Нина Васина - Черные розы для снайпера
Дверь закрылась. Повернулся ключ. Полина вскочила, подергала массивную дверь, потом решетки на окнах. Наталья по дому бежала, задыхаясь, а на улице пошла к новым гостям степенно, вернув на бледное лицо улыбку Джоконды.
Стас стоял рядом с женщиной, которая два года назад убила ее мужа Федю. Зарезала ножом во дворце Хамида.
– С добром ли ты ко мне пожаловала? – спросила Наталья, прикрыв рукой на груди перстень с крестиком.
– Я не хочу тебе зла. Но приехала по делу.
– Говори здесь.
Стас, потоптавшись, не выдержал молчания женщин и отошел.
– У тебя гостит мужчина, который мне нужен. Я его увезу из страны. Аккуратно, – добавила Ева, увидев, как странная полуулыбка Натальи превратилась в откровенную насмешку.
– Его имя.
– Фархад.
– Не знаю такого.
– Он здесь. Больше ему быть негде.
– Останься поужинать, – разрешила Наталья, – мои гости ужинают в девять. А пока прошу за мной. – Она пошла не оглядываясь. Ева подумала и пошла за ней. – Спускайся, – Наталья показала пальцем на каменные ступеньки вниз.
– Что там?
– Спускайся, посмотри внимательно, потом поговорим.
– Мне что-то не хочется туда лезть, – Ева отошла от черной дыры погреба.
– Тебя здесь могут убить где угодно. Но ты уже приглашена на ужин. Лезь. Смотри внимательно. Я здесь подожду.
– Что там такое? Погреб?
– Комната пыток. Для определенных гостей, которые любят пугаться.
– Я не верю, – стонала Ева, осторожно спускаясь вниз. – А электричество там есть?
Электричества не было. На длинном каменном столе лежал тучный мужчина, возле него, покачиваясь, сидела на табуретке женщина. Горела керосиновая лампа под потолком и еще одна – на полу. Ева подошла близко и всмотрелась в мертвое лицо. Она закрыла глаза и чертыхнулась, женщина вдруг вскочила и набросилась на Еву, стараясь достать лицо ногтями.
– Отстань, я ни при чем, – отталкивала Ева скрюченные пальцы, – отстань, я могу сделать больно!.. – Ей пришлось ударить женщину ногой, уже поднимаясь вверх по ступенькам.
– Где она? – Ева вылезла, отряхивала руки и щурилась от дневного света. – Где эта дура припадочная?! Она жива? Откуда у тебя этот перстень? Эй, тебе плохо?
Наталья закрыла глаза, опустилась на колени, потом согнулась и ткнулась головой в траву.
– Эй, очнись, так в обморок не падают, где это ты научилась? – Ева уложила ее на спину и похлопывала по щекам. – Наталья, я знаю про перстень от секретаря твоего мужа – Никитки, он мне читал свой роман про интернат, в котором Федя был с Хамидом, я не имею к перстню никакого отношения, ну открой глаза, не вздумай умереть!
– Женщина с длинными черными волосами сказала, что отобрала этот перстень у мертвого, – прошептала Наталья, не открывая глаз.
– Это еще ничего не значит. Никогда не верь в смерть, пока не увидишь своими глазами. Ты из-за Хамида так занервничала?
– Нет. Из-за себя. Я живу в мире символов. Перстень, булавка, брошка, каждый предмет имеет свое значение. Я – язычница.
Ева подняла глаза и увидела, что их окружили плотным кольцом девушки и охрана Натальи. Они стояли молча, Еве стало не по себе – ей показалось, что она попала в другое время: женщины в сарафанах и мужчины в русских рубахах навыпуск, в шароварах, заправленных в сапоги, сейчас достанут вилы и косы… Она взяла стакан воды, приподняла тяжелую голову и облила Наталье лицо.
– Слушай. Я знаю, что по дороге сюда Полина отравила одного охранника. Может так случиться, что этот перстень был у него!
– Почему?
– Ну, почему… Он мог ехать к тебе отдохнуть или поохранять кого-то. Хамид дал ему перстень, чтобы ты доверяла этому человеку. Ну? Как тебе моя оптимистичная версия? Встанешь?
– Полежу еще. Ты и эта женщина, вы – вместе?
– Нет. Разные ведомства. Я не хотела никого убивать, я бы вывезла его тихо и аккуратно, он бы даже не догадался, куда едет и зачем. А теперь придется труп тащить из страны подальше. Чертова кукла! Кстати, ты так и не сказала, она-то жива? А то уж совсем грустно будет – она убила, а мне вывозить?!
– Милости прошу на ужин, – прошептала Наталья, – будет поросенок запеченный… Скажи, чтобы меня отнесли в дом. Она жива. Если хочешь ее видеть, я могу вас обеих запереть до вечера в одной комнате. Мне так спокойней будет. Так ты говоришь, аккуратно и тихо, он даже не догадается?
– Его бы заморозить, если ты хочешь, чтобы мы остались. Когда-то же придется вывозить!
– И так сойдет. – Наталья села. – Пожалуй, я тебя до ужина познакомлю с гостями. И вот еще что. Расстегни. – Ева, не понимая, берет в руки цепочку. – Возьми себе этот перстень и поноси его немного. Так надо. Что ты делаешь, если близкий мужчина использует тебя потихоньку в своих целях, ничего не говоря?
– Меня? – округлила Ева глаза. – Только в постели!
Перед отъездом на отдых к Белуге Фабер решил повидаться с писателем Пискуновым и кое-что прояснить. Писатель категорически отказался выходить из дома, уверяя, что за ним следят и могут убить в любой момент. Фабер поехал к нему. Они сидели на кухне, ждали, когда закипит чайник, писатель нервничал, а Фабер не мог найти подходящих слов, чтобы спросить о том, что его мучило: он ночью прочел книжку «Женщина и апельсин». Совершенно одурев и ничего не понимая, утром запретил себе думать про все эти странности, выпил кофе и поехал к Пискунову.
– Смотрите, Лев Иванович, я привез вам фотографию женщины. Вы ее знаете?
– Нет. Не имел счастья. – Пискунов совершенно равнодушно мельком глянул на фотографию полуголой женщины в милицейском кителе на плечах.
– Странно. Очень странно. А ко мне приходила психолог – знакомая этой женщины, и я удивился, как вы правильно ее описали. Желтоволосая, крупная, коленки, растрепанность, все как в вашем романе, один к одному. Знаете, как ее зовут? Далила.
– Не надо, Климентий Кузьмич, не надо этого. Не надо усугублять и без того опасное состояние моей психики.
– А при чем здесь ваши книжные герои и психика? – не понял Фабер.
– Все происходит так, как я описал, – шипел Пискунов, наклонясь лицом к столу. – Я уже сам ничего не понимаю, потому что жизнь успевает приспособиться под мою выдумку до того, как я обдумаю условия контроля и безопасности! Поэтому, – выпрямился Пискунов, – я как раз хотел с вами встретиться и поговорить о дальнейших книгах. Вы чувствуете пагубное влияние моего гения на окружающий нас мир?
– Ну, Лев Иванович, – возразил Фабер, – может быть, что ваш гений ни при чем, что это не жизнь приспосабливается под вашу выдумку, а вы высасываете жизнь, имея на примете вполне реального человека и вмешиваясь в его личную жизнь запрещенной законом слежкой.
– Прекратите, – сопротивлялся Пискунов, – не надо этого. Слежка, подслушка, а зеркало-то не раскрылось?! Как я и написал! Вы хотя бы понимаете, что это значит?! Все случилось так, как я написал! Вы понимаете, что я опасен? Я прекращаю писать криминально-опасные книги, я больше не хочу смертей и насилия. И вам давно хотел сказать, вы, владелец издательства, не понимаете, что народ уже напился крови! Вы недальновидны и примитивны в своем желании гнать на поток то, что хорошо пошло несколько лет назад. А эти ваши пистолеты, ножи, разинутые рты на обложках! Все! Если вы этого не понимаете, я сам должен пожертвовать своим относительным благополучием криминального писателя и удивить всех совершенно новой трактовкой жизни.
– Тут я должен вас огорчить, Лев Иванович, – заявил Фабер, – я очень сомневаюсь, что вам удастся создать что-либо интересующее меня. Какие новые трактовки? Пишите тихонько свой сериал, пока он прилично раскупается, и благодарите бога за паству, так любящую читать про насилие.
– Не богохульствуйте! Это вы и вам подобные изобрели новый род литературы, только вслушайтесь! Коммерческая ! Звучит как «ме-е-ерзость»! Не будем спорить. – Пискунов провел рукой по лицу и огляделся, вспоминая, где он. – Мы знаем друг друга давно, именно поэтому я счел необходимым обратиться именно к вам, а не к другим издательствам.
– А вы вообще не имеете права ни с какими книгами обращаться к другим издательствам, – возбудился Фабер, – пока я сам не решу, что наше дальнейшее сотрудничество бесперспективно! Это написано в договоре, милейший гений. И еще там написано, что я имею право продавать ваши книги и после расторжения договора. И еще там написано, что я могу передавать права на вас любым юридическим и физическим лицам! А посему я сам решу, я, а не вы, кому вас передать, когда мне осточертеют ваши проблемы и страдания!
– Боже мой, как вы агрессивны, – прошептал писатель, качая головой, – вы должны чаще отдыхать, расслабляться, вам вредно так нервничать. Я всего-то хотел предложить вам сюжет новой книги, она удивительна! В сущности, можно даже назвать ее детективом, но это там не главное, хотя убийство присутствует, и не одно! Это книга о детях, две девочки и мальчик, они…
