Тесс Герритсен - Жатва
По лестнице спустился кто-то еще. Эбби услышала, как Тарасов сказал вполголоса:
— Хоть что-то добыли. Разлепите ей рот. Не хватает еще, чтобы она задохнулась.
Эбби перевернулась на спину. Коридор был тускло освещен. В проеме двери стоял Тарасов. Один из сопровождавших его людей нагнулся к ней и сорвал ленту с губ. Эбби невольно вздрогнула.
— Почему? — шепотом спросила она.
Это был единственный вопрос, вертевшийся в ее голове.
— Почему?
Силуэт Тарасова слегка пожал плечами, словно она задала неуместный вопрос. Его помощники вышли в коридор и уже собирались закрыть дверь.
— Неужели это все из-за денег? — крикнула Эбби. — Неужели все так просто?
— Деньги ничего не значат, если на них нельзя купить то, что вам позарез необходимо, — ответил Тарасов.
— Например, сердце.
— Например, жизнь вашего ребенка. Или вашей жены, сестры, брата. Уж кто-кто, а вы, доктор Ди Маттео, должны бы очень хорошо это понимать. Нам все известно о маленьком Пите и трагедии, случившейся с ним. Ему ведь было всего десять лет, когда он умер. Я прав? Мы знаем, какой личной трагедией стала для вас смерть младшего брата. Думаю, доктор, вы бы отдали что угодно, только бы спасти его жизнь. Так?
Эбби молчала, и ее молчание послужило Тарасову ответом.
— Вы бы отдали все. И все бы сделали ради спасения Пита.
«Да», — подумала Эбби.
Это признание не потребовало никаких размышлений. Оно было инстинктивным.
«Да».
— Представьте, что испытывают родители, глядя, как умирает их ребенок, — говорил Тарасов. — У них достаточно денег, но их сын или дочь должны дожидаться своей очереди на пересадку. А впереди стоят алкоголики и наркоманы. Впереди стоят умственно отсталые. Отъявленные бездельники, никогда не работавшие, привыкшие жить на пособие… Представьте, — уже тише повторил он.
Дверь закрылась. Лязгнул засов.
Эбби лежала в полной темноте. Гремели ступени под ногами ее похитителей. Они поднимались на палубу. Потом захлопнулся лестничный люк. Стало почти тихо, если не считать шума ветра и стона канатов, удерживавших корабль.
«Представьте».
Эбби закрыла глаза и постаралась не думать о Пите. Но брат стоял перед нею, красуясь в своей форме бойскаутов-волчат. Когда Питу было всего пять лет, он заявил, что Эбби — единственная девочка, на которой он хочет жениться. А как он потом горевал, узнав, что невозможно жениться на родной сестре…
«На что бы я пошла ради твоего спасения? На что угодно. На все».
Из темноты донесся шорох.
Эбби похолодела. Шорох повторился, едва слышимый. Крысы!
Она отползла подальше от источника звука и даже сумела встать на колени. Воображение рисовало громадных грызунов, снующих по полу. Кое-как Эбби поднялась на ноги.
Потом что-то негромко щелкнуло, и в помещении вспыхнул свет. Ее глазам он показался нестерпимо ярким. Эбби попятилась. Под потолком висела обыкновенная лампочка. Она чуть покачивалась, ударяясь о цепочку патронного выключателя.
Никаких крыс в помещении не было. Звуки, принятые Эбби за крысиный шорох, исходили от… мальчишки.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Мальчишка стоял не шевелясь. Глаза настороженные. Худенькие босые ножки напряжены, готовые дать деру. Вот только бежать было некуда.
Сколько ему? На вид — около десяти. Бледный, светловолосый. В свете качающейся лампочки его волосы казались серебристыми. У него на щеке Эбби заметила пятно и только потом, внутренне содрогнувшись, поняла: это не грязь, а синяк. Глубоко посаженные глаза мальчишки тоже показались ей синяками.
Эбби шагнула к нему. Мальчишка попятился.
— Я не сделаю тебе больно, — сказала она. — Я просто хочу с тобой поговорить.
Он почему-то наморщил лоб и покачал головой.
— Честное слово, я не сделаю тебе больно.
Мальчишка что-то буркнул, но Эбби ничего не разобрала. Теперь уже она досадливо наморщила лоб и покачала головой.
Оба в каком-то недоумении смотрели друг на друга.
И вдруг мальчишка задрал голову. На корабле запустили двигатели.
Эбби напряглась, слушая лязг якорной цепи, скрипы и стоны гидравлических механизмов. Вскоре судно качнуло. Корабль отошел от пирса и явно заторопился покинуть акваторию порта.
«Даже если я неведомым образом развяжу себе руки и выберусь из этой железной комнаты, бежать мне некуда».
В отчаянии она смотрела на своего маленького товарища по несчастью.
Мальчишка забыл о шуме двигателей. Он смотрел на связанные запястья Эбби. Потом он немного передвинулся, продолжая разглядывать веревки. Только сейчас Эбби заметила, что у мальчишки нет левой кисти. Чуть ниже локтя его левая рука оканчивалась культей. До сих пор он прижимал ее к телу, скрывая увечье. Теперь, казалось, вспомнил и внимательно рассматривал.
Мальчишка поднял глаза на Эбби и что-то сказал.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Мальчишка повторил с явным недовольством в голосе. Эбби удивилась себе: почему она не понимает? Что у нее с мозгами?
Она лишь покачала головой.
Их отчаяние было обоюдным. Затем мальчишка вскинул голову. Должно быть, он нашел решение. Подойдя к Эбби со спины, он одной рукой попытался освободить ее от пут. Не получилось. Веревка была завязана крепкими морскими узлами. Тогда мальчишка встал на колени и взялся за веревку зубами. Эбби чувствовала его жаркое дыхание. Иногда зубы задевали ее кожу. Корабль уходил от берега, под потолком железной комнаты качалась лампочка, а мальчишка, как настойчивый мышонок, грыз веревочные кольца на руках Эбби.
— Извините, но время посещения уже закончилось, — запротестовала медсестра. — Слышите? Туда нельзя. Остановитесь!
Кацка и Вивьен, игнорируя запрет, направились прямо в палату № 621. Эбби там не было. У окна стоял явно растерянный доктор Колин Уэттиг.
— Где Эбби? — спросил Кацка.
— Доктор Ди Маттео исчезла.
— Вы же говорили, что она у вас под наблюдением. Уверяли, что с ней ничего не может случиться.
— Она и была под наблюдением. Никому не разрешалось к ней заходить без моего непосредственного разрешения.
— Тогда где она?
— Этот вопрос вам следует задать доктору Ди Маттео.
Спокойный тон Уэттига — вот что по-настоящему взбесило Кацку. И еще — бесстрастное, лишенное каких-либо эмоций выражение глаз. Этот человек привык командовать и скрывать все, о чем не полагалось знать посторонним. Глядя в непроницаемое лицо Уэттига, Кацка вдруг узнал себя и был по-настоящему ошеломлен.
— Доктор Уэттиг, вы отвечали за нее. Что ваши люди сделали с нею?
— Мне не нравятся ваши предположения.
Кацка подскочил к нему, схватил за лацканы халата и толкнул к стене:
— А ну отвечайте, куда вы ее дели?
В голубых глазах Уэттига мелькнул страх.
— Говорю вам, я сам не знаю, где она! В половине седьмого мне позвонили медсестры и сообщили о ее исчезновении. Мы подняли на ноги всю нашу службу охраны. Они прочесали клинику.
— Вы ведь знаете, где она. Где? — напирал Кацка.
Уэттиг покачал головой.
— Я спрашиваю: где?
Кацка еще крепче схватил Уэттига за халат и снова тряхнул.
— Не знаю! — прохрипел Уэттиг.
Вивьен бросилась их разнимать.
— Кацка, прекратите! — крикнула она. — Вы его задушите!
Кацка резко отпустил Уэттига. Тот попятился и уткнулся в стену, тяжело дыша.
— Учитывая помраченное состояние, в каком она находилась, я думал, в клинике ей будет безопаснее.
Уэттиг выпрямился. Он растирал шею. Ярко краснела полоса, оставленная воротником халата. Кацка смотрел на полосу, шокированный собственной жестокостью.
— Мне как-то и в голову не приходило, что Эбби может говорить правду, — признался Уэттиг.
Он достал из кармана сложенную бумажку и протянул Вивьен.
— Совсем недавно получил от медсестер.
— Что в этой бумаге? — спросил Кацка.
— Результаты анализа на содержание алкоголя в крови Эбби, — морща лоб, ответила Вивьен. — Нулевой уровень.
— Я решил провести повторный анализ, — пояснил Уэттиг. — Она утверждала, что не выпила ни капли. Вот я и подумал: пусть проверят в независимой лаборатории. Если результаты совпадут, ей будет трудно отрицать очевидное…
— Вы отправили ее кровь в стороннюю лабораторию?
Уэттиг кивнул:
— В лабораторию, полностью независимую от Бейсайда.
— Вы мне говорили, что по первому анализу содержание алкоголя в ее крови было двадцать одна сотая.
— Да. Этот анализ сделали у нас в четыре часа утра.
— Полураспад алкоголя в крови длится от двух до четырнадцати часов, — сказала Вивьен. — Если ранним утром ее кровь была насыщена алкоголем, повторный анализ должен зафиксировать хотя бы следы.
— Но в ее организме алкоголя вообще не было. Как вы это объясните? — спросил Кацка.
