пытается высвободиться, звенит цепями, зовет его – вновь и вновь. У Габриэля кружится голова, поле зрения сужается, все вокруг темнеет, словно он падает в колодец.
Габриэль знает, что остаются считаные секунды до того, как он потеряет сознание, поэтому последним сверхчеловеческим усилием бросается вперед и наносит Валериусу удар по опорной ноге.
Тот, пошатнувшись, падает животом на Лиз и тащит Габриэля за собой.
И вдруг Габриэль чувствует, что давление на его горло ослабевает, протез разжимается, а Валериуса начинает бить дрожь. Габриэль высвобождается из его хватки и, ловя ртом воздух, оседает на пол.
Валериус, лежащий на алтаре, протяжно стонет, будто не может вырваться из кошмара.
Габриэль упирается руками в пол и пытается выпрямиться. Кажется, что его мозг содрогается в черепной коробке, готовый лопнуть, точно пузырь с водой. В глазах у него двоится. Валериус с гортанным криком выпрямляется, хватает Лиз за руку и выворачивает ее. Лиз кричит от боли. Из живота Валериуса хлещет багровая жидкость. Только теперь Габриэль видит предмет, который Валериус пытается вырвать у Лиз. Это нож. Лиз каким-то образом удалось его перехватить, и Валериус упал на него животом.
Слышится звон цепей: Лиз от боли роняет нож.
– Нож, Габриэль! – кричит она.
Габриэль, пошатываясь, поднимается на ноги. Он видит, как Валериус тянется за ножом. Видит, как его пальцы сжимаются на рукояти. Видит, как поднимается рука, готовая всадить нож в тело Лиз.
Вцепившись в предплечье Валериуса, Габриэль выворачивает его назад. Валериус яростно вскрикивает, размахивает руками, пытаясь высвободиться, и вслепую наносит удары ножом. С омерзительным скрежетом лезвие проходит по камню рядом с телом Лиз и снова свистит в воздухе. Габриэль вцепляется в волосы Валериуса, стараясь другой рукой удержать руку с ножом. Он отчаянно пытается устоять на ногах, но поскальзывается в темной луже крови и падает, не выпуская волосы Валериуса. Он чувствует удар и слышит сухой треск, будто кто-то растоптал орех, – это Валериус врезается черепом в край каменного гроба. Тело его обмякает и оседает на пол. Нож со звоном падает на старую плитку пола. Из живота Валериуса выпадают внутренности, лужа крови вокруг тела быстро увеличивается.
– О господи! – стонет Лиз. – Он… он мертв?
Тяжело опираясь на каменный саркофаг, Габриэль встает, натужно дыша. Он смотрит на Лиз, и вдруг понимает, что ее глаза такого же цвета, как у его матери.
– Да. Я думаю, да.
Лиз вздыхает, пытается нормализовать дыхание, но закашливается. Цепи на ее лодыжках звенят. У нее начинается истерика.
Габриэль не может произнести ни слова, только осторожно опускает правую ладонь на ее округлый живот, словно так может почувствовать, что с ребенком все в порядке. Он поспешно освобождает Лиз от цепей, а затем нагибается и обнимает ее, чувствуя ее дыхание на своей шее. Грудь Лиз поднимается и опускается, ее рыдания бьют ему в уши, запах пота проникает в нос, окутывает его, точно пьянящие духи, лучшее из всего, что он когда-либо ощущал. «Я нашел тебя», – восторженно думает он. Его душа рвется из тела. «Я нашел тебя!» Больше у Габриэля нет ни единой мысли.
Точно мантру, вновь и вновь, он мысленно повторяет эти слова.
Глава 56
Дэвид застыл как вкопанный, пытаясь сохранять самообладание. Он стоит в узкой комнатенке и смотрит на Лиз и брата, которые обнимаются прямо перед ним. «Габриэль в объятиях женщины!» Только сейчас Дэвид понимает, насколько сильно Габриэль ее любит, и от этого в груди у него начинает ныть. Тем не менее сама мысль о том, что его брат вообще способен любить кого-то, кажется успокаивающей и в то же время поразительной.
Он слышит собственное дыхание. Камера все еще включена, только запись больше не ведется.
И на ней не горит красная лампочка.
На цветном дисплее камеры видно, как Габриэль обнимает Лиз, Лиз в ее белом пышном платье. Странный надрез в этот момент почти не видно. Картинка кажется нереальной, даже пошлой, как в финальном кадре китчевого фильма. И только труп Валериуса представляется весьма реальным и уродливым. Мужчина лежит близко к объективу со вспоротым животом и вывалившимися внутренностями. Лужа крови перестала расти и напоминает огромное липкое черное ничто.
Дэвид смотрит на свои руки. Они дрожат.
Он глубоко вздыхает, чтобы успокоиться, и чувствует, что сердце бьется уже медленнее. Дэвид пытается сдвинуть тяжелое зеркало в сторону – вначале осторожно, затем изо всех сил, – однако оно не поддается.
Тогда он хватает единственный подходящий предмет в комнате, камеру, складывает громоздкие ножки штатива и бьет ими в тыльную сторону зеркала, точно игрок в гольф. Слышится оглушительный звон, и старое стекло разлетается на осколки. Серебристый дождь со звоном осыпается на каменный пол крипты.
Лиз и Габриэль испуганно вскидываются.
Габриэль поспешно выпрямляется и потрясенно смотрит в узкую комнату за разбитым стеклом.
– О господи, ты?
Дэвид молча кивает. Его грудь поднимается и опускается, лицо мучнисто-бледное. В руках у него черный алюминиевый штатив, к которому прикручена камера.
– Где ты был? И как, бога ради, сюда забрался? – спрашивает Габриэль.
– Сарков… – выдыхает Дэвид. – После того как ты ушел, я начал обыскивать виллу… И обнаружил Саркова в кабинете. Валериус его связал.
– Юрий здесь?
Дэвид кивает.
– Я тебе потом расскажу, – устало говорит он. – Я… Он знал, что за зеркалом есть комната, поэтому…
– И долго… Долго ты там простоял?
– Не знаю. Мне кажется, я пришел сюда вскоре после тебя.
– Ты стоял там все это время? И все слышал? – с трудом произносит Габриэль.
– Все. Весь этот кошмар. Я не знал, что делать. Я думал, что если я разобью зеркало, то… то он ее зарежет… – Дэвид запинается и переводит взгляд с Габриэля на Лиз. – Я же видел, где нож… В смысле, ему достаточно было испугаться…
Габриэля осеняет:
– Камера! Это сделал ты! Ты выключил камеру.
Дэвид криво улыбается.
Лиз благодарно смотрит на него.
– Я должен был сделать это намного раньше, – говорит Дэвид. – Но я понятия не имел, что лампочку видно сквозь зеркало. И только когда он спросил, видишь ли ты красное свечение, я догадался выключить камеру. Я подумал, что только это может отвлечь его, и у тебя будет шанс.
Габриэль потрясенно смотрит на Дэвида.
– Это… это было… – бормочет он, а потом заключает брата в объятия и сжимает его так крепко, что у Дэвида перехватывает дыхание.
– Спасибо.
Габриэль чувствует, что лицо у Дэвида влажное от слез, ему тоже слезы затуманивают глаза. Он поднимает голову, смотрит на каменные своды склепа и думает о голубых небесах.
«Голубой небосвод, безоблачный, как небесно-голубой потолок в нашей старой детской».
Конечно, он понимает, что небо не может оставаться безоблачным. Но сейчас это не имеет значения. Он смотрит на Лиз, на ее округлый живот, в ее глаза, сохранившие яркое зеленоватое свечение – невзирая ни на что. И впервые в жизни Габриэлю хочется, чтобы у него было будущее.
Глава 57
С глухим урчанием заводится мотор. Деревянный катер выезжает из открытого сарая для лодок и устремляется в сторону Ванзее. Косые ледяные струи дождя бьют Габриэлю в лицо. Дэвид стоит у руля и отводит катер под углом в девяносто градусов от острова Шваненвердер. Нос катера взрезает растревоженную ветром воду.
Габриэль опускается на дно и прижимает к себе Лиз, устроившуюся рядом с рулем. Она завернулась в одеяло, но зубы у нее все равно стучат от холода, а губы посинели. На ней все то же платье.
Никто не произносит ни слова.
