Дэвид Моррелл - Изящное искусство смерти
И вздрогнул от неожиданности, когда из шкафа со свистом вылетела арбалетная стрела и вонзилась в стену рядом с дверным косяком. По спине заструились ручейки пота, но Де Квинси осторожно шагнул и заглянул внутрь гардероба.
Там висела форма полковника, а рядом с ней фрачная пара. Также имелись серые брюки, черный жилет и черный плащ до колен — обычный набор, который можно было обнаружить в гардеробе большинства жителей Лондона.
На полке лежали полковничий головной убор и складной цилиндр.
В выдвижном ящике обнаружились две пары нижнего белья, два галстука, две рубашки и пара парадных перчаток.
Де Квинси подумал, что вряд ли найдется еще один человек столь же высокого ранга, который жил бы в такой аскетичной обстановке. Спальня Бруклина больше напоминала монашескую келью.
«Мне нельзя здесь задерживаться», — подумал Де Квинси и направился к выходу, но остановился и пристально посмотрел на верхнюю часть гардероба.
Сердце в груди готово было разорваться.
Гардероб был намного выше самого Де Квинси, а никакого стула в комнате не имелось. Он отложил нож, поставил свечу и, подпрыгнув, ухватился за верхний край шкафа. Потом он, не обращая внимания на боль в суставах, подтянулся на руках и посмотрел, что находится на гардеробе. Увиденное было настолько невероятно, что Де Квинси едва не разжал пальцы.
Прямо перед его глазами лежал кнут, покрытый засохшими пятнами крови.
Де Квинси отпустил одну руку и успел схватить кнут перед тем, как свалиться на пол.
Каждый вечер Бруклин истязал себя.
Теперь Де Квинси подумал, что вряд ли вонючие спички и свеча предназначались для того, чтобы предупредить хозяина о вторжении в дом. Скорее, Бруклин умышленно заставлял себя вдыхать эту гадость — в качестве наказания. Точно так же и деревянный стул с прямой спинкой должен был вызывать болезненные ощущения после долгих часов, проведенных за фанатичным изучением работ Де Квинси.
Воистину — келья монаха.
Но монаха, посвятившего себя служению дьяволу.
Де Квинси скинул с койки одеяло и простыню, чтобы были видны кровавые пятна. Поверх он бросил кнут — теперь у Бруклина не останется сомнений в том, что его постыдная тайна раскрыта.
Как ни спешил Де Квинси, он не забыл при спуске по лестнице держаться ближе к перилам, чтобы избежать возможных новых ловушек.
На первом этаже он задержался, посмотрел на кровавые следы, оставленные Джоуи, на собственную блевотину. Да, Бруклин совершенно точно поймет, что в доме побывали гости.
Де Квинси подбежал к стопке книг, вырвал первую страницу из «Исповеди англичанина, употреблявшего опиум» и написал на ней карандашом:
Любитель Опиума откликнулся на приглашение, но, к глубокому сожалению, не застал вас дома.
Он положил лист бумаги на ступеньку, где его нельзя будет не заметить. Теперь осталось только затушить свечу — и прочь из этого дома.
Де Квинси открыл входную дверь и едва не врезался в высокого мужчину.
Как и большинство врачей середины девятнадцатого века, доктор Сноу принимал пациентов в собственном доме. Беккер с раненым мальчиком на руках завернул за угол через квартал к западу от дома Бруклина и прыжками взбежал на крыльцо здания по Фрит-стрит, куда в прошлую субботу доставили его самого.
Держа Джоуи на руках, Беккер начал сражаться с дверной ручкой, но тут кто-то подошел и помог ему. Это была Эмили. Девушка почти не отстала от долговязого констебля. Не сковывающая движений одежда позволяла ей бежать с такой скоростью, какую Беккер никак не мог ожидать от женщины.
Вдвоем они вихрем пронеслись через прихожую, Эмили открыла следующую дверь и пропустила констебля вперед.
Доктор Сноу и его пациент, сидевшие друг против друга за столом, изумленно уставились на непрошеных посетителей.
Доктору было чуть за сорок. Узкое лицо окаймляли, подчеркивая его худобу, темные бакенбарды и бородка. Глаза живо смотрели на вошедших. На голове обозначились залысины, отчего лоб доктора казался непропорционально высоким.
Пациент был хорошо одетым дородным мужчиной средних лет с густой бородой.
— Какого черта?! — воскликнул он.
Они с доктором вскочили на ноги.
— Мальчику требуется помощь, — сказал Беккер.
— Он такой отвратительный, — сморщился дородный мужчина.
— Его подстрелили из арбалета.
— Этот оборванец, наверное, пытался залезть в чей-то дом. Доктор Сноу, посмотрите — он сейчас перепачкает вам кровью весь пол.
— В десяти кварталах отсюда есть хирург, — сообщил Сноу.
— Но мальчику необходимо оказать помощь прямо сейчас, — крикнул Беккер.
— Видите ли, я больше не хирург. Я врач.
Беккер понял. Врачи занимали высшее положение в строгой иерархии, существовавшей среди представителей медицинского сословия. Они никогда не дотрагивались до пациентов, а просто выслушивали их рассказ о своих недомоганиях, после чего выписывали рецепты к аптекарям, с которыми имели определенные финансовые договоренности. Таким образом, врачи не получали деньги непосредственно от пациентов, и их деятельность не подпадала под определение «ремесло» — занятие среди представителей высшего класса недопустимое.
Ниже врачей шли хирурги, которые не имели социального статуса, поскольку им приходилось вступать в физический контакт с пациентами, иметь дело с кровью и грязью. Еще хуже было то, что они получали деньги прямо из рук людей, которым оказывали помощь. К врачам обращались уважительно «доктор», в то время как хирургов называли просто «мистер». Врача могли допустить к королевскому двору, а вот хирургу путь туда был заказан.
— Вы хотите сказать, что отказываетесь помочь этому мальчику? — уточнил Беккер.
Судя по виду дородного пациента, он буквально пришел в ужас от одной мысли, что его доктор может оказывать практическую помощь кому бы то ни было, не говоря уже о каком-то окровавленном, перемазанном сажей нищем.
— Я хочу сказать, что это занятие для хирурга, — ответил Сноу, с беспокойством глядя, как на полу собирается лужица крови.
— Доктор Сноу, — возмущенным тоном произнес пациент, — может, мне выйти и позвать констебля?
— Благодарю вас, сэр Герберт, но…
Беккер хотел крикнуть, что он-то и есть констебль, но потом вспомнил: теперь он уже не имеет права так называться.
— Не далее как в прошлую субботу вы оказывали помощь именно как хирург, — напомнил он Сноу.
— Что? Что вы делали? — воскликнул пораженный сэр Герберт.
— Вы промыли мои раны и зашили их. Почему вы не можете сделать то же с этим мальчиком?
— Вы действительно промывали раны? — не скрывая ужаса, спросил сэр Герберт.
— Я сделал это в качестве одолжения инспектору Райану, — ответил доктор. — Он в свое время помог мне определить источник эпидемии холеры, и я чувствовал себя обязанным ему. Да, когда-то я был хирургом, но теперь добился большего.
— Чушь какая-то, — перебила его Эмили и повернулась к сэру Герберту. — А вы, пожалуйста, выйдите.
— Будьте любезны, поясните, по какому праву вы…
— Выйдите, — повторила девушка и подтолкнула ничего не понимающего бородача к двери. — Вам здесь нечего делать. Вы будете только мешать.
— Но…
Эмили вывела сэра Герберта в прихожую и теперь открывала входную дверь.
— Если не будете соблюдать осторожность, можете запачкать одежду в крови.
— Кровь на моей одежде? Где?
— Доброго дня, — сказала Эмили, выставила сэра Герберта на улицу и плотно закрыла дверь. Потом вернулась в кабинет и спросила: — Доктор Сноу, у вас сохранились хирургические инструменты?
— Они в этом шкафчике. Но я вовсе не собираюсь…
— Вы, может, и нет, зато я очень даже собираюсь. Констебль Беккер, положите мальчика на этот стол и помогите снять с него одежду.
— Вы не имеете права вламываться в чужой дом и начинать распоряжаться, — возразил Сноу.
Но Эмили не собиралась терять на него время и уже стаскивала с Джоуи грязное пальто, пропитавшееся кровью.
— Полагаю, первым делом нужно вымыть мальчика, чтобы понять, насколько серьезные у него повреждения. Доктор Сноу, где у вас кухня? Дайте, пожалуйста, кому-нибудь указание принести горячей воды. Она нам понадобится. Беккер, а вы в это время помогите мне вытащить из плеча стрелу.
— Нет, не торопитесь! — крикнул Сноу. — Эти зазубрины на острие или перья только расширят рану.
— Тогда что мне делать?
— Стрелу необходимо разрезать, чтобы извлечь или перья, или наконечник. Потом ее нужно будет продезинфицировать нашатырным спиртом и тогда только вытаскивать.
Эмили наконец сняла с мальчика пальто и обнажила рубашку, настолько дырявую, что она легко разошлась по швам.
— И как мне разрезать стрелу?
— При помощи пилы.
