Манфред Абель - Немецкий детектив (сборник)
— Я спрятался в саду врачихи. Долгое время простоял за самшитовой изгородью. Дом был погружен в темноту. Около половины двенадцатого подъехала машина. Фрау Гроллер прошла мимо меня по дорожке. Ирэна показывала мне ее фотографию, поэтому я и узнал ее. Я продолжал ждать. За окнами зажегся свет. Послышался телефонный звонок. Это Лупинус, подумал я. Когда полночь уже миновала, я вдруг увидел на балконе фрау Гроллер. Я испугался, что она меня заметит, но ее взгляд был устремлен куда-то вдаль. Улица была пустынной, лишь однажды мимо виллы медленно проехала машина. Я еще, помню, посмотрел ей вслед. Когда я снова взглянул на балкон, там уже никого не было. Нигде не горел свет. Лупинус так и не пришел. Я потерял терпение. И тут неожиданно увидел тень на веранде. Это была Эрика Гроллер…
— Что вы сказали?
— Это была Эрика Гроллер, — громче повторил Лёкель, так как подумал, что главный комиссар не разобрал имени. — На какое-то время она задержалась, как бы прислушиваясь к чему-то, затем подошла к двери, осторожно открыла ее, и тут… тут я увидел медальон…
— Где?
— У нее на шее. Он тускло блестел в отсвете луны, я очень отчетливо видел его. В этот момент я потерял над собой контроль, бросился вперед, втолкнул ее обратно на веранду, сорвал украшение… Ее сумочка оказалась у меня в руках, и тут…
Майзель затаил дыхание.
— И тут? — нетерпеливо повторил он.
Лёкель сглотнул слюну.
— Тут она неожиданно пошатнулась… Видимо, я толкнул ее, на пол грохнулась ваза, за ней полетел стул… Она коротко простонала… Я склонился над ней, ощутил кровь на ее лице, она не дышала. — Лёкель вдруг весь напрягся. — Я не хотел этого, я не убийца, это был несчастный случай, господин комиссар, несчастный случай… несчастный случай… несчастный случай…
Лёкель приподнялся в постели, упал, сделал новую попытку подняться и замер. Майзель вызвал врача.
— Необходимо прервать допрос, господин главный комиссар!
— Надолго?
— По крайней мере минут на десять.
Майзель вышел в коридор, встал у окна. Степенным шагом прогуливались больные, деловито сновали медицинские сестры, разнося по палатам лекарства. Пахло карболкой и эфиром.
Комиссар оперся на подоконник и выглянул в сад. Пациенты сидели на скамейках, подставив лица солнечным лучам. У бокового входа санитары разгружали молочные бидоны. Откуда-то доносились гудки тепловоза.
В ушах Майзеля стоял крик Лёкеля: «Я не убийца!»
Морис и не был убийцей Эрики Гроллер. Не мог им быть. Бесспорное доказательство тому — отсутствие на теле покойной каких-либо следов насилия. Тогда кого же убил Лёкель? И кто в доме Эрики Гроллер мог носить ее медальон? Ее медальон? Майзель уже ознакомился с описью ценных вещей фрау Гроллер: в банковском сейфе вместе с другими украшениями лежал и медальон. Итак, Лёкель, видимо, ошибался. Или? Майзелю пришла необычная, почти дерзкая мысль.
Кивком головы врач пригласил полицейского пройти в палату. Главный комиссар занял место у постели раненого.
Лёкель дышал ровно и спокойно. Теперь его глаз неподвижно уставился на потолок.
— Мои родители жили в Марселе, — начал он. — Очень порядочные люди, а я… Они не могли вырастить убийцу, я не убийца… Я прожил жизнь бесполезно, и хорошо, что она подходит к концу… Но мои родители…
Майзель кивнул.
— Давайте вернемся к событиям на веранде. Что произошло после того, как вы завладели медальоном?
— После того? — Лёкель задумался. — После того? Я бежал. Промчался через сад, перемахнул через забор, автобусом добрался до вокзала, оттуда вернулся в Гамбург.
— А медальон?
— Медальон был у меня с собой.
— И сумочка тоже?
— Сумочка? Да, что было с сумочкой? Мне кажется, я выбросил ее, еще в саду.
— Ну а дальше?
Морис Лёкель рассказал о том, как сменил квартиру и перебрался к вдове Купфергольд в чулан, боялся устроиться на работу и жил на содержании у Ирэны Бинц.
— Я отдал медальон ей. Боялся хранить его у себя. Но, как ни странно, все было спокойно. Гамбургские газеты мало писали об этом убийстве. Ни слова не упоминалось ни обо мне, ни о медальоне. Однако я узнал, что врач была отравлена. Это меня ободрило. Может быть, подумал я, мое нападение совпало с моментом действия яда, который она приняла? Я начал надеяться…
— Что стало с медальоном?
Иоганнес Майзель узнал о замыслах Ирэны Бинц. Лёкель рассказал о первых переговорах между его любовницей и доктором Кайльбэром в ночном баре у Миллернтор. Майзель узнал о споре, происшедшем между Бинц и Лёкелем, и о том, как молодой француз собирался отомстить своей подружке и адвокату.
— Я выяснил, когда и где Ирэна договорилась передать ему медальон. Сделка состоялась в субботу ночью, то есть вчера. Кайльбэр уплатил шестьдесят тысяч марок — ему удалось сбить первоначальную цену на четверть — и получил украшение. Я следил за ними. Когда Ирэна уехала, я хотел напасть на Кайльбэра и отнять у него медальон. Но тут появились два толстяка, и адвокат сразу же передал им украшение из рук в руки. Дальше произошло нечто странное. Пока один из них возился с медальоном, другой отвлекал Кайльбэра. Неожиданно первый толстяк страшно выругался по-французски и бросил медальон иа пол. Оба начали кричать друг на друга и дико жестикулировать. Они потеряли над собой всякий контроль, так были возбуждены.
— Вы что-нибудь поняли из их перебранки, господин Лёкель?
— Только пару имен. Они упомянули о Тиксье-Виньянкуре и несколько раз произнесли имя Аннет Блумэ…
— Аннет Блумэ? А вы не ослышались?
— Думаю, что нет.
— Вам известно это имя?
— Ирэна рассказывала мне, что так зовут приятельницу Фолькера Лупинуса.
Майзель ''встал и прошелся вокруг кровати, на которой лежал раненый Лёкель. Эту информацию следовало отметить особо. Аннет Блумэ. Француженка. Студентка-медик. Майзель вспомнил версию доктора Хангерштайна. Странно, весьма странно…
— Не знаете, господин Лёкель, почему французы так взбесились?
— И да и нет. Я уже рассказывал вам, что к Лупинусу несколько раз приходили двое мужчин и требовали от него медальон жены. Врач открылся Ирэне, что это украшение фальшивое. Такое мнение Лупинуса показалось нам с Ирэной подозрительным, ведь те двое предлагали огромную сумму денег — за безделку-то! Мы подумали, что за этой побрякушкой скрывается какая-то тайна. Когда Фолькер Лупинус возвратился из Америки, он вдруг заявил, будто медальон Эрики на самом деле был подлинным. Ирэна, естественно, сразу забеспокоилась. Мы показали украшение специалистам, и те сказали, что медальон — хорошая имитация. Следовательно, Фолькер ошибался. И вот я думаю, что толстяки рассчитывали заполучить подлинный медальон, а поняв, что их обвели вокруг пальца, пришли в бешенство.
Иоганнес Майзель задумчиво пожевал нижнюю губу. Что за женщина, на которую Морис Лёкель напал на веранде врача-окулиста и ограбил? Откуда у нее медальон, который Морис сорвал с ее шеи? Это была убийца Эрики Гроллер? Может, она прикончила врача, а потом сама была ограблена и убита Лёкелем? Жуткое преступление!
Главный комиссар передернул плечами. Вопросы, вопросы, и ни одного ответа. Несколько часов назад он подозревал, что соперниками в схватке на веранде были доктор Лупинус и американка. Теперь получалось, что поединок вели не господин Лупинус против миссис Диксон, а Морис Лёкель против Аннет Блумэ, имя которой французы упомянули вроде бы во время перепалки. Анкет Блумэ и Тиксье-Виньянкур. Тот оасовец из Парижа? Неужели здесь сцепились французы и американцы?
Майзель припомнил недавнюю фразу Лёкеля: «Мы подумали, что за этой побрякушкой скрывается какая-то тайна». Главный комиссар снова уселся на стул.
— Рассказывайте дальше, — приказал он. — Итак, два толстяка ругались…
— Да, они ругались, как извозчики, на очень потешном французском. Кайльбэр стоял рядом, как побитая собака, а медальон лежал на полу. Я воспользовался благоприятным моментом, выскочил из своего укрытия и схватил украшение. Но толстяки оказались удивительно проворными, они поймали меня и скрутили.
— Итак, с вашим планом было покончено?
— И со мной практически тоже. Вы же видите. Эти громилы отвели на мне душу и силой втащили в машину. Кайльбэр вел «опель», один толстяк сидел рядом с ним, а другой — со мной на заднем сиденье. Кайльбэр рассказал им обо мне. Из их разговора я понял, что они не знали свою партнершу по сделке с медальоном. Это меня особенно взбесило. Ирэна опять осталась в тени, а я — в дураках. У меня не было никаких шансов. Но тут вдруг машину на повороте занесло, и Кайльбэр сбросил газ. Я действовал не раздумывая, почти машинально: распахнул дверцу и выскочил. Остальное вам известно. Я ударился лицом об асфальт, с трудом поднялся, сделал несколько шагов, пули засвистели над моей головой, затем… затем очнулся ненадолго в санитарной машине, и вот теперь я здесь. — Лёкель медленно повернул голову. — Я чем-нибудь помог вам, господин главный комиссар?
