Виктор Мясников - Водка
С каждой остановкой пассажиров в салоне автобуса убывало. До конечной доехало всего несколько человек. Олег с Любой пошли узкой улочкой, прямо по проезжей части, зажатой заборами и сугробами. Здесь, в частном секторе, не имелось дворников, чтобы чистить тротуары. Поэтому их никто и не чистил. Живущие здесь пенсионеры зачастую с трудом могли откидать снег от крылечек, где уж им лопатами махать на улице. К своим калиткам разметали узенькие дорожки, и на том спасибо.
Минут через пятнадцать они добрались до края города. Жилые кварталы закончились. Дальше тянулся заснеженный пустырь, а за ним голые березы и сосны с засохшими верхушками. Их халупа смотрела двумя единственными окнами на этот безрадостный пейзаж. Олег толкнул калитку. В морозном воздухе ощутимо пахло гарью. Из распахнутых дверей дома лениво заворачивался под крышу сизый пласт дыма.
Олег, пригибаясь, вбежал внутрь. В обеих комнатушках горел свет и клубился все тот же едкий дым. Перед распахнутой печкой на карачках стоял Чингиз, уткнувшись носом едва ли не в пол и, не глядя, шерудил кочергой в топке. По всему полу валялись перемазанные сажей клочья бумаги и растерзанные обложки книг.
Олег сразу понял, что происходит, и, не останавливаясь, врезал ногой по откляченной заднице Чингиза. Тот брякнулся головой о поддувальную дверку. А Олег уже выхватил у него из рук кочергу, выворотив на пол из печи ворох тлеющей бумаги. Вытянул за чугунное ушко вьюшечную задвижку. В печи сразу гулко ухнуло и потянуло в трубу. Ярко вспыхнуло в топке, и в поддувало мгновенно всосался стлавшиеся у пола клубы. Но вверху дым по-прежнему стоял густыми слоями.
- Ты что, урод, вытворяешь! - заорал Олег.
Чингиз вскочил на ноги, тоже что-то выкрикнув, слепо замахал руками, гоняя дымное облако. Присел на полусогнутых, щуря слезящиеся глаза. Потянулся к Олегу обеими руками. Схватился за кочергу, которую тот выставил перед собой, и тут же с воплем вылетел в двери, чуть Любу с ног не сбил. Сунул обожженную руку в сугроб, заскулил.
- Ах ты, тварь безмозглая! - вышел следом Олег, грозя кочергой. Книги жечь! Паскуда! Сейчас эту кочергу тебе в задницу вобью холодным концом и так оставлю. Пошел отсюда, ублюдок!
- Я тебя стрелять буду! - оскалился Чингиз, держа перед собой растопыренную мокрую пятерню. На ладони четко отпечатался загиб кочерги, на пальцах тоже виднелись ожоги. - Понял! Больше жить не будешь!
Олег швырнул ему сдернутую с вешалки у дверей куртку. Сделал выпад кочергой.
- Пошел отсюда, пока я тебе морду не разрисовал или яичницу в штанах не изжарил. Книги, скотина жечь додумался!
Бормоча угрозы, Чингиз отправился в обход дома, на ходу натягивая куртку. Наверное, под навесом крытого двора у него стояла машина. Люба испуганно посмотрела на кочергу и спросила:
- Олеж, а почему холодным концом?
- Чего? - не сразу сообразил Олег. - А-а... Это чтобы за горячий не мог вытащить, ждал, пока остынет.
Он вернулся в дом. Дышать внутри уже стало полегче. Присел, поднял растерзанную книжку. Булгаков. Рядом валялись другие обложки с остатками страниц: Чехов, Стругацкие, "Золотой теленок", Маканин и с трудом добытая "Стрекоза, увеличенная до размеров собаки" Ольги Славниковой. Эту было жаль сильнее всех прочих. Главное, дочитать не успел. Только втянулся, почувствовал вкус и блеск истинной русской прозы и - на тебе!
- Вот же собака, увеличенная до размеров человека! - сказал со злостью, имея в виду все того же Чингиза.
За стенкой зарычал автомобильный двигатель, азербайджанец уезжал. Скорей всего, ненадолго. Олег со вздохом поднял изувеченную книгу. Наверное, Чингиз рвал её последней и дорвать не успел. Не хватало сотни первых страниц. Олег аккуратно опустил "Стрекозу" в боковой карман своей куртки. Благо, они вон какие нашиты - две поллитры запросто входят.
- Все продымил, придурок! - запричитала за спиной Люба. - Сейчас ничего надеть нельзя будет - все провоняло этой гарью. Он что, не знает, как печку топить?
- А откуда ему знать, чурке? У них на Кавказе таких печей отродясь не было. - Олег поднялся, со вздохом осмотрелся. - Внизу, похоже, ничего не прокоптилось. Шкаф, вроде, закрыт. Может, ничего не случилось с твоими шмотками.
Люба уже с головой влезла в шкаф, фыркала там, внюхиваясь в свои вещи. Хныкала. Олег вышел из избы, прихватив в крошечных сенках фанерную лопату. Сноровисто принялся прокладывать в снегу дорожку в угол огорода. Через пять минут вывернул из сугроба жестянку из-под кофе. Взвесил на руке. На всякий случай поддел крышечку и заглянул внутрь. Все в порядке - деньги на месте. Ничего, солидно он нарубил капусты со спиртовых излишков. Опустил банку в другой боковой карман куртки, застегнул. Воткнул лопату в снег и вернулся домой.
Дверь по-прежнему оставалась распахнутой. Люба всю свою одежду из шкафа уже перетащила на смятую тахту и ворошила, словно что-то искала в этой небольшой куче. Пуховик с себя не сняла, только расстегнула. По дому гулял холодный ветер.
- Давай-ка упаковываться, - сказал Олег, - надо сматываться с этой квартиры.
- Это почему? - удивилась Люба.
- Явка провалена, - пояснил Олег. - Через полчаса здесь уже будет гестапо. Я понятно излагаю?
- Думаешь, этот придурок в самом деле застрелить может? Думаешь...
- Я не думаю, я уверен, - Олег прервал её рассуждения. - Не фиг думать, когда подпрыгивать надо. Просто так что ли Чингизка хозяйничал? Нам тут больше места нет. Сбегай к соседу-механику, пообещай сто рублей денег и два литра спирта, если немедленно нас увезет на автовокзал. Беги, Любаша, заторопил ласково, - не смотри с такой тоской. Все слишком серьезно. А я пока вещички сбросаю.
- Куда ж мы поедем опять? - всплеснула руками Люба.
- Я знаю куда, - успокоил её Олег. - Беги, милая, пусть машину подгоняет.
Когда буквально через пару минут у ворот бибикнул "москвич", все вещи уже были сбросаны в сумки и коробки. Осталась только старая разнокалиберная мебель, пачка ненужных газет да останки книг на замусоренном полу. Олег с соседом мигом стаскали все в машину, последним на заднее сиденье засунули телевизор. Опять-таки из сугроба оказалась извлечена двухлитровая пластиковая бутыль с этикеткой "пепси". Но содержимое её отличалось кристалльной прозрачностью.
- А это точно он? - обеспокоенно спросил сизоносый механик.
- Не боись, - заверил Олег, - незамерзающую воду ещё не изобрели.
Лицо соседа подобрело. Он радостно подхватил прогибающуюся в руках бутыль и заторопился к машине. Спросил:
- Менты, что ли, велели убираться? Не успел из отделения выйти и уже съезжаешь.
- Ага, - подтвердил Олег, - сказали, в таком сарае настоящему мастеру жить неприлично. В Дегтярку махнем, там у меня мать живет. Свой дом прямо возле Дворца культуры. Самый центр, понял.
Когда прикатили на автовокзал и вывалили на обочину гору коробок, а механик уехал, любовно кося глазом на бутыль со спиртом, Люба принялась сердито выговаривать Олегу:
- Ты зачем этому алкашу сказал, что в Дегтярку едем. Он же нас за литр спирта продаст кавказцам.
- Не, ты плохо о нем думаешь, - уверенным тоном возразил Олег, - не продаст за литр. Минимум - за два, а то и за три. Ничего, пусть закалымит. Мы ведь остаемся в городе. В Дегтярке я отродясь не бывал, что нам там делать?.
И он убежал добывать другую машину. Быстренько договорился с водителем микроавтобуса маршрутного такси. Тому все равно делать нечего - пассажиров нет, а на стоянке под погрузкой стоит, точнее, дремлет, партнер по автобазе. За три сотни перебросил с ветерком их на другой конец города в район с загадочным названием Колтяр. Там, правда, минут двадцать катались, разыскивая нужную улицу и дом. Район раскинулся по горам, прямых улиц здесь не существовало, дома разбросаны как попало. Наконец выгрузились у нужного подъезда и Олег принялся таскать на четвертый этаж коробки.
Люба испытала легкий шок, когда он ввел её в двухкомнатную квартиру. Хоть и хрущевка, зато есть горячая вода, теплый туалет и под каждым окном отопительная батарея. И совсем уже роскошь - телефон. Мебели тоже в достатке: софа - получше той рванины, что осталась в халупе, шкаф вполне приличный. Раскладное кресло-кровать и диван в другой комнате. Там же круглый стол, допотопный сервант с посудой и тумбочка с черно-белым телевизором. На кухне старенький холодильник, газовая плита, кастрюли-поварешки, кухонный стол и пенал - остатки модного двадцать лет назад гарнитура.
- А в ванной стиральная машина! - с восторгом доложила Люба. - Можно ею пользоваться?
- Как своей собственной, - разрешил Олег.
- Слушай, а откуда это все? Это твое, что ли?
- С дядькой одним занятным в камере сидел. Он меня к себе на работу уговорил. И даже жилье предоставил, как видишь, настолько я ему понравился. Нам, говорит, Мастер, без такого человека, как ты, просто зарез. Или до Нового года поставишь дело на ноги, или мы все пропадем.
- А что за дело? Опять шампанское бодяжить?
