Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 5. Освобождение шпиона
Ничего, ничего. Он ничего никому не сделал, и ему не сделают...
Родион мягко потянул на себя ручку двери. Дверь не открывалась, кнопка блокиратора была утоплена вниз.
— Вы не могли бы открыть мою дверь? — сказал он водителю. На этот раз улыбнуться получилось. — Похоже, укачало, вот-вот блевану...
Водитель обернулся.
— Конечно, дорогой!.. Какие вопросы! Сейчас открою!
Но еще раньше распахнулись — одновременно! -- двери в черной «ауди» и сером «мерседесе». Оттуда ловко и одинаково, как в синхронном плавании, выскочили те самые коротко стриженные парни. Родион не успел бы сосчитать «un, deux, trois...», как двое уже оказались рядом с ним на заднем сиденье, сжали с обеих сторон, выкрутили руки так, что Родиону ни пошевелиться, ни вздохнуть. Сильные пальцы больно впились под челюсть, вздернули голову.
Третий сел впереди, рядом с водителем.
— Федеральная Служба Безопасности России, — уверенным тоном сказал он, глядя Мигунову в переносицу. — Вы арестованы, Родион Сергеевич.
После чего притянул к себе воротник кожаной куртки и добавил, обращаясь неведомо к кому:
— Докладывает Пятый. Полный порядок, товарищ майор. Объект принят и упакован.
* * *...Майор Евсеев только успел сказать «до связи» и нажать клавишу отбоя, когда рация снова зазуммерила. На этот раз докладывал Кастинский, лично выехавший в Хо- врино на задержание связника по прозвищу «Слава».
— Похоже, у нас прокол, Юра! — голос у Кастинского взвинченный и расстроенный. — Этот гнус успел тревожную кнопку нажать на мобильнике!.. Номер какой- то в Нью-Йорке^ на три пятерки начинается! Он у него в памяти был, чтоб с одного касания... А трубка в кармане, я даже как-то не сообразил...
— Соображать всегда надо! - раздраженно бросил Евсеев. - Козла этого взяли нормально?
— Взять-то взяли, куда он денется...
Евсеев вздохнул.
— А что за три пятерки? Он говорил что-нибудь?
— Ничего не говорил, нажал только... Сигнал подал. Короче, Юр, там знают, что он наш. Это точно.
Кастинский замолчал. В рации было слышно, как в Ховрино свистит ветер.
— Я не уследил, надо было сразу мордой в пол и руки ломать...
— Задним числом все умные, — сказал Евсеев.
Кастинский молчал.
— Везите задержанного сюда. Разберемся на месте, что вы там наработали!
Кастинский подышал в рацию.
— Вас понял, товарищ майор.
* * *г. Заозерск
Шаркая тяжелыми ботинками, конвой вышел из лаборатории. Через секунду лязгнула наружная стальная дверь. Воронов обернулся. Мигунов стоял в центре комнаты, белый и напряженный.
9-02.
— Извините, кхм... А как же мы? — робко поинтересовался «сельский интеллигент».
— Вы остаетесь на месте! Без понятых эксперимент недействителен! — Воронов прошел к Мигунову, встал рядом. — Итак, еще раз. Сейчас подследственный восстановит перед нами картину событий той ночи, когда он...
Он не успел договорить. Что-то темное мелькнуло перед глазами, и тут же - страшный удар, от которого в голове загудело, зазвенело и закружилось. «Со всей силы бьет, гад!» — удивленно подумал Воронов, цепляясь за что-то, хрипя и обрываясь вниз, в черную пропасть...
США, Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ
В Соединенных Штатах Америки число 555 имеет особое, сакральное значение. Почему — неизвестно. Возможно, это как-то связано с нумерологией, где сочетание трех пятерок означает, якобы, успех и процветание. Но тогда получается, что американцы больше других народов мира ценят именно эти два качества, поскольку за пределами США культ трех пятерок отсутствует. Америка^—и успех. Америка — и процветание. Ну да, они же всегда где-то рядом!
Особенно популярны там автомобильные и телефонные номера, содержащие три заветные цифры. Это даже нашло свое отражение в литературе и кинематографе, где главный герой может разъезжать в «линкольне» с госномером 555-JOHNY, проживать в доме №55 на Пятой авеню, а дозвониться до него можно, только набрав префикс 555...
Именно поэтому, дабы не разжигать страсти и не подстегивать ажиотажный спрос, все телефонные номера, начинающиеся на три пятерки, в США (а также в Канаде) отдали государственным службам; медицинским, финансовым учреждениям, департаменту по энергетике, федеральной справочной службе и т.д. Один-два таких номера находятся в распоряжении Центрального разведывательного управления. Они не значатся ни в каких справочниках, не украшают визитные карточки сотрудников, и с обычного телефона на них дозвониться нельзя. Вы услышите лишь голос автомата: «Набран неправильный номер, набран неправильный номер...» — или тонкое потрескивание в трубке. Больше ничего. Это номера экстренной связи, которые принимают сигнал с аппаратов, на которых установлен определенный идентификационный модуль. Сколько таких аппаратов в мире — никто вам не скажет. Примерно столько же, сколько агентов ЦРУ работает
«на холоде». И набирают экстренный номер только (и исключительно) в случае неожиданного провала. Если успеют, конечно...
Связник Слава, один из кураторов московской сети, проходящий в бумагах ЦРУ как агент «Тритон», — успел. В ту же секунду, когда он у себя в Ховрино (с окровавленной щекой, в темной ванной комнате, дверь которой сотрясали могучие удары) нажал кнопку соединения на своем телефоне, зазвонил зуммер в кабинете Русского отдела в Лэнгли, штаб-квартире ЦРУ под Вашингтоном.
Здесь была глубокая ночь. Дежурный сотрудник, как того требовала инструкция, зафиксировал входящий сигнал, записал высветившийся на табло номер и тотчас же позвонил своему начальнику — Алану Фьюжну.
Как крепко ни спал до этого Фьюжн, он быстро понял, в чем дело. Ему даже не было надобности сверять поступивший номер по своей картотеке. «Тревожные» номера агентов он помнил наизусть. Через минуту он связался по шифрованной спецсвязи с главой Русского
отдела Мелом Паркинсоном.
— Только что поступил сигнал «три пятерки» из Москвы, сэр, — доложил он. -- Связной под псевдонимом «Тритон» задержан или убит.
Паркинсон долго молчал на том конце провода.
Фьюжн ясно представил себе, как он сидит на кровати — высокий и тощий, с подкрашенными в каштан седыми взлохмаченными волосами, — как досадливо морщится и пристукивает по краю тумбочки своими длинными сухими пальцами.
— Это плохо, Алан, — произнес наконец Паркинсон. — Хуже не бывает. У него контакты... Проверяйте всю московскую сеть, всех! Связь по срочным каналам!
— Слушаюсь, сэр, — сказал Фьюжн.
— Постарайтесь сберечь то, что осталось, Алан. На «Тритона» завязаны восемь агентов. Это половина нашей сети в Москве...
По тону главы Русского отдела Фьюжн понял, что это серьезный провал,
— Через двадцать минут в моем кабинете, — глухо сказал Паркинсон и положил трубку.
* * *г. Заозерск
Открыв глаза, Воронов обнаружил, что лежит на полу, под фотографиями холодного оружия: финского ножа, кавказского кинжала и кастета. Руки и ноги намертво стянуты скотчем, рот распирает какая-то вонючая тряпка, сильно болит голова...
«Ну, он меня и уделал, сволочь... Мы же договаривались совсем по-другому...».
Хотя... Чем больше ущерб здоровью, тем меньше подозрений. Все правильно, правильно. Но... Этот гад не об естественности думал, плевать ему на естественность. В конце концов, и тряпку мог бы подобрать почище!
Воронов осторожно приподнял пульсирующую болью голову. Анемичная старая дева, скрученная по рукам и ногам, сидела в углу, у стола, и беззвучно плакала. О том, что она плачет, Воронов догадался по трясущимся плечам. Во рту у нее тоже торчал кляп, с которого стекали на пол то ли слезы, то ли слюна.
«Сельский интеллигент» лежал на спине посередине комнаты — без кляпа и без скотча. Зато почти голый: в одних трусах и носках. И не двигался. Голова была запрокинута далеко назад, словно он пытается рассмотреть противоположную стену лаборатории, на которой висят рисунки петель-удавок. Лица следователь не видел, только какую-то серебристосинюю полоску на шее...
«Это же мой галстук, — с удивлением понял Воронов. — Что там делает мой галстук?»
Он повернул голову влево. Какой-то человек в длинном синем плаще, надвинутой на глаза шляпе и старомодных очках возился в имитационной комнате у серванта: открывал ящики, звякал чем-то, потом нашел, что искал, и положил в карман. Неспешно подошел к двери «черного» хода, открыл. Посмотрел на часы, постоял несколько секунд, Шагнул вперед, обернулся на пороге, глянул на Воронова.
Человек не был похож на Мигунова. Во всяком случае на того Мигунова, которого Воронов знал: невинно осужденного советского полковника. Это был хладнокровный, умеющий умело маскироваться профессионал, настоящий убийца и шпион. Их взгляды встретились. Лишь на одно мгновение. Затем незнакомый знакомец вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.
