Тимур Свиридов - Призраки в горах
– Нет, ребята! Исправный! – возмутился Мифоня. – Сам проверял! Как часики работает! И маг, и приемник!
– Тогда включай, послушаем, – предложил Бестужев.
– Так батареек нету! Одноглазый, что продавал, все крутил, мол, у них батарейки жуткий дефицит, нет в продаже. Потому он их при мне и вынул из магнитофона.
– А где покупал? На базаре?
– За базаром. Там кочевники табором встали. Базарный день, говорят, кончился, а им деньги нужны. Потому дешевле продают.
– Бородар Али, идем, кушать будем! – не унимался Махмуд. – Чай-пой готов! Шашлык готов! Хороший обед, хорошие друзья!
Под навесом были разостланы потрепанные циновки. На них компаниями сидели десантники, афганские солдаты, местные жители в темных халатах. Чайханщик, бородатый, с одутловатым лицом, с большим круглым алюминиевым подносом в руках разносил и раздавал чайники и пиалы. Осмотревшись, Олег увидел в стороне, в кругу местных афганских руководителей и офицеров капитана Дорохина, замполита майора Смолина, лейтенанта Чепайтиса и других. Они сидели на ковре, по-восточному поджав ноги, по кругу ходила пиала с чаем.
– Сюда, сюда, Али!
У дощатой стены на ковре солдаты-афганцы постелили небольшую чистую скатерку. На ней уложили пшеничные лепешки, горкой насыпали курагу, изюм, финики, на куске газеты – восточные сладости: белые, как мука, слоистые, волокнистые конфеты и прозрачные гроздья, как льдышки, особо сваренного сахара. Нечто подобное Олег ел в сержантской школе.
– Садись, друг! Садись!
Олега усадили на почетное место, у стены. Протянули ему пиалу с чаем, уважительно, с полупоклоном, чуть постукивая по ней пальцем. Потом другую пиалу дали Махмуду.
Пока Олег пробовал чай, появился железный поднос, а на нем – ломти дыни, чудом сохраненной до самой весны. Махмуд, подцепив ножом отделенный от корки солидный ломоть, протянул его Олегу:
– Пожалуйста, друг, кушай!
Олег взял ее руками. Дыня оказалась сочной, нежной и удивительно сладкой. Он благодарно кивнул сержанту:
– Мед!
– Альбатта! Конечно! Половина сахар, половина мед!
А потом каждому положили по лепешке. Как позднее Олег понял, она служила своеобразной тарелкой. Когда принесли на длинных шампурах сочный, в янтарных каплях жира шашлык, то клали его именно на лепешки. Тут же появились и чашки с нашинкованным кружочками луком, сдобренным красным перцем и политым душистым виноградным уксусом. Ели шашлык и отламывали края от лепешки. Потом в эмалированном ведре принесли русский борщ. Появились походные котелки и ложки.
– Кушай, пожалуйста, брат!
Афганцы чмокали, цокали языком, всем видом показывая, как им нравится русская пища. А напоследок принесли круглые подносы, на которых горкой лежал и исходил ароматом плов, начиненный изюмом, множеством разнообразных специй.
– Теперь наш плов! Пожалуйста, бородар Али! Ты по-нашему есть, Али.
С непривычки Олегу было странно, что афганцы, если судить с европейской точки зрения, едят все наоборот: сначала сладости, фрукты, а заканчивают пловом, вторым блюдом.
– Бородар, начинай!
Бестужев увидел, что никто из сидящих вокруг афганских солдат к плову не притрагивается, ожидают с почтением, когда русский сержант первым его попробует. Олег поискал глазами ложку, но их уже унесли вместе с котелками. «Придется есть руками, по-восточному», – понял он. Олег протянул руку и с краю подноса черпанул ладошкой горячий плов. Скомкал его в кулаке, поднес ко рту.
– Карашо! – ободряюще засмеялся Махмуд и тут же сам потянулся к подносу.
Олег присмотрелся, как едят афганцы, как сжимают четыре пальца и ловко подхватывают ими горсть плова, не забывая брать мясо и лук. К концу еды, когда плов доели, Олег научился немудреной сложности использовать руку, как ложку.
А потом снова пили чай. За разговором Махмуд рассказал о себе. Он родом из северо-восточной горной провинции, хазариец из племени денвали, семья – многодетная, он – самый старший. Отца шесть лет назад убили душманы. Старший брат Махмуда ушел в отряд душманов и там погиб, средний – воевал на стороне народной армии два года и тоже погиб. А он, Махмуд, один год пробыл в душманском отряде и теперь уже два года служит в народной армии. Путь его – типичный для многих простых афганцев, сначала обманутых, ослепленных националистической пропагандой. Воюет хорошо, имеет две медали за личную храбрость, учился на курсах, заслужил чин сержанта.
– А когда ты перешел на сторону народа? – спросил Олег.
– Все сам увидел, глаза открыл. И наша партия крепко помогла. У меня документ есть.
Махмуд достал из кармана потрепанный кожаный кошелек и извлек из него листок бумаги, испещренный арабской вязью, развернул его.
– Указ о помиловании!
Махмуд быстро пробежал глазами знакомый ему текст и перевел русскому сержанту. Олег слушал, кивал головой и думал о том, что его тревожило последнее время. Размышлял о тех душманах, которые зверствовали. Неужели они не слышали о таком указе?
Мимо навеса проходил старшина Анисимов. Увидев Олега, он остановился.
– Бестужев! Вот ты где! А я тебя ищу, ты позарез нужен.
Махмуд и афганцы вскочили на ноги, уважительно приветствуя старшину, пригласили его посидеть с ними.
– Пожалуйста, брат!
Анисимов сначала отнекивался, отказывался, ребром ладони проводя по горлу, показывая, что он только что хорошо пообедал и в животе нет больше места, но в конце концов сдался. Уселся рядом с Олегом, взял пиалу с чаем.
– Слушай, сержант. Тут такое дело: командир поручил доставить в наш городок динамо-машину. Душманы ее повредили, устроили взрыв на здешней электростанции. Надо сейчас погрузить и отвезти ее к летчикам, у них там мастерская, быстро починят.
– Мы все помогать будем, – сказал Махмуд, опережая Олега. – Веди нас!
Местная электростанция располагалась за базарной площадью на пустыре. Там стояли четыре выгоревшие на солнце и побуревшие объемистые палатки. К одной из них тянулись провода от ближайшего столба. В тех палатках – электростанция, доставленная сюда по частям и собранная на месте. Она давала ток этому полугороду-полукишлаку. Энергии, конечно же, маловато, но значение ее было огромным: новая власть несла свет! Вокруг палаток, образуя квадрат, в три ряда лежали мешки с песком. Отделение афганцев с автоматами и пулеметами несло круглосуточную вахту. Но душманам все же удалось в прошлую пятницу повредить станцию из гранатомета…
За электростанцией на вытоптанной ровной площадке скучились впритык друг к другу высокие грузовики с продолговатыми фанерными кузовами. По углам скрепленные жестью, они смахивали от этого на огромные сундуки.
– Кочевники, – со знанием дела сказал старшина. – Два часа назад тут еще никого не было, а теперь вот прибыли, стали табором.
– Ну и грузовики! – удивился Бестужев.
– Больше всего тут «Брэдфордов». Выносливы, как верблюды. Их делали для работы в тропиках Африки, но торговцы завезли их и в Афганистан. Они тут хорошо прижились.
Олег оглядывал странный и шумный табор. О кочевниках он читал, видел их в кино, но там они были на лошадях или верблюдах, двигались по пустыне. А тут ничего похожего – армада техники. К тому же возле машин-сундуков степенно расхаживают смуглолицые люди в полосатых халатах и белоснежных чалмах. Каждый вооружен: винтовки, автоматы, на поясах в кобурах крупные револьверы, кольты, в узорных ножнах кинжалы. Тут же у машин суетятся подростки, дети. Из отворенных дверей выглядывают женщины с открытыми лицами, без привычной в этих местах чадры.
– У них вся жизнь на колесах, – поясняет старшина. – Чем живут, непонятно. Точно такие же таборы можно встретить в Кандагаре и Кабуле, в Джалала-баде и Газни. Одним словом, кочевники, они тут и главные контрабандисты, это уж точно!
– Есть и другие кочевники – настоящие трудяги, – вставил слово Махмуд. – Они кочуют с отарами. На повозках и верблюдах перевозят свои дома. Собаки у них злые, волков не боятся! Кочевники отправляются зимой на юг, где скоту трава есть, уходят через перевалы в Индию и Пакистан. Когда весна приходит и тепло становится, они возвращаются обратно.
В это время один из «Брэдфордов» с латаным фанерным кузовом, тот, что был расписан желтыми ромбами по голубому фону, тронулся с места. Отдалившись от табора, выпуская клубы сизого выхлопа, «Брэдфорд» набрал скорость, быстро скрывшись в туче поднятой им пыли.
– Вишь, какой винегрет, – глядя вслед грузовику, сказал Анисимов. – Такие кочевники – отличная маскировка для душманских отрядов, особенно, когда те границу переходят. Кочевники-то всегда с оружием, поди, разберись, кто у них кто.
Около электростанции уже стоял наш грузовик с брезентовым кузовом. Общими усилиями затащили в его кузов поврежденную динамо-машину. А вскоре, распрощавшись с афганскими солдатами, двинулись в обратный путь. Олег ехал в кузове грузовика вместе со старшиной.
