Дональд Уэйстлейк - Вне закона
Когда мы вышли, спросила:
— У вас с собой что нужно?
Беззаконец вынул большой бумажник из наружного кармана и отсчитал пять стодолларовых бумажек. Вручил их мужеподобной сестре.
— Никаких затей, — предостерегла она, убирая купюры в белый передник.
— В какой он палате? — спросил Беззаконец.
— В седьмой.
18
Домашнее убранство палаты меня поразило. Темно-желтые стены, кровать из настоящего дерева, безделушки на полках и бюро… На самой свободной стене висела картина в раме не меньше шести футов в ширину и почти столько же в высоту. В цветовой гамме преобладали темно-желтый и голубой цвета. Пляж в момент рассвета. Почти лишенная деталей, картина показалась мне представлением о начале мира.
В небольшом кресле возле окна сидел тощий человек и смотрел на улицу, локтями упираясь в колени. На нем был серый халат, надетый поверх бело-голубой полосатой пижамы.
— Я… я… я думал, вы сюда за мной пришли, — тихонько выговорил он.
Единственным указанием на то, что мы находимся в медицинском учреждении, был металлический столик-подставка в кровати, с планшетом и врачебным формуляром. Беззаконец снял планшет и принялся читать.
— Да, — ответил он пациенту. — Мне сказали, что вы страдаете от легкого расстройства. Доктор Самсон вызвал меня, чтобы прописать хрономицин.
— Эт-т-т-о что?
Беззаконец поставил чемоданчик на металлический столик и раскрыл его. Извлек шприц с иглой, уже наполненный розоватой жидкостью.
Указывая на шприц, произнес:
— Это поможет снять беспокойство, что позволит вам поспать и проснуться безо всяких забот.
Интересно, подумал я, не этим ли эликсиром он и меня попотчевал.
— А чего же они… почему раньше этого не давали? — забормотал Лайонел Стрэнгман.
— Хрономицин очень дорогой препарат. Получилась волокита со страховкой. — Улыбка Беззаконца была почти доброй.
— Вы не похожи на врача. — Стрэнгман, казалось, обращался к кому-то за спиной громадного янтарного лжеца.
— Попробуйте найти меня в рабочее время и увидите, что я, как и все, хожу в белом халате.
— Может, мне лучше…
— Вытяните руку, — решительно перебил его Беззаконец.
Тощий белый сделал, что ему велели.
Беззаконец взял из чемоданчика ватный тампон со спиртом, протер руку Стрэнгмана, после чего принялся высматривать вену. Я повернулся к ним спиной. Даже не знаю почему. Может, подумал, если не увижу инъекцию, то не смогу предстать свидетелем на суде.
Я подошел к картине на стене. Она оказалась не оттиском, как я поначалу подумал, а оригинальным живописным полотном. К тому же старым. С расстояния в несколько шагов бежевое небо и бледная полоска воды казались слитыми воедино. Но, подойдя поближе, я различил тысячи крохотных мазков кисти, составленных из дюжины красок. Воображение нарисовало мне пациента дурдома из прошлого века, выписывающего маслом эту картину для нынешних обитателей.
— Как вы себя чувствуете, мистер Стрэнгман? — выспрашивал Арчибальд Беззаконец у человека в кресле.
— Хорошо, — не колеблясь ответил тот. — Покойно. Может, мне лучше лечь?..
— Одну минуточку. Сначала мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
— Ладно.
— Доктор Самсон сказал, что вам стало плохо после кражи.
— Да, — кивнул пациент. И посмотрел на свои ладони. — Забавно, но сейчас это не кажется таким уж важным. Они, знаете ли, были восхитительны. Почти как рубины.
— Их украли из сейфа у вас дома? — спросил доктор Беззаконец.
— Да. — Глаза его полнились блаженством, словно им надлежало составить пару висевшему на стене изображению первобытного перводня. — Я очнулся, а их уже не было. Они, должно быть, оттащили меня, потому что в полиции сказали, сейф вскрыли взрывчаткой.
Он поднес руки к губам рефлекторным горестным движением, однако всю печаль из него теперь вымыл запущенный Беззаконием в вены эликсир.
— Вы знаете Бенни Ламарра? — спросил Беззаконец.
— А как же. Откуда вы про это узнали?
— Он заходил, чтобы справиться, как вам тут живется. Он и его приятель Уэйн Сакорлисс.
— Уэйн. Глядя на него, не скажешь, что он из Ливана, правда?
— Да, — беззаботно произнес Беззаконец. — Меня удивило, что он мусульманин.
— О нет! — воскликнул Стрэнгман писклявым женским голоском. — Христианин. Христианин. Мать его из Армении. Только теперь он американец.
— Вы с ним работали?
— Нет. Он работал на Бенни. Бедняга Бенни!
— Почему вы так говорите? — спросил Беззаконец.
— Он привел свою невесту на вечеринку ко мне домой. А уже на следующую ночь она лежала у меня в постели. — Даже под действием наркотика Стрэнгман оставался псом.
— Кто вы? — спросил я Арчибальда Беззаконца.
Мы сидели на подоконнике круглосуточной закусочной в вестсайдской подземке. На часах 2.57 утра.
— Ты опять сомневаешься в моем имени?
— Нет. Не в имени дело. Как вы проникли в больницу? Откуда узнали, какой препарат давать Стрэнгману? Как поняли, о чем думает тот убийца? Ни один человек не способен проделать все это в одиночку.
— Ты прав.
— Я так и думал. На кого же вы работаете на самом деле?
— Ты, Феликс, очень умный молодой человек. Но один ум не позволит возвыситься. Видишь ты ясно, яснее, чем большинство, но ты не постигаешь.
— Я, да и всякий человек, — это скрытый суверенитет, сам себе нация. Я несу ответ за всякое действие, совершаемое под моим именем, и за всякий шаг, какой я делаю. Или не делаю. Когда попадаешь в такое место, где видишь себя совершенно автономным, самоуправляемым существом, тогда все к тебе придет, все, что тебе понадобится.
Официант подал нам кофе. Я сидел, пил и думал о прошедших днях. Пропустил два семинара и встречу с научным руководителем. Дома не бывал, хотя сомневаюсь, что мой сосед это заметил. Был подвергнут аресту по подозрению в соучастии в убийстве, переспал с женщиной, которую, в сущности, не знаю, был пособником в убийстве и соучастником в незаконном использовании положения врача — в дополнение к незаконному применению контрабандных лекарственных препаратов. И несмотря на свою осведомленность обо всех этих аспектах минувших дней, я по-прежнему пребывал в полной темноте.
— Мистер Беззаконец, мы чем занимаемся? Во что влезли?
Он улыбнулся. Болото его глаз раскинулось до бесконечных, безнадежных просторов.
— Феликс, неужели ты до сих пор не свел все воедино?
— Нет, сэр.
Он улыбнулся и, подавшись ко мне, похлопал по руке. Было что-то успокаивающее в этом жесте.
— Отвечаю на твои вопросы, — заговорил Беззаконец. — Однажды я спас жизнь дочери человека, который пользуется большим влиянием в больнице Святого Ботольфа.
— И что?
— Ботольф содержит санаторий Обермана. Я позвонил этому человеку и попросил его вмешаться. Уговорились в цене — и вот мы здесь.
— Мне казалось, вам только то нужно было, чтобы я записи делал, — буркнул я, пораженный размахом связей Беззаконца.
— Сегодня вечером мы сходим в одно известное мне место за рекой, а завтра вернемся и все расставим по порядку. — Он полез в карман и вытащил оттуда две долларовые купюры. — Ой, кажется, мне немного не хватает. У тебя, сынок, наличных с собой нет?
— А как же ваш большущий бумажник, из которого вы платили сестре?
— У меня была только сумма, необходимая для взятки. А у тебя не осталось денег от тех, что ты в оставленной мне расписке обозначил?
Я расплатился по счету, и мы ушли.
Наискосок от вестсайдской подземки у ветхого причала нас поджидал моторный катер. Ступенек не было, так что пришлось прыгать в эту посудину, которая вверх по заливу доставила нас к странной речной гостинице на том берегу Гудзона, где простирался штат Нью-Джерси.
В гостинице имелся небольшой причал. Капитан нашего катера, темнокожий и совершенно молчаливый человек, там нас и высадил. Ключ от двери лежал в кофейной банке, прибитой к стене. Беззаконец вывел нас на место, частично ушедшее под воду залива.
В жилой части дома никого не было, во всяком случае, я не заметил. Открытая Беззаконием дверь вела в округлую комнату с четырьмя дверями и в просторный коридор.
— Номер второй твой, — сообщил анархист. — Завтракать, когда проснешься, будешь в конце коридора.
Кровать, похожая на койку в каюте, оказалась очень удобной. Может быть, лекарство, которое мне дали раньше, все еще действовало, только я уснул, едва забравшись под одеяло.
19
Восход солнца над Манхэттеном — зрелище великолепное. Лучи искрились в воде и ярко светили прямо в мою комнатенку-ракушку. Почти на целую минуту, уже проснувшись, я забыл о невзгодах.
Передышка, впрочем, закончилась весьма скоро. Когда я сел на постели, у меня уже голова шла кругом от беспокойства. Быстро оделся, по коридору прошел во вместительное помещение под низкой крышей, большую часть которого занимал необычной формы стол, накрытый на двоих.
