Дик Фрэнсис - Кураж. В родном городе. Рецепт убийства
— Это — дело рук твоего братца Джо, который и тогда уже работал на Керха, — в тон ей ответил Эллистер.
— И поэтому ты допустил, чтобы его убили!
— Но я же сказал тебе, что не знал…
— Хватит! — прервал я. — У Керха было ваше письменное признание и показания двух свидетелей против вас. Свидетели эти были весьма ненадежные, но все равно вы перепугались. Именно поэтому вы так легко согласились помочь мне вчера вечером. Расчет у вас был прост: если кто-то пристрелит Керха, вы уже наполовину выбрались из той трясины, в которую сами угодили. Однако в спешке вы повторили уже сделанную однажды ошибку: обратились за пистолетом к тем же людям, что и раньше, — к Фрэнси и ее братцу.
— Попробуйте доказать это! — вызывающе заявила женщина.
— У вас создалось было впечатление, что обстановка складывается в вашу пользу, однако вы вынуждены были занять выжидательную позицию. Вы опасались действовать до тех пор, пока точно не узнаете, что же происходит. Это ожидание, очевидно, показалось вам особенно трудным после того, как миссис Зонтаг передала вам мое сообщение об Уайлдвуде…
— И ты допустил, чтобы его убили, Эллистер, не так ли? — крикнула женщина. — Нет, вы только подумайте! Всего несколько минут назад он уговаривал меня скрыть, что я своевременно передала ему ваше сообщение.
— А вы большой перестраховщик, — продолжал я, снова обращаясь к Эллистеру. — Вы подумали, что вам предоставляется возможность похоронить прошлое, и решили полностью воспользоваться ею. В этом мнении вас особенно укрепило мое сообщение о смерти Солта. Вы сейчас же примчались в Уайлдвуд, застали там бесчувственного Гарланда и тут же придушили его, поскольку он был последним или, точнее говоря, предпоследним, свидетелем против вас. После этого вы возвратились в город, взяли с собой Хэнсона и как ни в чем не бывало снова отправились в Уайлдвуд, где обнаружили Гарланда, удушенного «неизвестно кем». Таким образом, у вас остался один, но наиболее трудный противник — Керх. Он располагал убийственными материалами против вас, хранившимися у него в сейфе в «Кэтклубе». Правда, вы понимали, что даже физическое устранение Керха еще ничего не решает, так как до нужных вам материалов вы добраться бы не смогли. Я не мог не заметить, как вы нервничали во время нашей встречи и в полиции. Естественно поэтому, когда я сообщил вам комбинацию от замка сейфа Керха, вы восприняли это как манну, нежданно и негаданно свалившуюся с небес. К вам сразу вернулись уверенность, самообладание и все такое, не правда ли?
— Да, да, — расстроенно подтвердил Эллистер. — И я зашел слишком далеко…
— Вы зашли далеко еще несколько лет назад. Вот и сегодня, отправляясь свести счеты с Керхом, вы уже настолько оторвались от всего человеческого, что никто не мог считать себя в безопасности от вас. Все люди, по вашему мнению, давно стали вашими врагами. Конечно, Керх потерял право жить среди порядочных людей, и никто оплакивать его не будет. После убийства Керха вы опять совершили серьезную ошибку. Услыхав выстрел, в кабинет вбежала Карла Кауфман, желая узнать, что произошло. Она была вашей доброй приятельницей, однако ее появление было опасно для вас, и поэтому Карла тоже должна была быть уничтожена. Вам стало все проще убивать…
— Довольно! Я не могу больше слышать…
— Я сейчас заканчиваю, Карла не умерла, Эллистер, и еще сможет выступать свидетельницей на вашем процессе. Выстрелив в Карлу, вы схватили конверт с бумагами и выбежали из кабинета. Почти все ваши враги были мертвы, кроме Фрэнси, которая очень много знала о вас. Вот вы и явились к ней с прощальным визитом, наивно полагая, что оружием можно решить все что угодно на земле.
— Для него этот визит, конечно, прощальный. Я с удовлетворением буду читать в газетах о суде над ним.
— Прогоните ее отсюда, — жалобно взмолился Эллистер.
— Довольно! — крикнул я им обоим.
— Вы сообщите, наконец, в полицию? — спросила женщина.
— Сообщу, когда найду нужным, хотя это в нашем городе и бесполезно. Где его пистолет?
Миссис Зонтаг вынула пистолет из кармана и показала мне.
— Я оставлю его у себя. Так я чувствую себя безопаснее.
— Пожалуйста, оставляйте, если умеете обращаться с ним. Где у вас телефон?
— В прихожей, рядом с дверью.
Я вышел, оставив их вдвоем, и позвонил Хэнсону.
— Говорит Вэзер. Я у Зонтаг в «Домах Гарви». Жду вас здесь.
— Это еще зачем?..
— Преступник тут, со мной.
— Какой там еще преступник?
— Эллистер. Он готов дать показания об убийстве моего отца.
— Фримен Эллистер?! — взволнованно переспросил Хэнсон. — Невозможно! Это какая-то ошибка!
— Никакая это не ошибка. Вы приедете?
— Выезжаю, — быстро ответил он.
Я повесил трубку, и почти в то же мгновение в соседней комнате прогремел выстрел. Я вбежал туда. Эллистер лежал на полу, а женщина стояла, наклонившись над ним. Глаза у нее блестели.
— Я вижу, что убийство стало здесь такой же инфекционной болезнью, как, например, чума.
— Я действовала в порядке самообороны, а это не убийство… — заговорила было женщина, но я не стал ее дальше слушать и резко отвернулся, так как мне все опротивело, и я вдруг почувствовал себя больным, очень уставшим и постаревшим.
Я подошел к окну, распахнул его. Я был болен не физически, а духовно, оттого, что мир вокруг меня обезумел. Улица внизу подо мной была единственной бесспорной реальностью, но даже если бы армия крыс появилась из-за угла и промаршировала перед «Домами Гарви», я бы не удивился и молча глядел на них.
Это был гадкий город, слишком гадкий для такой девушки, как Карла. Слишком гадкий даже для тех мужчин и женщин, которые сделали его таким. Если мы с Карлой что-то значили друг для друга, нам оставаться здесь было нельзя. Я не сомневался, что Карла, как только поправится, согласится уехать со мной.
Но был ли я сам готов бежать? Не правильнее ли остаться и сделать попытку переменить здесь все? Но что я мог сделать один? В одиночку нельзя построить в США Град Господень. Но ведь нужно что-то предпринять, чтобы разрушить город, который пожирает все человеческое?! Город должен быть таким, чтобы в нем могли жить люди. Если я решу остаться, я должен поискать хороших людей, которые тут, конечно, есть. Людей, жаждущих и могущих бороться за нечто большее, чем кусок филе на ужин, чем женщины в постелях, чем обладание властью ради собственных интересов. Десять раундов в одиночку свалили меня с ног, но бок о бок с хорошими людьми я мог бы продержаться и семьдесят пять и добиться многого.
С.-П. Доннел
Рецепт убийства
Так же, как и вилла, утопавшая в цветах, вовсе не была тем, чего он ожидал, хозяйка этой виллы одним лишь видом своим внесла сумятицу в его расчеты и предварительные соображения. Мадам Шалон, сорока лет, не соответствовала обычным представлениям о женщине-убийце: она не напоминала ни Клеопатру, ни, напротив, ведьму… Скорее Минерва, богиня мудрости, сказал он себе, любуясь ее большими влажными глазами, почти не уступавшими в яркости синевы кобальтовой глади Средиземного моря — оно блестело за высокими окнами гостиной, в которой они сидели.
— Рюмочку дюбоннэ, инспектор Мирон? — Ожидая его ответа, она приготовилась разливать вино.
Инспектор колебался, и в глазах ее засветилась беззлобная усмешка; воспитанность, однако же, не позволила ей улыбнуться открыто.
— Спасибо, с удовольствием. — Недовольный собой, он произнес эти слова неестественно громко.
Мадам Шалон первая сделала маленький глоток, как бы едва заметно намекая: «Вот видите, мосье Мирон, вам ничто не угрожает». Это было сделано искусно. Не слишком ли искусно?
Затем с полуулыбкой она сказала:
— Вы пришли, чтобы выяснить, как я отравила своих мужей.
— Мадам! — Опять он колебался, приведенный в замешательство. — Мадам, я…
— В префектуре вы наверняка уже были. А вся Вильяфранка считает меня отравительницей, — спокойно сказала она.
Инспектор решил перейти на строгий, официальный тон:
— Мадам, я пришел просить разрешения извлечь из могилы тело Шарля Вессера, умершего в январе 1939 года, а также тело Этьена Шалона, умершего в мае 1946 года, с целью судебно-медицинского исследования некоторых внутренних органов. Вы отказали в этом разрешении сержанту Люшеру из местной полиции. Почему?
— Люшер — грубый человек. Я нашла его просто отвратительным. В отличие от вас он полностью лишен тонкости. Так что я отказала человеку, а не закону. — Она поднесла рюмку к полным губам. — Вам я не откажу, инспектор Мирон. — Она смотрела на него чуть ли не с восхищением.
— Вы мне льстите.
— Потому что, — негромко продолжала она, — я совершенно уверена, зная методы парижской полиции, что эксгумация уже проведена втайне от меня. — Она притворилась, что не замечает краски смущения на его лице. — И анализы не установили присутствия какого-либо яда. Вы в растерянности? Ничего не найдено — что делать дальше? И вот вы, новый человек в расследовании этого дела, приехали ко мне, чтобы оценить меня, мой характер, мою способность к самоконтролю и чтобы выведать в разговоре со мной хотя бы косвенные доказательства моей вины.
