Антон Леонтьев - Профессия – первая леди
Я помогла Бране подняться. У него было несколько ссадин на лице, я уверяла его в необходимости показаться врачу.
– Есть еще порох в пороховницах, Фима, – ответил мой галантный кавалер. Мы поковыляли к моему автомобилю, припаркованному неподалеку.
Дусик встретил нас причитаниями. Генерал рявкнул:
– Никакой суеты, Димитрий! Со мной все в порядке!
Я промыла раны на лице Брани, он снял рубашку, и я стыдливо отвела взор. Тело у генерала было вовсе не старческим, а тренированным и поджарым. Я продезинфицировала порезы и смазала бальзамом синяки.
Мне представилась прелестная картина: верная жена дожидается возвращения своего храброго мужа с поля брани. Она смотрит из башни замка вдаль денно и нощно. Наконец она видит исхудалую взмыленную лошадь, которая бредет по направлению к воротам. И в седле – ее герой! Его раны кровоточат, его товарищи погибли, но он остался в живых и разгромил супостата. Верная жена помогает мужу сойти с седла, и лошадь падает замертво. Они поднимаются по витой лестнице в опочивальню, где при свете оплывающих свечей жена поливает раны мужа целебным раствором и умащивает его тело благовониями. Затем…
Я взнуздала разыгравшееся воображение и внезапно ощутила, что Браня поцеловал меня. Когда и кто целовал в последний раз меня, Серафиму Гиппиус? Я закрыла глаза и не стала сопротивляться.
Дусик, который как раз разыскал пластырь, появился в самый неподходящий момент. Браня крякнул, я томно вздохнула.
– Сожалею, что вынужден вам помешать, – сказал негодный мальчишка, протягивая пластырь, и подмигнул мне. Я велела Дусику не путаться под ногами.
– Браня, необходимо обратиться в полицию… – сказала я.
Генерал заявил:
– Фима, о чем ты? И что ты расскажешь – всю историю с самого начала?
– Но кто хотел убить меня? – прошептала я, утыкаясь лицом в плечо моего генерала.
Сувор приголубил меня и ответил:
– Тот, кто чувствует, что наше расследование стало для него опасным. Могу только сказать – действовал дилетант. Если бы… Если бы работали ребята из моего ведомства, Фима, то ни ты, ни я не были бы сейчас в живых.
– Стефан д’Орнэ! – крикнула я.
Генерал похвалил:
– Я тоже так думаю, Фима. Художник и его мамаша забеспокоились.
– Значит, мы на верном пути! – сказала я. Мне подумалось, что сейчас самый удачный момент для того, чтобы Браня снова поцеловал меня. Вместо этого генерал заявил:
– Фима, у тебя есть подруга за границей?
– За границей? – удивленно переспросила я. – Есть, и не одна! А в чем дело?
– А как у тебя с визой? – продолжал пытать меня Браня.
Я пояснила ему, что с этим проблем нет: Серафима Гиппиус за границей – желанная гостья. Пришлось раскрыть небольшой секрет моего перманентного благосостояния – в Германии, Франции, Англии и Австрии у меня имелась кое-какая недвижимость. Так, сущие пустячки, пара домишек, купленных с зарубежных гонораров: я их сдаю и получаю регулярный доход. Помимо всего прочего, я обладаю немецкой и английской мультивизами и могу в любой момент оказаться в Европе.
– Вот и хорошо, – успокоился Браня, – значит, завтра и полетишь!
– Куда полечу? – ужаснулась я.
Генерал отчеканил:
– Да хоть куда! Главное – подальше от Экареста! Я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности, Фима!
Я потеряла дар речи! В балладах такого не бывает – рыцарь никогда не отсылает свою верную подругу за тридевять земель.
– Браня, я никуда не поеду, – произнесла я с детским упрямством. – Я хочу остаться в Экаресте с тобой. Ты не желаешь, чтобы я подвергала себя опасности, но и я не хочу, чтобы ты оказался в беде!
Спорить с Браниполком было невозможно. После двух поцелуев я разрешила убедить себя: отдых за границей – это то, что мне надо.
– Мы с Димитрием возьмем расследование в свои руки, – провозгласил генерал.
Дусик побледнел и пискнул:
– А так ли необходимо, чтобы я тоже принимал в этом участие? Может быть, мне тоже пора за границу…
Он осекся под немигающим взором Брани. Генерал повелевает мне покинуть театр военных действий и укрыться в глубоком тылу. Как бы не так! Мне пришла в голову замечательная идея.
– Я поеду в Париж, – проворковала я. Браня расцвел и, назвав меня умной девочкой, велел укладывать чемоданы.
В Париже у меня имелась троюродная тетка по отцовской линии. Тетя Лили была бы несказанно рада моему визиту, но она даже и не узнает о том, что я в Париже!
Через день я оказалась во французской столице. В аэропорту Шарля де Голля я направилась к окошку Эр Франс и поинтересовалась, есть ли свободные места на рейс до Лондона.
Купив билет в английскую столицу, я позвонила генералу Сувору.
– Все в полном порядке, – отрапортовала я. – К сожалению, у тетушки временные проблемы с телефоном, так что звонить буду я сама. С сегодняшнего дня начинаю прожигать жизнь.
– Фима, – услышала я голос любимого генерала, – отдыхай и ни о чем не думай! И запомни – я люблю…
– …женщин Модильяни, – завершила я реплику Брани.
Сувору вовсе не надо знать, что я полечу в Великобританию. Пусть думает, что я гуляю по Парижу. У меня имелось три причины переправиться через Ла-Манш: завтра туманный Альбион примет чету Бунич, которые прибудут с официальным визитом, в Лондоне проживает Аристарх Аристархович Богданович, человек, которому принадлежит последняя картина из цикла «Человеческие добродетели», и там же сейчас находится Ирик Тхарцишвили, с которым я жаждала побеседовать о его отношениях с Татианой Шепель.
Я знавала Аристарха Аристарховича во всех ипостасях – начинающим бизнесменом, олигархом в зените славы и опальным олигархом. На данный момент он утратил статус олигарха, но это не мешало мне возобновить с ним общение.
В Лондоне я навестила принадлежащий мне «кривой домишко» – четырехэтажный, на восемь семей. Управляющий не ожидал увидеть герцословацкую хозяйку (обычно я всегда предупреждаю о том, что пожалую в гости) и перепугался, что выглядело весьма подозрительно.
– Отчет с января по июль смотреть не буду, – успокоила я его, трясти бухгалтерские книги не было времени, а ведь житель коварного Альбиона наверняка меня обжуливает, – деньги переводите, как всегда, на мой счет в банк!
Я поселилась в небольшой гостинице, накупила газет и принялась их внимательно изучать. Все писали об одном и том же – английские умы занимал визит герцословацкого президента и его супруги.
Первым делом я решила разделаться с Ириком. Он попросту сбежал от меня в Лондон и думает, что сумеет тем самым уйти от вопросов!
Ирик обитал в фешенебельном районе Челси: Тхарцишвили намеревался подарить английской столице семнадцатиметровую чугунную статую королевы Виктории. Англичане как могли отказывались «от небывалой чести», но Ирик был неумолим. Я без труда отыскала виллу эпохи Георга Третьего и позвонила.
– Ху ыз зыс? – спросил в домофон Ирик.
Я сладко ответила:
– Не ху, Ирик, а твоя судьба, мой хороший! Отворяй девушке герцословацкого генерала!
Тхарцишвили взвизгнул и отключился. Не ожидал, что я приеду за ним в Лондон!
Я снова нажала кнопку звонка и произнесла:
– Ирик, если ты немедленно не откроешь, то я вызову полицию и скажу, что ты укрываешь у себя на вилле террористов, которые хотят убить президента Бунича.
Ирик знал: я способна и не на такое. Он появился через десять минут в халате из бордового плюша. Тхарцишвили сразу заметил:
– Фима, я не один!
– Еще бы, – хмыкнула я. – Ты наедине со своей музой!
Муз было целых три – две негритянки (я почему-то сразу вспомнила ненавистную Беверли) и китаянка. Девицы исчезли, и я, не давая Ирику опомниться, сказала грозным тоном:
– Мне все известно!
Тхарцишвили побледнел и застонал:
– Фима, прошу, не губи! Не рассказывай Ларе о девочках! Это… натурщицы!
Лара, жена Ирика, отличалась сварливым характером и тяжелой рукой. Она поколачивала Тхарцишвили и грозилась, что если узнает о его очередной интрижке, то сделает ему харакири.
– Ну почему не рассказывать? – Я схватила телефон. – Прямо сейчас и позвоню, и в подробностях опишу, что здесь увидела. Тут их был целый табун, твоих… хм, натурщиц! Так и скажу – восемь штук!
– Фима! – Ирик обмяк в золоченом кресле.
– А автомобиль еще с пятью как раз остановился около виллы, когда я к тебе пришла!
– Что тебе надо? – скульптор едва не плакал.
– Правду о Татиане Шепель! – заявила я.
Ирик насупился и произнес:
– Я не имею к этому ни малейшего отношения, клянусь!
– Неужели? – всплеснула я руками. – Кажется, Лара сейчас дома?
Я сорвала трубку телефона, Ирик взревел:
– Фима, теперь я понимаю, почему все твои пять браков распались! Как можно ужиться с такой мегерой, как ты!
Обидевшись, я стала набирать экарестский номер. Ирик моментально понял свою ошибку и, брякнувшись на колени, произнес:
– Умоляю, Фима, не делай этого! Я тебе уже все сказал, эта студентка мне на шею сама вешалась, но она не в моем вкусе! Между нами ничего не было!
