Эмиль Габорио - Преступление в Орсивале
- Пока ничего. Действовать я начну, когда стемнеет. Итак, - прибавил он весело, - в нашем распоряжении два часа, и давайте последуем примеру моих подчиненных: в двух шагах отсюда я знаю ресторанчик, где превосходно кормят. Пойдемте пообедаем.
И, не дожидаясь ответа, он увлек папашу Планта к ресторану в пассаже «Гавр».
Но у самой двери он остановился и подозвал Зеленца.
- Даю тебе два часа, - сказал ему Лекок. - Измени свою внешность так, чтобы твой знакомый привратник тебя не узнал, а потом подкрепись. Ты - подмастерье мебельщика. Беги, я жду тебя в этом ресторане.
Лекок не зря утверждал, что в ресторане «Гавр» превосходная кухня. Беда в другом - папаша Планта не в состоянии был ее оценить. Тревога снедала его еще сильнее, чем утром, и он не в силах был проглотить ни куска. Если бы он знал хоть что-нибудь о том, как намерен действовать его спутник! Но сыщик по-прежнему был непроницаем и довольствовался тем, что на все расспросы отвечал:
- Доверьтесь мне и позвольте делать то, что я считаю нужным.
Разумеется, г-н Планта искренне ему доверял, но чем больше он размышлял, тем более опасной, трудной и почти безумной представлялась ему попытка избавить Тремореля от суда. В его мозгу теснились самые мучительные сомнения. Речь шла, в сущности, о его жизни; ведь он поклялся, что не переживет потери Лоранс, которой придется, быть может, рассказывать во всеуслышание перед судом о своем падении и о любви к Эктору.
Лекок попытался немного расшевелить сотрапезника и уговаривал его отведать хотя бы овощного супа и выпить бокал старого бордо, но вскоре понял, что все его попытки бесполезны, и решил обедать так, как если б был один. Он тоже был озабочен, но неуверенность в успехе расследования еще ни разу в жизни не лишила его аппетита. Ел он обстоятельно и со вкусом, опорожнив между делом бутылку «Леовиля».
Между тем стемнело, и официанты уже зажигали лампы. Постепенно зал пустел, и вскоре папаша Планта с Лекоком остались чуть ли не в полном одиночестве.
- Не пора ли приступать? - робко поинтересовался старый судья.
Сыщик достал часы.
- У нас еще почти час в запасе, - ответил он, - но я, пожалуй, начну подготовку.
Он подозвал официанта и попросил принести чашку кофе, а также письменные принадлежности.
- Видите ли, сударь, - продолжал он, ожидая заказанного, - нам важно добраться до мадемуазель Лоранс так, чтобы об этом не знал Треморель. Нам надо поговорить с ней в доме минут десять. Это необходимое условие нашего успеха.
Вероятно, старый судья настроился на быструю и решительную развязку, и слова Лекока повергли его, как видно, в полнейшее отчаяние.
- В таком случае, - проговорил он, безнадежно махнув рукой, - лучше отказаться от нашего плана.
- Почему?
- Потому что Треморель, разумеется, не отходит от Лоранс ни на шаг.
- А я все же придумал, как выманить его из дома.
- И вы, господин Лекок, с вашей проницательностью, полагаете, что он посмеет высунуть нос наружу! Значит, вы не отдаете себе отчета в том, что с ним сейчас происходит. Подумайте: граф в страхе. Нам-то с вами известно, что записок Соврези не обнаружат, но он этого не знает. И воображает, что, быть может, их уже нашли, что на него пало подозрение и его ищут, что полиция идет по его следу.
Лекок победоносно улыбнулся.
- Я учел это и еще многое сверх того, - ответил он. - Придумать, как выманить Тремореля из логова, было впрямь нелегко. Я долго размышлял и наконец изобрел способ - меня осенило, когда мы с вами вошли в этот ресторан. Через час граф де Треморель будет в Сен-Жерменском предместье. Правда, для этого мне придется прибегнуть к подлогу, но вы согласитесь, что у меня есть смягчающие обстоятельства. Как-никак, наша цель оправдывает средства.
Он взял перо и, не выпуская изо рта сигары, быстро набросал несколько строк:
«Господин Уилсон! Четыре банкноты в тысячу франков каждая, отданные вами в уплату, оказались фальшивыми; я обнаружил это, передавая их своему банкиру. Если до десяти часов вечера вы не посетите меня и не дадите разъяснений, я буду вынужден сегодня же подать на вас жалобу императорскому прокурору.
Реш».
- Взгляните, сударь, - произнес Лекок, передавая письмо папаше Планта. - Теперь вам ясно?
Старый судья мгновенно пробежал листок глазами и не удержался от радостного восклицания, заставившего официантов обернуться.
- Да, - сказал он, - да, в самом деле, получив это письмо, он так перепугается, что забудет все прежние страхи. Решит, что среди банкнот, которыми он расплатился, и впрямь могло затесаться несколько фальшивых, а он этого не заметил; подумает о том, что вслед за жалобой прокурору может начаться расследование, и тогда ему придется доказывать, что он действительно Уилсон, а это для него гибель.
- Как вам кажется, уйдет он из дому?
- Убежден, что уйдет, если только не сошел с ума.
- В таком случае, повторяю вам, победа за нами; единственное серьезное препятствие я только что устранил.
Внезапно Лекок замолчал. Дверь ресторана была полуоткрыта, какой-то человек заглянул в нее, но сразу же скрылся из виду.
- А вот мой подчиненный! - воскликнул Лекок и подозвал официанта, чтобы уплатить по счету. - Пойдемте: он должен ждать нас в пассаже.
В самом деле, но галерее неспешно прогуливался вдоль лавок молодой человек, одетый, как рабочий из мебельной мастерской. У него были длинные темные волосы, брови и усы цвета воронова крыла. Папаша Планта, разумеется, не узнал Зеленца. Лекок, у которого был наметанный глаз, узнал его мгновенно и даже, по-видимому, остался не вполне доволен.
- Неважно, - проворчал он, пока молодой человек кланялся ему, - просто из рук вон плохо. Ты что же, любезный, думаешь, что достаточно изменить цвет усов - и тебя уже не узнать? Посмотрись-ка в зеркало и скажи мне: разве выражение твоей физиономии хоть сколько-нибудь переменилось? Тот же взгляд, та же улыбка! Постой ка, ты и картуз слишком сдвинул набекрень, и руки держишь в карманах как-то неуверенно!
- В другой раз постараюсь подготовиться получше, сударь, - скромно отвечал Зеленец.
- Надеюсь, но на сегодня сойдет и так. Привратник тебя не узнает, а большего и не требуется.
- А что я должен делать теперь?
- Инструкции таковы, - начал Лекок, - и постарайся не допустить никакой промашки. Во-первых, найми экипаж с хорошей лошадью. Затем заезжай в кабачок, захвати там одного из своих товарищей и отправляйся с ним вместе к особняку господина Уилсона. Там позвонишь у ворот, войдешь, но один, и отдашь привратнику вот это письмо. Скажешь, что оно крайне важное и не терпит отлагательства. После этого вы оба спрячетесь где-нибудь поблизости. Если господин Уилсон выйдет - а он выйдет, даю голову на отсечение, - пускай твой товарищ немедля мне сообщит. А ты следуй за господином Уилсоном и не спускай с него глаз. Наверняка он возьмет фиакр, а ты поезжай за ним и постарайся сесть рядом с кучером. Да смотри в оба - этот прохвост способен выскочить на ходу так, что ты не заметишь и будешь попусту гоняться за пустым фиакром.
- Хорошо, что вы меня предупредили…
- Молчи, не перебивай. По всей видимости, он направится к торговцу мебелью на улицу Святых Отцов, но я могу и ошибиться. Возможно, он велит отвезти себя на железнодорожный вокзал и сядет в первый попавшийся поезд. В таком случае садись в тот же вагон и поезжай за ним, куда бы он ни направился; постарайся лишь при первой же возможности послать мне телеграмму.
- Будет исполнено, сударь. Только вот, если придется садиться в поезд…
- Что, денег нет?
- В том-то и дело.
- Вот возьми, - Лекок достал бумажник. - Здесь пятьсот франков, этого тебе с лихвой хватит на кругосветное путешествие. Все понял?
- Простите… А что я должен делать, если господин Уилсон тихо-мирно вернется к себе в особняк?
- Дай мне закончить. Если он вернется, возвращайся вместе с ним и, как только его карета остановится перед особняком, дважды свистни, да посильней, сам знаешь. Потом жди меня на улице, но фиакр не отпускай: тебе, возможно, придется уступить его вот этому господину.
- Все понял! - ответил Зеленец и тут же исчез.
Оставшись вдвоем, папаша Планта и сыщик принялись мерить шагами галерею. Оба озабоченно молчали, как всегда бывает в решающий момент: за игорным столом никто не затевает пустой болтовни.
Вдруг Лекок встрепенулся: в конце галереи он заметил одного из своих полицейских. Снедаемый нетерпением, он побежал навстречу ему.
- Ну?
- Сударь, дичь вышла из норы, и Зеленец ее травит.
- Пешком или в фиакре?
- В фиакре.
- Ясно. Возвращайся к своим товарищам и скажи им, чтоб были наготове.
Все шло, как хотел Лекок; торжествуя, он вернулся к старому судье, но господин Планта так изменился в лице, что он встревожился.
- Вам нездоровится, сударь? - обеспокоенно спросил он.
- Нет, просто мне уже пятьдесят пять лет, господин Лекок, а в этом возрасте волнение пагубно. Теперь, когда мои желания вот-вот осуществятся, я дрожу и чувствую, что разочарование убьет меня. Мне страшно, просто страшно… Ах, зачем только я пошел с вами!
