Полина Дашкова - Место под солнцем
Катя включила автоответчик. Первый голос был мамин.
— Доченька, где ты? Как ты себя чувствуешь? Позвони обязательно. Потом — Маргоша.
— Катька, куда ты пропала? Мы с Константином Ивановичем ужасно волнуемся, позвони, пожалуйста, как только появишься. Надо поговорить. Целуем тебя.
Да, Глеб похоронен, настало время для серьезных разговоров. Пора делить имущество. Они волнуются. Им не терпится.
Следующее сообщение оставил Лунек.
— Катя, добрый день. Это Валера. Позвони мне, надо встретиться.
Катя усмехнулась про себя, подумав, что с Луньком, вором в законе, ей значительно проще будет обсуждать имущественные вопросы, нежели с добрейшим родственником, Константином Ивановичем Калашниковым.
На пленке осталось последнее сообщение.
— Здравствуй, Катюша. Это Егор Баринов. Я не стану выражать тебе соболезнования, ты, наверное, вдоволь наслушалась. Мне надо встретиться с тобой по возможности скорей. Не надеюсь, что позвонишь мне, поэтому, прости, буду беспокоить тебя звонками, пока не застану. Обнимаю тебя, девочка.
— Вот только Егора Баринова мне сейчас не хватало, — пробормотала Катя. — «Обнимаю тебя, девочка»… Очень трогательно. Интересно, что ему надо?
Она перезвонила родителям, сказала, что чувствует себя нормально, пожелала им спокойной ночи. Потом перезвонила Валере на сотовый.
— Какие у тебя планы на завтра? — спросил Валера и, не дождавшись ответа, сообщил:
— Митяй заедет за тобой к десяти утра.
— Валер, давай чуть позже, к одиннадцати. Я хочу выспаться, и потом мне, как в «Бриллиантовой руке», перед визитом к шефу надо принять ванну, выпить чашечку кофе.
— Будет тебе и ко-офе, и какава с чаем. Нет, Катя, Митяй заедет в десять. Позавтракаешь у меня. Разговор серьезный и срочный. Слушай, ты почему смурная такая?
— А что, очень заметно?
— Ты мрачней, чем была на похоронах.
— Да понимаешь, в морге сегодня была, — неожиданно для себя сообщила Катя, — так получилось, попала на опознание. Тоже убийство, только не выстрел, а удавка.
— О Господи, Катюха, это что за новости?
— Давай завтра, Валер, ладно? Сейчас сил нет объяснять.
— Завтра — подробности, а сейчас в двух словах, — жестко сказал Лунек.
— Ну, помнишь, вчера, когда мы стояли на лестнице, приехала пожилая поддатая женщина?
— Помню. Дальше?
— Ее дочь, Светлана, пропала в субботу. Я с детства знаю обеих, сегодня позвонила поинтересоваться, как дела. Дела оказались плохи, пришлось подъехать, сходить с этой женщиной в районное отделение милиции. Но даже заявления писать не пришлось, сразу выяснилось, что дочь ее нашли мертвой на пустыре.
— Та-ак, — задумчиво протянул Валера, — интересные дела. Как фамилия?
— Петровы. Элла Анатольевна и Светлана. Милиция считает, это было ограбление.
— Света Петрова… массажистка… — медленно проговорил Лунек.
— Ты что, знаешь ее? — удивилась Катя.
— Когда, говоришь, ее замочили? — ответил Лунек вопросом на вопрос.
— В субботу вечером. Вернее, ночью. Валер, если тебе действительно интересно, я завтра расскажу все подробно, ладно? Я устала; перенервничала сильно, у меня язык заплетается. Представляешь, каково быть рядом с матерью, которая узнала, что убили ее единственного ребенка?
— Ты с ней одна была? — внезапно спросил Лунек.
— Слава Богу, нет.
— А с кем?
Возникла неприятная пауза.
— Ладно, не напрягайся, — мягко сказал Лунек, — про Павлика Дубровина я уже знаю. Ты ведь с ним ездила к этой Петровой?
— Валер, прости, ты что, «хвоста» ко мне приставил? — нервно усмехнулась Катя.
— Ну зачем? — усмехнулся он в ответ. — Ты и так вся как на ладошке.
— На чьей же ладошке? — весело поинтересовалась Катя.
— На моей, конечно, — рассмеялся в ответ Лунек.
— Спасибо, это приятно.
Попрощавшись и положив трубку, Катя выключила оба телефона, отправилась в свою комнату, скинула юбку, натянула на колготки толстые шерстяные гольфы, поставила компакт-диск с вокальными джазовыми импровизациями Нэнси Уилсон и принялась разминаться. Сначала партерный экзерсис, хотя бы ежедневный минимум — сорок минут, несмотря на усталость и взвинченность. Потом — станок, тоже не меньше сорока минут. Если хватит сил, надо повторить кусок из своей партии в новом балете, который начали репетировать, даже названия еще нет, только рабочее, условное — «Сладкие шестидесятые». Композиция на темы шлягеров начала шестидесятых, смешная и грустная, основанная на характерном танце.
Однако будет ли она поставлена, эта замечательная композиция? Что вообще станет теперь с театром?
Вчера, когда уезжали с кладбища, Валера взял ее под руку и посадил в свою машину. После нескольких теплых общих слов о том, что время лечит и надо держаться, он сказал, что ему удобней, если долевое участие в контрольном пакете акций казино не изменится и принадлежавшая Глебу часть останется в одних руках. Формально есть три наследника: мать, отец и вдова. Он готов взять на себя юридическую волокиту.
— Мне кажется, именно ты должна стать единственной наследницей Глеба, — произнес Лунек задумчиво, но при этом достаточно жестко. — Константин Иванович уже имеет свою долю в контрольном пакете акций, и будет справедливо, если вся часть Глеба целиком перейдет тебе.
Катя ответила, что очень польщена доверием, однако это слишком серьезный разговор и лучше отложить его на другой раз.
— Именно потому, что разговор серьезный, я хочу, чтобы ты была к нему внутренне готова, — сказал Лунек и больше этой темы не касался.
Слишком мало времени прошло после смерти Глеба, чтобы всерьез задуматься о том, как все сложится дальше. Катя приблизительно и, в общем, довольно смутно представляла себе картину предстоящего дележа имущества. Контрольный пакет акций казино, вернее, та его часть, которая принадлежала Глебу, будет, поделена на троих, как это положено по закону. Три наследника первой очереди — вдова и родители. При таком раскладе она. Катя, станет одним из пайщиков с правом на часть доходов, необходимую для театра и для нее самой. Сколько именно составит эта часть, хватит ли ее на театр и на привычный образ жизни? Ну, там видно будет. Она в этом ничего не смыслила.
Иными словами, она надеялась, что какое-то время все останется как было, сработает закон инерции. Ведь сразу театр никто не закроет. У нее будет время опомниться, прийти в себя, спокойно разобраться в ситуации. Она надеялась на обычную бумажную волокиту, которая постепенно все расставит по местам, то есть на старое доброе «авось». В конце концов, не ей решать, а Луньку. Но и ему надо ведь тоже сначала подумать, хоть немного… Однако оказалось, Лунек свое державное решение уже принял. Теперь Катя должна принять свое. Не такое державное, но одно из самых важных в жизни.
Причем решать надо не только за себя, но и за всю труппу.
Между прочим, через два дня в театре зарплата. Интересно, какая у Кати зарплата? Она даже не задумывалась об этом. Что-то там переводили на карточку. Она догадывалась, что эта сумма в ее личном бюджете никакой практической роли не играет.
А сколько вообще у нее на карточке? Этого она тоже точно не знала. Всеми финансовыми вопросами занимался Глеб. Она привыкла брать сколько нужно. Но ужас в том, что она даже не знает, сколько именно ей нужно. Всегда хватало. Глеб следил, чтобы не оголялась ее кредитка. Он умел считать деньги, она — нет. Зачем? Она занималась высоким искусством.
А в кошельке, между прочим, всего сто долларов. Она с такой легкостью предложила сегодня денег несчастной Элле Анатольевне и, если бы та не отказалась, оставила бы ей не задумываясь эту сотню. Как хорошо, когда можно не задумываться, и как неприятно спускаться на грешную землю, соображать, подсчитывать.
На днях надо заплатить Жанночке. А денег, между прочим, в доме нет. Конечно, что-то должно быть на карточке. Но сколько? Сколько бы ни было, деньги кончатся, не через месяц, так через два.
Деньги — это казино со стриптизом, это невоспитанные дядьки с уголовными мордами, вроде тех башкирских нефтяников, это совершенно особый мир, от которого дурно пахнет. Раньше Катя имела счастливую возможность брезгливо воротить нос. Она занималась высоким искусством, а Глеб брал на себя все прочее, то есть делал деньги, без коих не может существовать ни высокое искусство, ни сама Катя, привыкшая к белому «Форду», к пятикомнатной квартире, к аккуратной исполнительной Жанночке, которая полностью освобождает ее от скучных домашних хлопот.
Да, через два дня в театре зарплата. Что бы ни происходило, зарплату всегда платили вовремя. Катя знала: администрация театра по всем серьезным денежным вопросам обращалась к Глебу. А теперь к кому?
Она вдруг ясно представила, как позвонит коммерческий директор, толстячок-бодрячок Гоша Фридман, и скажет: «Екатерина Филипповна, в банке не дают денег. Как нам быть?»
