Фридрих Незнанский - Отмороженный
– Меня уволят! – мотал головой безутешный капитан Филин.
– Скорее повысят, – сказал Сережа, заметив, как солдаты с восхищением, приоткрыв рты, слушают его. – Я, во всяком случае, буду ходатайствовать. Что вы так переживаете? Кому от этого плохо? Всем хорошо! Арабы получили то, что хотели. Министр заработал для своего ведомства неплохие бабки. Ребята поедут в отпуск домой и будут там хвастать часами от министра. Вам дадут «майора». Но это я уже говорил…
– А долг? – вопрошал капитан. – А честь? А стыд?
– Только в вашем устаревшем понимании… – вздохнул Сережа. – И потому во всей стране – ни долга, ни чести, ни стыда. Ни майорской звездочки на ваш погон. Это время ушло, товарищ, тем не менее майор!
Он снова усмехнулся, вспоминая. Золотое было время! Играючи сделал «своего» заместителем министра. Писал за него речи, доклады, разучивал роли. И вообще, учил актерскому ремеслу, столь нужному в карьере. Сынок запропал где-то в «горячих точках». Маршальская звезда пока откладывается. Приходилось налаживать карьеру его папочке…
Теперь это все позади. Тягунов недоволен. Как та старуха из «Золотой рыбки». Метит в начальники Генштаба. Бедная Россия!
Нет, он, Сережа Горюнов, пусть свою страну не любит, но какой-то странной нелюбовью. То бишь не уважает, но добра желает. А потому не приведи Господь такого начальника Генштаба… Замминистра – уже выше его потолка. К тому же он, Сережа, устал. Пора заканчивать эти игры. Порезвились, отоспались на идиотах – и будет! Надо и о себе подумать. С серыми кардиналами пора кончать. Идея была неплохая. Она родилась одновременно у него и у Макса. Теперь там всем заправляет Кирюха Смелянский. Толковый, ничего не скажешь… Но очень уж злой. И опасный. От такого лучше держаться подальше. Он, Сережа, почуял это носом. И потому рванул от них. Не всем это понравилось. Кирюхе – в первую очередь. Смотрел волком. А Макс его боится. И потому блеет, как баран. А была, была плодотворная идея! Мол, пусть наши начальнички себе тешатся. Свое дело мы туго знаем. Заявим о себе как-нибудь потом… И вот сочли себя всесильными. А рановато. А напрасно. Впереди дел еще много. А уже начинаем делить шкуру неубитого медведя. Вопрос в том, кто убьет.
И кто этот медведь?…
Он подъезжал уже к кольцевой, когда заметил, будто «ауди» цвета мокрого асфальта следует за ним, повторяя все его маневры.
Только спокойно! – сказал он себе. Во-первых, это могло только показаться. Во-вторых, его ищет Турецкий со своей компанией.
Пусть ищут. Свой отпуск он продлил. Еще неделю может покуражиться. И поразмыслить над тем, что делать дальше.
Потом, когда подъезжал к Садовому, показалось, что теперь за ним следует «опель» цвета спелой вишни. Только этого не хватало…
Комплекс колобка: от «ауди» ушел, от «опеля» и подавно уйду!
И уже ближе к дому пристала «восьмерка» серого цвета. Или мерещится, или его передают таким образом друг другу?
Нет, кажется, «восьмерка» сама отвалила. И кажется, никто больше его не перехватил, словно эстафетную палочку…
Сережа беспокойно оглядывался. Может, не стоит ехать домой? Он скрывается на частной квартире, до поры до времени конечно.
Может, поехать в министерство? Там он будет в безопасности, это уж точно. Но опять же до поры до времени. До семи-восьми часов. А потом? Быть может, позвонить Турецкому? Так, мол, и так. За мной гоняются… Судя по количеству задействованного транспорта, фирма солидная. Паше Тягунову это не поднять. Поди, совсем без машины.
Значит – кто? Свои, кто ж еще… Они обсуждают там следующую кандидатуру. Не может быть, чтобы так оперативно. И потому это все напрасные страхи. Светит солнышко, по улице ходят красивые женщины.
Позвоню– ка я Алле! -решил он. Или она тоже где-то ходит?
Он остановился возле будки телефона-автомата, набрал ее домашний номер. Хоть бы была дома! Или в это время она в театре?
Но она была дома.
– Привет, – сказал Сережа. – Не помешал?
– А, это ты! – приветливо сказала она. – Давно тебя не слышала. Слушай, меня Турецкий замучил. Все про тебя спрашивал… Ты где вообще пропал?
– Тебя случайно не прослушивают?
– Не знаю… Наверное, скажут, если подключат, как ты считаешь? Что-то голос у тебя нехороший. Случилось что?
– Пока нет, – вздохнул он. – А что ему нужно от меня?
– Кому? Турецкому? – спросила она.
– Ну да. Он говорил тебе, зачем я нужен?
– Они ищут Павла. И думают, что ты о нем что-то знаешь. Они считают, будто он на тебя охотится… – В ее голосе прозвучал смешок. – Нужен ты ему, правда?
– Потише, – сказал он. – Нужен, не нужен… потом узнаем. Был бы нужен, с меня бы начал… Все-таки ты полегче с такими разговорами. Вдруг Турецкий поставил тебя на прослушку.
– Ой, да не пугай! Интеллигентный человек, с хорошими манерами. Будет он этим заниматься.
– Я тебя предупредил.
– Мне скоро в театр, – сказала Алла. – Позвони вечером, ладно?
– Позвоню. Турецкому обо мне… лучше не надо.
– До вечера! – сказала она с явным облегчением и положила трубку.
Он вышел из будки. Оглянулся. Зря он так настаивал, что ее прослушивают. Она-то не поняла, а свои, эти серые не то волки, не то кардиналы, поймут, что он их закладывает. Пока только ей, пока лишь начал.
Да черт с ними! Плевать. Пора завязывать с этими играми.
Он вернулся к машине и поехал к себе, уже не оглядываясь. Поставил машину на обычное место и вышел к подъезду, на ходу убирая одни ключи и вынимая другие, от квартиры, которую снимал.
Выстрела никто не услышал. Только гулявшие с колясками молодые мамаши увидели, как упал парень, вроде не пьяный, едва только дотронулся до кнопки домофона. Решили было, что его ударило током. Но когда подошли поближе, увидели аккуратную, почти без крови дырку у него под затылком.
Просто опускались руки! Конечно, убийство Горюнова было ожидаемо, но все равно, когда это случилось, показалось, будто обвалился потолок.
Я метался по своему кабинету, хватаясь за голову. Я не сомневался, что судебно-баллистическая экспертиза определит все ту же первую винтовку, с которой все началось. Из нее был убит Семен Салуцкий, а недавно убили Женю Клейменову. Ну и что из того? Эти экспертизы можно проводить снова и снова. Где сам стрелок? Где прячется?
Сотрудники моей бригады остерегались со мной разговаривать. Костя Меркулов, если звонил, говорил коротко. Речь зашла о замене членов следственной бригады. На этом настаивает уже премьер-министр. Убит помощник замминистра обороны – шутка ли? И не он один. Сколько же у этого безумного стрелка еще на счету? Женю он убил сверх программы. Вне списка. А теперь, похоже, к нему вернулся.
Я понимал, что Горюнов не зря прятался. От всех, в том числе и от меня. Или это уже была не моя проблема, вообще-то говоря? И пора передавать эти дела другому, более удачливому «важняку»?
На месте генерального я бы так и сделал – гнал бы Турецкого в шею! В шею и под зад одновременно! Что я толкусь на одном месте и талдычу себе и окружающим о каком-то Робин Гуде, будто бы мстящем за своих товарищей? Он ведь вошел во вкус! Его никто не может узнать, поскольку наверняка он изменил свою внешность после того, как мы с ним столкнулись нос к носу в театре. Ах, он так сентиментален! Не может же он, посещающий оперу, мочить всех подряд, как какой-нибудь маньяк!
Может, еще как может. Уже девятый труп. Попал опять в затылок. Будто издевается: ну что же вы? Слабо вам всем: ФСБ, МВД и прокуратуре – схватить меня и растоптать?
Вот он я! И почерк мой никуда не делся. И пальчики, и винтовки мои… Ловите, ребята! Если сможете.
А ребята – не могут. Ковыряют в носу и гадают: когда и кого он убьет сегодня-завтра? Тем же способом. Хоть в первопрестольной, хоть еще где…
Нет, надо что-то решительно менять в нашей следственной машине! Ну где они все? Куда попрятались? Даже посоветоваться не с кем.
Я заглянул в соседнюю комнату, где обосновалась Лара.
– Лара, девонька, только что был здесь Слава Грязнов, или мне привиделось?
– Что это вы сегодня такие ласковые? – спросила она, передразнивая меня. – Никак снова неприятности? А Вячеслав Иванович вышли покурить. Дождись, говорит, когда Турецкий созреет для разговора, сразу позови.
– Так зови, – сказал я. – А Володя Фрязин где?
– Тоже, поди, спрятался от страха, – засмеялась она, и тут в дверях появился Володя.
– Ничего я не прятался! – сказал он обидчиво. – Я только приехал. Пробки сплошные…
Я пригласил его к себе в кабинет. На Володе буквально лица не было. Очень переживает по поводу происходящего. Хотя сделал он все, что мог. Я так и сказал ему.
– Только без паники. Совесть наша чиста. Мы сделали все возможное…
– Но не сделали невозможное, – ответил он, по-стариковски вздохнув.
– Кто это не сделал невозможного? – ворвался в кабинет Грязнов. – Да мои ребята… – он задыхался от гнева, – день и ночь… а эти…
– Кто – эти? – спросил я.
