Наталия Левитина - Дилетант
Каморка вокзального подземелья огласилась горьким плачем. Олеся рыдала и никак не хотела прекратить истерику. Конечно, у нее оставалось девяносто рублей и с такой суммой наверняка можно было что-то придумать, телеграмму снова дать или дозвониться до мэрии. Но мысль о том, что какой-то мерзавец поживился ее деньгами, с таким трудом заработанными, вызвала новый прилив слез. Варвара сидела рядом и обнимала бедняжку за плечи.
— Мама! — позвала она. — У нас ведь есть деньги?
— Немного есть.
Елизавета Федоровна тоже опустилась на топчан и погладила Олесю по голове. В то, что Олеся — дочь шлимовского мэра, она так и не поверила, но то, что она и близко не подходила на роль авантюристки и коварной вымогательницы, не вызывало никаких сомнений. Ей нужны были деньги, и Олеся самоотверженно добывала их в течение нескольких дней, заняв только пять рублей на баню. Которые тут же и вернула.
— Не плачь, — сказала Елизавета Федоровна. — Дадим мы тебе сто рублей.
Олеся повернула к ней несчастное лицо.
— Правда?
— Правда.
Елизавете Федоровне было нелегко решиться. При месячной зарплате в триста рублей расстаться с сотней казалось святотатством. Но Олесины слезы потрясли отчаяньем и безысходностью.
— Я верну! — заверила девушка. — Не сомневайтесь! Только доберусь до Шлимовска — и верну. Пришлю водителя с машиной… Да и вообще: я куплю вам квартиру!
Мама и дочка не сдержали улыбок. С таким же успехом Олеся могла пообещать им арендовать спутник Сатурна.
— Ладно, не выходи из образа, — сказала Варвара. — Квартиру она купит. Миллионерша. Пойдем за билетом вместе, а то тебя снова обворуют.
— И послезавтра поедешь домой.
Поезд в Шлимовск отправлялся по четным числам.
Глава 54
Голоса ворвались в Танин сон внезапно и сначала вполне соответствовали сюжету. Ей снился муж Алексей в образе лесного фавна. Он прыгал между соснами и елями по изумрудным холмикам, догоняя свою жену нимфу, и кричал ей вслед: «У нас все получится, когда ты вернешься. Как вернешься!»
— …Как ни вернешься, тут всегда такой бардак, — раздался недовольный женский голос прямо под дверью.
Таня испуганно подскочила на кровати, секунду напряженно вращала глазами, ничего не понимая, потом пулей спрыгнула на пол и начала метаться по комнате, хватая свои вещи и не представляя, куда прятаться. В последнее мгновение перед тем как открылась дверь, Татьяна нырнула в стенной шкаф.
— И непонятно, кто тут все так раскидывает? Миша с Вовой? Да они на третий этаж и не поднимаются.
— Смотри, огрызок.
— И вот еще фольга от шоколада.
Таня вообще-то собиралась навести за собой порядок, но ее уединение было так внезапно нарушено! Горничные громко переговаривались, выл пылесос.
— На третий-то этаж они, может, и не поднимаются. Но девиц наверняка к себе приглашают. Скучно им тут одним. Я так думаю.
— Платон бы им устроил! Девиц! Охранять дом должны, сидеть с утра до ночи на сосне и глядеть в бинокль, чтобы враг не пробрался, а не с девицами балдеть. Господи, сколько пыли!
— Да кто сюда прокрадется? Такой забор, сигнализация. Еще две спальни, и уборка закончена. Ты под кроватью-то что, не мыла?
— Мыла. Ой, как ты думаешь, что там Гена сегодня приготовит? На кухне такие запахи!
— Да. Еды навезли — море! А выпивки — целый «КамАЗ»! Любит наш Платон оторваться, вкусно поесть!
— Рыбу фарширует, я видела, еще там перепела, дичь всякая, деликатесы… И нам перепадет с барского стола.
— Перепадет. Если нас сейчас не отправят обратно в город. Как закончим уборку.
— А мы не закончим! Будем возиться до самого вечера. Начнем окна мыть все подряд.
— Да и так сверкают. Не надо было с бассейном так быстро заканчивать. Мыли бы его еще часа два. Смотри, в ванной явно кто-то не раз плескался. Весь шампунь извели.
— Точно, они девиц к себе зазвали, охранники наши доблестные. Покуролесить в лесном дворце — здорово ведь, а?
— Будем стучать Платон Викторовичу? Некоторое время в комнате было тихо. Женщины обдумывали, как им поступить. Таня затаилась в темноте шкафа.
— Лучше не надо. Зачем нам с ребятами ссориться?
— Я тоже так думаю.
— Дело молодое, понятное. Тут в глуши с тоски помрешь. А с девочками всегда веселее.
— Точно. Если б эти девочки еще кафель в ванной после себя хлоркой драили. Платон любое пятнышко заметит.
— Въедливый, подлец.
— Зато щедрый. И не пристает.
— А что к тебе-то приставать? Тоже мне Клеопатра!
— Ой, да ладно! Кто бы говорил! Синди Кроуфорд!
— Сама такая!
Женщины засмеялись и покинули спальню. Их смех и перепалка слышались в коридоре.
Таня выбралась из шкафа. Спальня сияла чистотой. Окно в пластиковой раме было приподнято, и в щель проникал теплый летний воздух пополам с умопомрачительными запахами с кухни. Дом ожил. По двору сновали крепкие парни с коробками, кто-то чистил дорожки, уложенные красивой тротуарной плиткой, кто-то подправлял клумбу с шикарными черными розами. Доносился шум падающей воды — наполнялся бассейн. Челядь готовилась к встрече таинственного Платона Викторовича.
— Нет, я правда куплю вам квартиру! — торопливо обещала Олеся, прижимая руки к груди. Она высовывалась из окна вагона, и ее лицо светилось счастьем. На перроне стояли бомжи Варвара и Елизавета Федоровна. Варя надела Олесину прозрачную майку — вновь белоснежную, а путешественница так и осталась в старой синей футболке и протертых леггинсах. Хотя предоставленный в ее распоряжение наряд и стоил раз в двадцать дешевле блузки и шорт, все же в нем было гораздо легче доехать до Шлимовска неизнасилованной. «Возьми себе», — сказала Олеся подруге около камеры хранения, откуда они достали ее вещи. Варя держала невесомую блузку двумя пальцами, и шелковистая ткань переливалась в пыльных солнечных лучах. «Она очень дорогая!» — напомнила девушка. «Ну и что? Я тебе что угодно могу подарить! Хочешь шубу? Чернобурку?» — горячо спросила Олеся в приступе щедрости. Варя покатилась со смеху. Получить в подарок чернобурку от нищей подружки, которая готова была за трояк вычистить зубной щеткой всю привокзальную площадь, — это звучало очень остроумно…
— Ладно, купишь квартиру, — согласилась с улыбкой Елизавета Федоровна. — На-ка вот. А то с голода помрешь, пока доедешь.
Она протянула в окно сверток с бутербродами. У Олеси тут же показались слезы на глазах. Она и раньше-то была девушкой тонкой, чуткой, нежной, а Почти две недели скитаний и издевательств судьбы сделали ее особенно чувствительной к проявлению добра и заботы.
— Спасибо! Спасибо вам за все, за все!.
Вагон вздрогнул и плавно поехал. Локомотив запыхтел, колеса застучали, ежеминутно сокращая расстояние до вожделенного Шлимовска.
— Не забывай нас! — крикнула Варя, уплывая влево. — Не забывай!
Олеся последний раз помахала в окно тонкой рукой, разрезая поток воздуха, и с блуждающей улыбкой на лице опустилась на сиденье. Она ехала домой.
Глава 55
Огромных трудов стоило Татьяне незамеченной спуститься вниз с третьего этажа и выбраться из дома во двор. Она чувствовала себя пятнадцатилетним капитаном на корабле, напичканном пиратами. Девушка решила удрать за ворота, а потом как ни в чем не бывало объявиться с рассказом о своих ужасных лесных плутаниях и просьбой подкинуть до города. Но пока она маскировалась в нишах и под лестницей, единственные женщины в приозерном дворце — горничные — были погружены в «ауди-пассат» и отправлены восвояси. Исчезли и восемь-десять гориллоподобных десантников, которые ударно трудились во дворе и доме в ожидании своего босса. В замке остались все те же два охранника Миша и Вова плюс повар Гена. И теперь Татьяна как-то не осмеливалась вынырнуть из еловой чащи прямо в их объятия. Не хотелось сыграть роль бесплатного развлечения для разгоряченных летней жарой мужиков. До вечера Татьяна скрывалась в зарослях смородины и шиповника, спасибо, территория замка была огромна.
Она видела издали, как приехал Платон. Толстяк, коротышка, гладкий и благообразный, натуральный Чичиков, выкатился из роскошного серебристого джипа. Он был не один — спина гостя мелькнула на крыльце и скрылась за дверью. Вскоре, минут двадцать спустя, гурман Платон занял место за богато сервированным столом. Открытая веранда просматривалась из Таниной засады только на четверть. Упитанная физиономия Платона сверкала глянцем среди высоких бутылок вина и шампанского, его звонкий басок доносился до кустов. А вот гость был практически невидим, только его нервная рука лежала на подлокотнике плетеного кресла, и пальцы отбивали дробь, выдавая волнение хозяина. Гость говорил очень сдержанно, совсем тихо. Татьяна, как ни напрягалась, слышала только неразборчивое бубнение. А увидеть мужчину ей хотелось страстно. С первых же слов Платона она поняла: его визави — один из конкурентов Олесиного отца, участник шлимовских выборов. Но самое главное — именно он причастен к похищению маленького Валерки.
