Сантьяго Пахарес - Без обратного адреса
«Уважаемый сеньор Коан!
Если вы читаете это письмо, значит, мои советы не искать автора рукописей не были приняты во внимание. Я не виню вас, и пусть в дальнейшем это вас не беспокоит. Наоборот, я благодарна издательству за то, что до сих пор оно следовало моим указаниям. Теперь, когда меня нет в живых и поговорить лично у нас нет возможности, я посылаю вам свои письменные объяснения. Полагаю, вы уже выяснили, кто такой Томас Мауд. Остались детали.
Моему мужу, Эстебану, всегда очень нравилось писать. Он наслаждался самим процессом работы за пишущей машинкой, тем, как четкие буквы отражают его мысль. Его пленял даже запах ленты и копирки. Это было совершенно бескорыстное занятие. Я же любила его самого: бескорыстно, безотносительно его пристрастий. Если бы он не написал в жизни ни одного слова на бумаге, я любила бы его так же. Но не писать он не мог.
В тот вечер, когда мне исполнялся пятьдесят один год, Эстебан сделал мне самый чудесный подарок, о котором только можно мечтать. В пакете из оберточной бумаги он протянул мне первый том его саги под названием «Поиск». Сказал, что это единственный экземпляр на свете и он мой.
Не могу передать, что я чувствовала, когда его читала. Скажу только, что по прочтении я встала перед трудным выбором: остаться единственной обладательницей того, что подарил мне муж, или поделиться чудом с остальным миром.
Эстебан писал просто для удовольствия, как просто для удовольствия всю жизнь читал. Если бы он вдруг стал модным автором, его удовольствие исчезло бы, превратившись в обязанность – более того, в профессию. Знать, что каждое его слово будут читать и анализировать тысячи, миллионы незнакомых людей, означало для него такое моральное давление, под которым погибли бы не только его чистое наслаждение письмом, но и вообще творческая способность и воображение. Договоры, сроки – в общем, насилие убило бы в нем радость от писательства. А радость эта у него была, и была она великой и чистой, могу вас заверить. Успех в социуме приносит много разных перемен в жизни, в том числе резко нежелательных. Мы уже были счастливы и в ином счастье не нуждались.
Вот почему я сделала то, о чем никогда не говорила Эстебану.
Видите ли, быть единственной читательницей такой книги ужасно эгоистично, а послать прямо в издательство без предосторожностей – рискованно. Поэтому я приняла решение: заменила название книги на «Шаг винта», придумала псевдоним «Томас Мауд» и послала в мадридское издательство почтой особым образом, о каком вы теперь все знаете, раз читаете мое письмо.
Это издательство было выбрано из-за романа «Пора жасминов» Хосе Мануэля Элиса, который Эстебан прочитал и рекомендовал мне. Прекрасное произведение, вышло без всякой рекламы, у нас был экземпляр. Потом ее переиздали в «Аранде», и она обрела заслуженный успех. Когда я думала о том, куда послать рукопись, «Наутилус» показался мне лучшим выбором из всех. Я оказалась права. Все эти годы издательство следовало моим предостережениям, и пусть оно примет мою искреннюю благодарность за это.
Но случилось неожиданное: успех книги оказался слишком большим, просто невообразимым. Я сказала Эстебану, что получила от дальних родственников по линии отца кое-какое наследство и теперь, вместе с нашими заработками, у нас есть достаточно, чтобы жить более вольготно. Так и было вплоть до этого времени.
Эстебан всегда умел удивить меня, всю жизнь. Через два года после выхода книги он удивил меня особенно сильно. В день рождения, на пятьдесят три года, он подарил мне второй том. Теперь уже не было другого выхода, как снова послать его в то же издательство тем же путем и с теми же предосторожностями.
Второй том тоже имел успех.
Каждые два года с тех пор Эстебан дарил мне на день рождения продолжение саги. Когда я поняла, что для меня настала пора беспомощности и я не смогу вовремя отправить очередной том, я поручила его Джераю, молодому человеку из нашего села. Он очень-очень необычный. Муж всегда давал ему читать свои рукописи. Джерай должен был отправить почтой то, что Эстебан напишет. Многие местные читатели считают, что Джерай не способен на осмысленные действия, он умственно отсталый; они ошибаются. Я не сомневаюсь ни в его чистом сердце, ни в специфическом умственном отставании. И еще я совершенно уверена, что он точно выполнит мои указания.
Таким образом, мой муж, автор саги «Шаг винта», не знает о том, что он Томас Мауд. Я понимаю, что не имела права решать за другого человека такие важные вопросы – но что оставалось делать, если под угрозой было наше счастье? До сих пор не уверена, что мое решение было правильным. Наверное, кто-нибудь на моем месте лучше решил бы эту трудную задачу – совместить нашу идиллию и писательский успех. Я не смогла. Хотя не одну и не две ночи провела в тяжких размышлениях.
В любом случае вы, приняв мои условия, позволили нам с мужем еще много лет вести счастливую жизнь в Бредагосе. Отчего я и думаю, что в конечном счете была не так уж не права в своих решениях. И сейчас, из глубин моей наступающей неподвижности, благословляю каждый час, проведенный нами вместе. Я уверена, что большие деньги, роскошь и светская жизнь преуспевающего писателя не дали бы нам большего. За эти годы Эстебан научил меня, что истинное счастье заразительно: чем счастливее был он, тем счастливее становились мы, его близкие.
Очень прошу не сообщать Эстебану содержание письма. Сможет ли он меня простить? Боюсь, это исказит его воспоминания обо мне и ему будет трудно с этим жить.
Благодарю вас еще раз за годы, которые вы позволили нам прожить в покое и счастье. Если мое решение принесло кому-то неудобства или неприятности, то глубоко сожалею и прошу меня извинить.
С уважением,
Алисия Руисеко».
Давид узнал почерк мгновенно. Да, мадридский графолог был прав: писал человек образованный, ясно мыслящий, чувствительный, альтруист и с большим воображением.
То есть Алисия.
Давид открыл книгу. Название: «Поиск». Имя автора: Эстебан Паниагуа. На первой странице посвящение, написанное от руки. Почерк неровный и немного корявый. «Нет, ты не помогаешь мне жить. Ты и есть моя жизнь».
В его руках был оригинал первого тома саги «Шаг винта». Единственный экземпляр. Предмет такого рода в среде коллекционеров стоит миллионы. Но этот много значил только для одного человека, того, кому был подарен, того, кто вдохновил автора на создание книги. В селе у Давида не было ни одного собеседника, который забыл бы подчеркнуть необыкновенные качества Алисии, но только теперь он, пройдя трудный путь, осознал их слова.
Давид вышел из таверны, ощущая необходимость двигаться. Нужно успокоиться и привести в порядок мысли. Фразы из письма Алисии нервно плясали у него перед глазами. Надо выработать план действий. Требование Алисии ничего не сообщать Эстебану ставило Давида в трудное положение: невозможно не думать о его огромной известности во всем мире, о благодарности, которую к нему питали читатели. Миллионы человек. Как можно это игнорировать? Писатели-то вон как борются за то, чтобы их книги читали, ходят к читателям на собрания, улыбаются им, подписывают книги… То, что Алисия приняла решение, по которому Эстебан никогда не узнает о своей славе, не почувствует законную гордость за прекрасный труд, казалось Давиду чудовищной несправедливостью. Если он все расскажет Эстебану, его, Давида, совесть и не шелохнется! Это не станет предательством ее памяти. Давид всю жизнь работал с писателями и не знал ни одного, кто отказался бы от читательского признания. Четырнадцать лет Алисия хранила в секрете писательский дар своего мужа, и он продолжал сочинять. А если бы узнал об успехе первого тома, продолжил бы? Или писал бы по-другому?
Вообще, что важнее, писатель или его произведение? Человек смертен, а текст его продолжает жить. Людям не дано ничего, что было бы ближе к бессмертию.
Джерай не отсылал в издательство никаких рукописей. Это значит, что Эстебан не продолжил сагу. Ничего с тех пор не писал. В этом пункте план Алисии не сработал, но она до сих пор продолжала управлять процессом, даже с той стороны бытия. Мяч перепасовали Давиду, играть надлежало теперь ему. Что ж… Если побеседовать с Эстебаном, уговорить его продолжить работу над сагой? Давид ему во всем будет помогать, он хороший редактор. Все сделает, чтобы Эстебан завершил свой огромный труд – защитит, поддержит, сориентирует. Помог же он Лео Баэле и многим другим. Но до разговора с Эстебаном не следует предаваться мечтам. Пока у него есть только надежда, не более.
Давид шел по улице с пакетом под мышкой, поглаживая обрез затрепанной книги – оригинала «Шага винта», единственный экземпляр которой автор подарил жене на день рождения. Сегодня Алисию похоронят, но секрет она не унесла с собой в могилу. Ее похоронят, а план продолжит осуществляться. Действительно, необыкновенная женщина.
