Антон Леонтьев - Профессия – первая леди
Охранник позаботился о нашем багаже: нас ожидала черная «Ауди» с правительственными номерами, как не без гордости и непонятного мне кокетства, заметила Надя. Моя подруга очень быстро освоилась с ролью столичной дамы и привыкла ко всем тем многочисленным преимуществам, которые принесла ее семейству работа Гремислава в президентском аппарате.
…Мне пришла на ум одна из тем, что мы обсуждали в наших письмах: Надя клеймила власть имущих в своей стране и отстаивала идею, что все должны быть равны, и привилегий у чиновников должно быть по минимуму. Я с грустью поняла: моя подруга изменила свою точку зрения: одно дело, когда ты рассуждаешь абстрактно, имея в виду совершенно чужих людей, и совсем другое – когда требуется отказаться от собственных привилегий.
Машина была оснащена радиотелефоном и особым сигналом-маяком, который позволял автомобилю передвигаться по столице, игнорируя правила дорожного движения.
…Я напомнила Наде о ее мыслях касательно привилегий – она нахмурилась и ответила:
– Так мы полдня будем добираться до Астафьевского, Марилена! И вообще, у нас по сравнению с другими привилегий-то почти и нет!
Эта тема была ей неприятна, и Надя начала расспрашивать нас о том, как прошел полет. Я не была в герцословацкой столице уже несколько лет, Экарест с тех пор разительно переменился. Он чем-то напоминает мне Берлин: обе столицы меняют привычный облик, и здесь и там идет интенсивное строительство, эклектика приходит на смену монументальному имперскому стилю, а чувство реальности уступает место визионерству, грандиозным проектам и сомнительным архитектурным экспериментам.
Мы заехали в гостиницу, где оставили вещи; потом наш путь лежал в Астафьевское. Надя без умолку болтала, рассказывая о том, как они обосновались в Экаресте.
…Попасть на территорию правительственного поселка, обнесенного высокой стеной, можно было, преодолев несколько КПП. Все это живо напомнило мне поездку в Восточный Берлин в 1977 году – я навещала престарелую тетку, которая осталась в ГДР. Только тогда, чтобы оказаться в социалистической Германии, я миновала пропускной пункт Чарли, сейчас же я ехала в гости к герцословацкой подруге Наде.
– Подобные меры безопасности необходимы, – пояснила Петеру и мне Надежда. Она заметила, как мы были удивлены всеми этими полосатыми шлагбаумами и молодыми военными с автоматами.
…Я не стала говорить Наде, что немецкие политики живут в обыкновенных домах и квартирах, у нас никому бы не пришла в голову идея создать своего рода изолированный мирок для «слуг народа» и стеной отгородить его от всей остальной страны.
Машина провезла нас по уютным, обсаженным яблонями улочкам. Коттеджи были похожи друг на друга. И вот мы остановились около одного из них – некоего подобия швейцарского шале с крышей, достающей практически до самой земли, деревянным фронтоном и резным балконом.
…На пороге нас встретили дети – я была чрезвычайно рада снова увидеть подросшего Сергия и похорошевшую Ольгу. Мы прошли в холл. Навстречу нам по лестнице со второго этажа неспешно спускался невысокий моложавый мужчина, одетый в черные брюки и светло-синюю рубашку-поло.
Увидев нас, он на мгновение замер на одной из ступенек, и я почувствовала на себе изучающий взгляд его удивительных сапфировых глаз. Это и был Гремислав – я узнала его по описанию Нади.
…Он в самом деле оказался невысокого роста, отличался крепкой фигурой, без малейшего намека на отвислый живот (столь характерный для многих герцословацких политиков), и его светлые волосы (Надя права!) на лбу и висках изрядно поредели. Гремислав выглядел много моложе своих сорока пяти, мне внезапно показалось, что я вижу перед собой подростка, который вдохновенно играет роль взрослого мужчины.
Гремислав быстро сбежал по лестнице вниз и, протягивая мне руку, сказал по-немецки:
– Добрый день, рад познакомиться с вами, Марилена. Надя много мне о вас рассказывала.
…У него был приятный тихий голос. Но более всего меня завораживали его глаза – Надя как-то упоминала, что у Гремислава это самая запоминающая часть лица. Глаза были удивительно синего цвета – как небо над Гамбургом ранней осенью перед самой грозой или норвежские фьорды поздней зимой. Чуть скошенные к вискам, они лучились умом и энергией. Гремислав хорошо владел своей мимикой, он мог отлично скрывать мысли и истинные намерения, но глаза жили отдельной жизнью, они всегда выдавали своего хозяина.
…Это были глаза хищника, но – удивительно! – я не испытала страха. Гремислав сразу же очаровал меня, Надя часто говорила: ее муж обладает удивительным даром нравиться буквально всем и подчинять собеседника своей воле. Я позднее убедилась в правоте ее слов: Гремислав никогда не давил авторитетом своего мнения, он подталкивал человека к нужному решению, и тот в итоге принимал его сторону, и сам не понимая, почему он это делал.
Он поздоровался с Петером, и я заметила, что и мой муж попал под чары супруга Нади. Я задалась вопросом: природное ли это его качество или манера поведения, которую он усвоил в течение многих лет работы в КГБ? К такому человеку сразу испытываешь безграничное доверие, воспринимаешь его как друга и невольно соглашаешься с ним.
…Гремислав сверкнул глазами, и я поняла, что мы ему тоже понравились. Он задал несколько банальных вопросов – «как долетели», «какая погода в Гамбурге», «понравился ли нам обед в самолете». Он говорил по-немецки бегло, строил фразы безукоризненно, однако герцословацкий акцент был неискореним.
– Папа, потом будешь допрашивать Марилену! – загалдели дети. Они обращались с отцом как со сверстником, что свидетельствовало: они не боялись Гремислава, и между ними установились дружеские отношения.
Сергий и Ольга увлекли меня на второй этаж, желая во что бы то ни стало показать свои комнаты. Наде не понравилось, что ее отпрыски полностью завладели вниманием немецкой гостьи, и она провозгласила:
– Сейчас будем обедать!
…Семейство Бунич проявило истинное герцословацкое гостеприимство: огромный, застеленный накрахмаленной белой скатертью стол ломился от угощений. Я заметила – Наде по хозяйству помогают две женщины. Ну что же, Надежда никогда и не скрывала, что ненавидит домашние хлопоты и с удовольствием перепоручает их приходящей прислуге.
На первое подали щавелевый суп – Надя запомнила, что это мое любимое блюдо. На второе – жареного молочного поросенка и осетрину. Глаза разбегались от огромного количества закусок: раковые шейки, белужья икра, масса овощных салатов. Мы с Петером растерялись: я не привыкла есть так много и калорийно. Однако мне не хотелось обидеть Надю, поэтому я смело накладывала себе на тарелку каждого из деликатесов понемножку. Я уже знала, что герцословаки очень хлебосольны, и если отказаться от какого-либо блюда, это может быть истолковано как недовольство кулинарным мастерством хозяйки. И все же я с ужасом вспомнила поездку по Дунаю – на теплоходе нас просто закармливали до такой степени, что последние два дня путешествия я не принимала участия в экскурсиях и культурной программе, а лежала в каюте, испытывая неимоверные желудочные колики и бегая в туалет каждые десять минут – герцословацкая пища оказалась для меня и еще дюжины немецких гостей слишком жирной и плотной.
…Надя отчитала Гремислава за то, что он забыл поставить в морозилку спиртное, поэтому нам пришлось довольствоваться теплым шампанским.
На десерт, помимо ягодного мороженого, подали яблочный пирог, странный торт безе (то ли «Экарестский», то ли «Киевский» – я не рискнула его пробовать, узнав, что он сделан из огромного количества яичных белков и сахара) и приторные пирожные-орешки.
Мы вручили главе семейства Бунич наши подарки – Гремислав получил бутыль ирландского виски и красивую китайскую вазу. Надя как-то упомянула в письме ко мне, что ее супруг обожает все, что связано с домашним уютом и семейным комфортом. Ему нравится красивая посуда, различные безделушки, цветы. Она заявляла, что в этом он превзошел даже ее саму, и объясняла все очень просто: родившиеся в зодиакальном созвездии Весов тяготеют к красивой обстановке, у них необычайно сильно развито чувство прекрасного.
…Не знаю, насколько правдивы подобные астрологические характеристики, однако Гремислав был искренне рад нашему презенту. После обильного обеда мой муж предложил посидеть на балконе и насладиться июльской погодой.
На лице Надежды отразилось замешательство и даже ужас. Она прошептала что-то нечленораздельное, Гремислав, тонко усмехнувшись, пояснил нам:
– К сожалению, это вряд ли возможно, балкон у нас не приведен в порядок.
Надя сурово посмотрела на супруга, в отличие от него такое признание далось ей нелегко. Я поняла – наш приезд означал для моей герцословацкой подруги стрессовую ситуацию, она не хотела ударить лицом в грязь перед иностранцами, тем более что постоянно сравнивала мой гамбургский особняк и свою подэкарестскую дачу.
