Полина Дашкова - Источник счастья
— Таня, что? — испуганно прошептал Агапкин, близко глядя ей в глаза.
Зрачки сузились. Несколько капель крови дрожало в уголке рта. Он услышал, как глубоко, часто она дышит.
— Ничего, — она расслабленно вздохнула и улыбнулась, — теперь шьём. Андрюша, принеси ещё свечей, света мало. Папа, ты хочешь сохранить этот большевистский сувенир? Или можно выкинуть?
— Оставь. Будешь сдавать экзамен по экстренной хирургии, покажешь, и сразу поставят отлично.
— Так ведь никто не поверит, что я сама вытащила.
***На улице пальба звучала все реже, тише. Иногда строчили пулемёты и хлопали отдельные выстрелы.
Михаил Владимирович спал в гостиной, накрытый двумя одеялами. Забинтованная нога лежала на диванном валике. Таня, Андрюша и Агапкин пили чай тут же, в углу, у журнального стола. Няня молилась в своей комнате.
Кремль был занят большевиками. Командующий округом полковник Рябцев вёл переговоры с Военно-революционным комитетом. Он оставался в Кремле один, среди восставших солдат. Кремль был окружён юнкерами. Отряд под командованием полковника Данилова стоял у Троицких ворот. От Павла Николаевича не приходило никаких известий. Телефон молчал.
Глава шестнадцатая
В рабочем кабинете, на просторном письменном столе Петра Борисовича Кольта, были разложены портреты Светика, цветные и чёрно-белые, в мягких коричневатых тонах, стилизованные под старину. Светик в балетной пачке сидит на прямом шпагате. Светик на гнедом жеребце, в костюме для верховой езды. В вечернем платье. В майке и трикотажных шароварах у балетного станка. Видны капельки пота на лбу и тёмные мокрые пятна под грудью, на майке.
К каждому снимку было подколото скрепкой несколько рисунков, карандаш, пастель, акварель.
— У неё нет времени позировать, — объяснила Наташа, — мы заказали десяти художникам срисовать фотографии в разных стилях, в разной технике. Ты должен выбрать.
— Что? — спросил Пётр Борисович и сильно сжал виски ладонями.
У него раскалывалась голова. Он не спал всю ночь. Он в десятый раз вспоминал разговор с Агапкиным и пытался убедить себя, что старик бредит. Невозможно представить Ивана в роли убийцы, отравителя. Зубов разумный, трезвый, крайне осторожный человек. Он профессионал. Допустим, Лукьянов категорически отказался от сотрудничества. Ну и что? Поговорили и разошлись. Убивать зачем?
Всю ночь Пётр Борисович так беспокойно вертелся в постели, что сонная Жанна, прихватив подушку, ушла спать на диван в гостиную.
Когда утром у себя в приёмной Пётр Борисович увидел Наташу, он на миг пожалел, что не носит с собой пистолета или хотя бы газового баллончика.
— Иди, я сейчас, — сказал он, пропустил её в кабинет и плотно закрыл дверь.
— Простите, Пётр Борисович, я пыталась объяснить, что вы сегодня весь день заняты, — смущённо прошептала ему на ухо секретарша.
— Ничего, Тома, всё в порядке. Ты не виновата. Минут через двадцать зайдёшь и напомнишь, что мне пора выезжать в Кремль, на экстренное совещание у президента. Или нет, лучше скажи, что я улетаю.
— Куда?
— В Канаду. На Баффинову Землю. На остров Маврикий. В Мапуту.
— Мапута — это где?
— В ЮАР. Неважно. Можешь назвать любую точку мира, только подальше от Москвы.
— Пётр Борисович, мне кажется, лучше всё-таки совещание в Кремле.
— Ладно. Как знаешь. Через двадцать минут, не позже, поняла? Слушай, у тебя анальгину или чего-нибудь от головы нет?
Тома дала ему таблетки. Он проглотил сразу две, не запивая, и вошёл в кабинет.
— Светик хочет, чтобы ты отобрал самые лучшие рисунки для книжки. Она сказала, если что-то тебе особенно понравится, можно увеличить, взять в рамку и повесить здесь, в твоём кабинете.
— Хорошо. Оставь, я посмотрю.
— Смотри сейчас. В издательстве ждут.
— Послушай, но я не специалист, я, кажется, дал достаточно денег, чтобы книгу оформляли профессиональные художники.
— Светик считает, что у тебя безупречный вкус и гениальное коммерческое чутье.
Пётр Борисович покорно кивнул и стал перебирать картинки на столе.
«Поговорили и разошлись. Убивать зачем? Ведь это надо было заранее достать и взять с собой на встречу яд, не простой, не случайный, а из разряда сверхсекретных, из тех, которые разрабатываются в закрытых лабораториях спецслужб, не оставляют следов в организме и создают достоверную картину естественной смерти. Яд скрытого действия, так, кажется, их называют?»
— Вот, вот на эту картинку обрати внимание! Смотри, она здесь настоящая сказочная фея, прямо как будто сияние из глаз.
Он вздрогнул. Голос Наташи звучал у самого уха. Наташа уже не сидела в кресле, напротив, а стояла у него за спиной.
— Да, очень хорошая картинка, просто замечательная, — согласился Кольт.
«На самом деле, я не прослушивал все разговоры. Мне было некогда и лень. Я привык полностью доверять Ивану, иначе ведь невозможно. Глупый старик заразил меня своей профессиональной паранойей, теперь вот голова раскалывается, таблетки не действуют».
— Первую презентацию, закрытую, для узкого круга, можно провести во дворце графа Дракуловского, его как раз недавно отреставрировали. Там чудный парк, свежий воздух, можно устроить все в классическом русском стиле. Простые закуски — икорка, грибочки маринованные. Народный хор в костюмах, цыгане с медведем, катания на санях.
— Наташа, там музей. — Кольт закрыл глаза и принялся опять разминать виски.
— Ну и что? Я уже говорила с директором, вполне нормальная тётка, просит недорого. Петя, у тебя головка болит? Бедненький. Давай помассирую.
— Попробуй. Но только молча.
Когда верная Тома заглянула в кабинет и сообщила, что ему пора в Кремль, голова почти прошла. То ли таблетки подействовали, то ли Наташин массаж.
— Да, мне тоже пора, — сказала Наташа, — как раз через полчаса я обедаю Желатинова в «Метрополе».
— Кого?
— Ты не знаешь Желатинова? Он писатель, жутко раскрученный, председатель комиссии по премии «Шедевр века», член Общественной палаты и Международного клуба классиков. Сегодня я его обедаю, на той неделе везу в Милан, одевать. Что ты так смотришь? Думаешь, он поест, оденется и кинет нас?
— Нет. Разумеется, не кинет. Скажи, а на фига Светику литературная премия «Шедевр века»?
— Ну, как это — на фига? — обиделась Наташа. — Светик хочет!
***Оказавшись дома, Пётр Борисович улёгся на диван в своём кабинете, надел наушники.
— Дмитрий Николаевич, вы что-нибудь рассказали дочери?
— Нет.
— Почему?
— Поймите, все это очень сложно. Я пока не могу разобраться в собственных чувствах, не знаю, как мне относиться к этому человеку. Конечно, мне жаль его, я готов признать, что он мой родной отец, мы действительно с ним похожи, но я прожил огромную жизнь без него, он — без меня. У нас совершенно разные, противоположные взгляды, убеждения.
— Дмитрий Николаевич, подождите, не нервничайте, выслушайте меня спокойно.
— Я уже в десятый раз слушаю вас спокойно и не понимаю, чего вы хотите? Пожалуйста, одну минуту. Будьте добры, ещё водички без газа. Мне нужно принять витамины.
Возникла долгая пауза. Было слышно, как звякнул стакан, как Лукьянов запил свои таблетки. Потом заговорил Иван. В голосе его звучала лёгкая усталость, но никакого раздражения.
— Хорошо. Давайте начнём сначала. Ваш прадед, Михаил Владимирович Свешников, сделал великое открытие. Возможно, самое великое в области биологии и медицины. Вся информация о нём хранится у вашего отца, Михаила Павловича Данилова. Он, в силу своего возраста, характера, по каким-то одному ему ведомым причинам, не желает, чтобы открытие его деда было передано современным учёным, специалистам, исследовано и в дальнейшем использовано на благо всего человечества.
— Иван Анатольевич, скажите, вы сейчас выступаете от имени современных учёных или от имени всего человечества?
Опять пауза. В наушниках шорохи, далёкие невнятные голоса, звон посуды. Наконец голос Зубова произнёс:
— Пожалуйста, два эспрессо. Нет, спасибо, десерта не надо.
Тишина. Щелчок зажигалки.
— Дмитрий Николаевич, вам самому уже немало лет. Неужели вы не хотите увидеть ваших будущих внуков?
— Ого, вы, кажется, мне угрожаете?
— Избави Бог! Я имел в виду совсем другое. Препарат, который открыл ваш прадед, может продлить жизнь, вернуть молодость, излечить безнадёжные страшные болезни.
— Да ерунда это! Кто вам сказал? Михаил Владимирович Свешников был хирургом, биологом, серьёзным учёным, а не шарлатаном-алхимиком.
— Это вовсе не ерунда. Именно потому, что он был серьёзным учёным, а не шарлатаном, это никак не ерунда. Мне известно из достоверных источников, что целый ряд опытов прошёл успешно. Были опыты на людях.
— И где же они, эти люди?
— Разве ваш отец не говорил вам?
— Нет. Мы вообще не касались этой темы.
