Виктория Платова - Тингль-Тангль
Но этот рычажок совсем не так бесплоден, как фантазийно-велосипедный.
Мика смещает его влево, и сиденье барного стула щелкает, отодвигаясь. Внутри оказывается ящичек, на дне которого лежат блокнот и прикрепленная к нему щегольская ручка с крошечным фонариком для подсветки.
Сегодня день писчебумажной промышленности или что?
Слава богу, что блокнот совсем не такой пухлый, как ежедневник Ильбека Шамгунова. Прихватив его, Мика возвращается на кухню, где по-прежнему никого нет. Ревшан и Резо большие мастаки затягивать перекуры на неопределенное время.
Как и следовало ожидать – в блокноте Ральфа нет ничего интересного.
Обыкновенные писульки, касающиеся закупок продуктов, даже Мика, не слишком искушенная в письменном немецком, все понимает.
Закупки продуктов, места, из которых они привозятся: любезные Микиному сердцу Коимбра, Таррагона и Неаполь, а еще – Тюрингия и Фес, а еще Франция, откуда прибывают устрицы, а еще лобстеры с Кубы (когда у Мики случился бзик по поводу лобстеров, Ральф долго утрясал этот вопрос с Клаусом-Марией, и, как всегда, все разрешилось ко всеобщему удовлетворению). Но совершенно непонятно, откуда взялись Шанхай, Гонконг и Сингапур. Мике точно ровным счетом ничего не было нужно ни в Шанхае, ни в Гонконге, ни в Сингапуре. А между тем они фигурируют в списках неоднократно, они вписаны каллиграфическим почерком Ральфа чуть ли не в каждую страницу.
Может быть, дело касается логистики и международных перевозок, хотя…
Ральф уже давно не занимает никакого поста в «Dompfaff'e», что не мешает ему оставаться сводным братом Клауса-Марии.
Две последние страницы блокнота отделены книжной закладкой с изображением еще одной (кроме тосканских palazzo) достопримечательностью Италии – Пизанской башни.
Каждая из двух последних страниц поделена ровно наполовину: в одной указаны блюда, которые Мика время от времени готовит по спецзаказу для vip-гостей Клауса-Марии, в другой – те, для кого эти блюда были предназначены. В этом тоже нет ничего предосудительного: важные проблемы с важными людьми «Ноль», и, соответственно, «Dompfaff» решают при помощи Микиного непревзойденного кулинарного искусства, всего того, что укладывается в восторженное «Erschüttert»[54], «bezaubert»[55], «verblüffi»[56] и «die göttlich gericht»[57].
Однажды Виталик сказал ей, что видел в «Ноле» начальника таможни, что же в тот раз заказывал начальник?
Теленка из провинции Лимузэн, но тогда Мика сделала его не в бальзамическом уксусе, а под кисло-сладким соусом с бразильскими орехами.
В списках Ральфа есть и теленок.
Но все списки, и Пизанская башня па закладке, и сам невинный блокнот больше никогда не понадобится Ральфу.
Мысль об этом снова возвращает Мику к трупу в мастерской, Васька просила о помощи, но что может сделать она, Мика?
Ничегошеньки.
Разве что спрятать труп, вывезти его под покровом ночи подальше от их с Васькой дома. Представить все так, как будто ничего и не было.
Мике это не по силам.
Как не по силам больше оставаться на кухне «Ноля». Если уж в «Ноле» появился Клаус-Мария и дал себе труд трижды заглянуть на кухню, то в любой момент он может материализоваться здесь и в четвертый раз. Мика нисколько не боится Клауса, и он всегда относился к ней с почтением, но что, если он спросит о Ральфе?
Мика может не выдержать (нервы у нес напряжены до предела), поведет себя как-то не так, проявит излишнее волнение… нет, она вовсе не намерена встречаться с Клаусом.
Она лучше пойдет в кино.
Посидит хоть какоет-то время в темноте и одиночестве.
…Но вместо кино она снова оказывается у себя, на Песочной набережной.
За то время, что ее не было, в окрестностях дома ничего не изменилось. Нет милицейских машин, нет труповозки, которая приняла бы в свои объятия тело Ральфа, нет толпы любопытствующих. И людей в штатском, наблюдающих за всеми входами и выходами тоже нет. Все это снова взывает к жизни безумную и такую сладкую мысль: ничего не произошло, и дела в доме обстоят ровно так же, как обстояли и день, и неделю тому назад. Малодушная Мика согласилась бы даже на прежние отношения с Васькой (вернее, на их полное отсутствие) – только бы в мастерской не было трупа, облаченного в вельвет и кофейного цвета ботинки «Саламандра». Все, что она сделала за сегодняшний день, кажется ей цепью чудовищных ошибок, которые еще аукнутся в дальнейшем (при условии, что это дальнейшее наступит).
Зачем она воспользовалась ключом от мансарды, зачем забрала оттуда ежедневник, обличающий этого парн… Ильбека Шамгунова… в чем именно он обличает дюссельдорфского эмиссара, Мика так и не придумала. В том, что он был знаком с Тобиасом Брюггеманном, а Тобиас был знаком с Солнцеликим, а Солнцеликий оставил Мике миллион, который совершенно… ну совершенно не нужен ей. И те муки, которые она переживает сейчас, – лишнее тому подтверждение.
В самом доме, куда Мика добиралась, тратя по пять минут на каждую ступеньку, тоже ровным счетом ничего не изменилось.
Все на своих местах, как было всегда.
Даже щель между дверным косяком и самой дверью в мастерскую осталась той же. Остановившись перед ней, Мика достает из пакета нож с миртом на рукоятке.
Зачем она прихватила ножи, которые вот уже много лет не покидали кухню «Ноля»? Омела, мирт, тимьян все эти годы служили ей верой и правдой, и она прекрасно помнит, как все выглядело в первый раз: тимьян для головы и хвоста. Омела – для чешуи. Мирт понадобится для того, чтобы вспороть живот.
Тогда эти мистические ножи совершили чудо, хоть ненамного изменив Микину жизнь.
То есть это теперь Мика думает, что ненамного, но тогда ей казалось, что она поменялась кардинально.
Но ножи были хороши для рыбы. Для мяса, для зелени. Для всего того, что не могло сопротивляться и никогда не сопротивлялось Мике.
Вряд ли ей будет сопротивляться труп, но что, если там, за дверью, есть еще кто-то. И этот кто-то – совсем не Васька?
А если там совсем не Васька – то ножи ее не спасут, даже самый серьезный из них: тот, при помощи которого она вспарывает рыбам животы. Хотя… В последнее время рыба стала приходить потрошеной, все из-за жары, установившейся в Европе: продукты пропадают, а рыбья требуха портится быстрее всего. Конечно же нож (пусть и с миртом на рукоятке) не спасет Мику, но, может, снова совершит чудо?
Некоторое время она так и стоит перед неплотно закрытой дверью мастерской, сжимая нож в руке и прислушиваясь к шорохам и звукам.
Ничего особенно выдающегося за дверью не происходит.
– Васька! – зовет Мика, крепче крепкого вцепившись в рукоятку ножа. – Васька!..
Тишина.
Тогда Мика зажмуривается и толкает дверь перед собой.
Полумрак, идущий от плотно занавешенных холстом окон; скульптуры (Мика застает их в тех же позах, в каких покинула их несколько часов назад, да и с чего бы им меняться?), платяной шкаф, кресла, телевизор.
И труп Ральфа на кровати.
Дырка тоже никуда не делась, вот проклятье! Вот только кожа вокруг нее потемнела, и по соседству от дырки тоже стали проступать пятна. Их немного, они совсем не бросаются в глаза; они, скорее, плод Микиного скудного воображения.
Именно воображение подсказывает Мике: на трупе всегда возникают трупные пятна, и в нем к тому же заводится неприятный запах. Время появления пятен и время распространения запаха напрямую зависит от температуры окружающей среды.
А она – не самая низкая.
Мика старается не смотреть на лицо Ральфа. К гипотетическим пятнам прибавился еще и запах (вот оно!), но не сильный и пока не очень неприятный – что-то чуть-чуть сладковатое и слегка удушливое, больше похожее на взрослые духи взрослых женщин, которыми Мика никогда не пользовалась.
Совершенно непонятно, что ей делать с телом.
Совершенно непонятно, как от него избавляться.
Она никуда не может заявить – это автоматически означало бы подставить Ваську, попросившую о помощи. Но Мика сама сейчас нуждается в помощи.
И нет на этом свете ни одного человека, кто бы смог помочь ей. Кому бы она могла все рассказать. Этот парень, каким она его запомнила на крыше, – он мог бы ей помочь и не особенно вдавался бы в подробности, неизвестно, как на его языке читалось бы происшедшее с ботинками кофейного цвета —
Лака-хопе
Пака-ити
Пака-нуи?
этот парень мог бы ей помочь, но он больше не этот парень – он, скорее всего, враг. Он хочет отнять у нее миллион, который не нужен был ей изначально. Да она бы сама отдала чек кому угодно, лишь бы избежать неприятностей.
Ральф – вот кто точно из кожи бы выпрыгнул, чтобы уберечь ее от неприятностей. И кто не стал бы задавать лишних вопросов. И к тому же Ральф хорошо относится к Ваське, он проникся бы ее горькой судьбой, а Мика могла бы пообещать ему… что? Да все, что угодно, включая пляжный бар на Таити, только бы он помог ей.
