Лилия Лукина - Если нам судьба...
Сам Петр Петрович был незаконно репрессирован и расстрелян в 1937 году, но в наши дни реабилитирован посмертно. Его близкие разделили в те годы общую участь всех семей репрессированных, подвергаясь гонениям и преследованиям.
Последний из Злобновых, внук Петра Петровича, также Петр Петрович, погиб в результате несчастного случая в 1976 году.
В настоящее время турбаза «Рассвет» является любимым местом отдыха заводчан…»
Дальше можно не читать, это уже неинтересно.
Ну вот, все и встало на свои места. Теперь, по крайней мере, понятно, почему у слесаря Андрея Артамоновича Матвеева были такие нехарактерные для рабочего человека привычки и почему он не стал регистрироваться с Клавкой. Понятна и ненависть Катьки ко всем Матвеевым — по наследству перешла. А убитая в 1917 году Екатерина, вероятно, и была той злобновской женщиной, которая, по словам Печерской, так неудачно попыталась стать графиней. И если та Катька хотя бы немного напоминала эту, то я целиком и полностью на стороне тех, кто ее прикончил. А по поводу того, что Матвей добрался до денег, вероятно, тех самых, которые когда-то не достались Злобновым, и восстановил усадьбу… Что ж, в каждой семье есть какая-то фамильная тайна, и графы Матвеевы — не исключение.
Интересно, какая теперь в Сосенках жизнь пойдет? Как сложатся отношения Власова с обитателями усадьбы, сыновьями, снохами? Что будет делать Матвей, когда Яночка уедет? Купит себе очередную содержанку или постарается найти настоящую жену? Ведь Печерская рано или поздно переедет к Власову, вернутся в часть после отпуска Репнины, которые на самом деле приходятся Матвею троюродными племенниками, а их дети, соответственно, троюродными внуками (странно, Матвей — дед), и опустеет дом, который, как известно, без хозяйки — сирота. Кто же станет его новым добрым духом? Молодой графиней Матвеевой? Хотя… Чего гадать-то? Поживем — увидим.
* * *
Самолет разгонялся по взлетной полосе, оторвались от бетона колеса, со щелчком убрались шасси. Я сидела в кресле около иллюминатора и смотрела на небо, которое начинало потихоньку сереть. На коленях у меня лежала сумочка, а в ней — брелок-козочка, моя Снежинка, мой талисман, мой залог удачи, маленький подарок от судьбы по имени Игорь.
Сколько раз раньше, в те времена, о которых я никогда не забуду и не хочу забывать, я вздрагивала, услышав в новостях о крушении какого-нибудь самолета, с ужасом думая, что это же в любую минуту может случиться и с Игорем. А он меня утешал, говоря: «В небе я дома, Аленушка, а дома и стены помогают», и, обняв, тихонько напевал:
Если со мною случится беда,
Грустную землю не меряй шагами.
Знай, что сердце мое ты отыщешь всегда
Там, за облаками. Там. За облаками.
Ты оказался прав, родной, смерть нашла тебя на земле. Но ты не умер, ты просто вернулся домой, на небо. А я сейчас пришла к тебе в гости.
Самолет набирал высоту, мы летели навстречу солнцу, поднимаясь все выше и выше, вот уже и облака остались под нами. За каким же из них ты от меня спрятался, Тигруля? Вот за этим, до которого, кажется, можно дотянуться рукой? Или выглядываешь украдкой из-за того, дальнего?
На востоке стало быстро светлеть, на небе появились розовые отблески. Первые робкие лучи солнца возвестили о том, что оно вот-вот появится. Я смотрела, не отрываясь, боясь пропустить этот миг радостной и долгожданной встречи. И вот он настал — мне в глаза хлынул поток ослепительного света. Я откинулась на спинку кресла и, улыбаясь, тихонько сказала:
— Ну, здравствуй, Игорь. Вот и я.
