Полина Дашкова - Место под солнцем
— Да, это Светлана, — прошелестела посиневшими губами Элла Анатольевна. — Что у нее с шеей?
— Странгуляционная полоса. След удавки, — объяснила врач, полная молодая женщина в зеленом халате.
Слова типа «держитесь», «постарайтесь успокоиться» звучали бы глупо, а потому их никто не произносил. Элле Анатольевне отдали Светину сумку, вещи, которые были на ней надеты. Она прижала к груди пакет и застыла, глядя в одну точку.
— По официальному заключению, смерть наступила в результате асфиксии, механического удушения. Никаких повреждений на теле не обнаружено, нет следов борьбы. Предварительная версия — убийство с целью ограбления, — монотонным официальным голосом сообщил опер. — Элла Анатольевна, вы сейчас в состоянии ответить на мои вопросы?
Петрова уверенно кивнула, покачнулась и стала медленно заваливаться на Катю, которая держала ее под руку. Паша успел вовремя подхватить.
— Ничего страшного, обморок, — сообщила патологоанатом, присутствовавшая при опознании, и поднесла к лицу Петровой вату с нашатырем.
Бомж Бориска проснулся поздно, в веселом волнении. Давно так славно не высыпался. Обычно Сивка будила чуть свет, а тут, в тайном подвале, дрыхни в свое удовольствие, валяйся хоть целый день. Никто слова не скажет.
Часов у него не было, но он давно научился чувствовать время с точностью до десяти минут. Сейчас минуты тянулись медленно, занять их было нечем. Вылезать до темноты он не рисковал, валялся на своей лежаночке, смолил охнарики, которых у него был целый карман, кашлял, почесывал вшивую голову, шугал крыс.
Иногда начинал дремать и ясно видел во сне тихий подмосковный лесок, где в июле много земляники, выйдешь на опушку — в глазах красно от крупных ягод. У кряжистых пней торчат тесными стайками рыжие крепенькие лисички, которые так вкусно поджарить со сметанкой.
У опушки изба-пятистенок, обязательно с беленой русской печкой, с погребом, где хранится соленое сало в чистых тряпицах и целая бочка пупырчатых крепеньких огурцов, а на скатерти, на большом столе посреди избы, всегда есть бутылка перцовки.
Все это Бориска видел ясно, отчетливо, как будто фильм смотрел по цветному телевизору. И особенно живо представлялась ему румяная добрая баба. Подперев щеку круглой полной рукой, она задумчиво глядела на Бориску голубыми ласковыми глазами.
Она не станет драться, как Сивка, будет щи варить, квасить капусту, хрустящую, с клюковкой, и петь хорошие народные песни, такие, чтобы брали задушу.
Бориска в настоящей деревне никогда не бывал, но из раннего детства, совсем из другой жизни, остались обрывки красивых воспоминаний о поездках на лето к какой-то двоюродной тетке на Тамбовщину. Из этих обрывков сложилась сама собой сладкая пастораль. А как там, в заброшенной деревне Удальцово, сложится все на самом деле, об этом московскому бомжу Бориске думать вовсе не хотелось.
За пыльным подвальным окном стало темнеть. Бориска решил больше не спать, потянулся с хрустом, сполз со своей лежаночки, походил по подвалу, чтобы размять затекшие от долгого безделья конечности. Сейчас хорошо бы выпить. Хорошо бы, да нечего. Сам о себе не подумаешь — никто не подумает. Не оставил он вчера ночью ни глоточка. Однако можно и перетерпеть. Оно даже как-то спокойней — идти на встречу с убийцей трезвым как стеклышко. Все-таки убийца. А с другой стороны, как же не выпить по такому случаю? Хотя бы для храбрости.
Так, обсуждая с самим собой сложный, но чисто теоретический вопрос, хорошо было бы выпить сейчас или нет, Бориска скоротал еще полтора часа.
Наконец настала полночь. Он тихонько вылез из подвала, сгорбившись, вжав голову в плечи, прошмыгнул в тот самый двор со сказочным домиком, песочницей и глухим, но проломленным в одном месте забором.
Ждать пришлось совсем недолго. Не прошло и получаса, как мелькнула знакомая тень. Бориска затаил дыхание, он решил сначала понаблюдать за убийцей на всякий случай. Сердце билось гулко, часто, Бориске не терпелось, но он ждал, пока убийца сядет на лавочку у забора.
Убийца огляделся по сторонам, не спеша прошелся от сказочного домика до песочницы, повернул голову к ярко освещенному подъезду. Из подъезда выходили люди, двое мужчин и женщина. Они довольно громко разговаривали, женщина смеялась. Вероятно, были у кого-то в гостях.
Убийца быстро отступил в темноту, к той самой скамейке у забора. Веселая компания загрузилась в машину и укатила. Двор опустел. До Бориски донесся запах сигаретного дыма. Убийца сел на скамейку и спокойно закурил. Бориска отодвинул доску, вылез сквозь дыру в заборе, бесшумно подошел и сел рядом.
— Деньги с собой? — спросил он хриплым шепотом.
— Привет, доброжелатель. Выпить хочешь?
— Некогда мне. Давай деньги, и гуд бай, — буркнул Бориска, однако от предложения выпить у него защекотало в носу.
И правда, выпить очень хотелось. Весь день во рту ни капли, а нервничать всухомятку несладко.
— Ох, какой ты серьезный. Сразу тебе деньги. А доказательства есть у тебя? Думаешь, на слово поверят?
— Поверят, еще как! Все расскажу, в подробностях.
— Ты и подробности знаешь?
— Знаю. Я все видел. Сидел вот в этом теремке и все видел. Так что ты мне лапшу на уши не вешай. Давай деньги, и разойдемся навек.
— Навек ли? Вот дам я тебе сейчас тысячу, ты потратишь, захочется тебе еще, опять письма станешь писать.
— Нет. Все по-честному. Я не какой-нибудь там….
— Интересно, и что ты собираешься делать с косушкой? Это ведь сумма-то серьезная.
— Да уж найду что. Тебя не касается.
— Почему же не касается? Меня как раз очень интересуют твои планы на будущее.
— В деревню уеду, в натуре, — нервно сглотнул Бориска, — надоел мне этот поганый город. Уеду на свежий воздух. Дом куплю.
Он вдруг подумал, что убийца — первый человек, с которым он делится своими сокровенными планами. Ни с кем еще не делился, ни с Сивкой, ни с дворником Саидычем. А убийце все выкладывает как на духу, чисто по-человечески. Вот ведь, интересные бывают повороты, в натуре… — Ладно, верю. А выпить тебе не мешает. Нервничаешь сильно, к тому же такое дело грех не обмыть. Деньги у меня в машине. Сиди здесь, сейчас принесу. Чтобы скучно не было, вот тебе, держи.
В руках у Бориски оказалась поллитровка «Столичной». Она была холодненькая, и у Бориски опять защекотало в носу, он даже чихнул.
— Будь здоров, доброжелатель. Минут через пятнадцать принесу тебе твою косушку.
Оставшись один, Бориска быстро отвинтил пробку и жадно припал сухими губами к холодному горлышку бутылки.
Глава 23
— Ну как я могу ручаться за слова психически больного человека? У вас, в конце концов, есть свои эксперты. А меня увольте, — доктор Гончар был сильно раздражен и не пытался это скрыть.
— Мне не нужны ваши ручательства, — спокойно и терпеливо объяснял майор Кузьменко, — я прошу вас как специалиста определить степень ее вменяемости, причем не для суда, а для меня лично. Грубо говоря, вы, как врач, можете мне сказать: больная Гуськова совсем ничего не соображает или… — Ничего, кроме бреда, вы от больной Гуськовой не услышите. Она не даст вам полноценных свидетельских показаний. Мне странно, как вы, юрист, этого не понимаете.
— И тем не менее мне необходимо побеседовать с Гуськовой. Никто не собирается использовать ее показания как свидетельские на суде. Это оперативная информация, не более.
— Ну, если бред можно считать оперативной информацией, в таком случае — пожалуйста. Делайте что хотите. Только не в моем кабинете. — Гончар демонстративно уткнулся в бумаги.
— А где?
— В ординаторской, в процедурной, во дворе — где угодно.
Это было уже откровенным хамством. Но Кузьменко стерпел. Он догадывался, что завотделением уперся, как осел, просто так, для собственного удовольствия. У него тяжелая нервная работа, он каждый день имеет дело с сумасшедшими старухами и таким вот дурацком способом выпускает пар, разряжается.
Есть порода людей, которым нравится ставить других в неловкое положение и создавать трудности там, где от них хоть что-то зависит. Ничего не стоит поставить на место такого хама-любителя, но для этого надо опускаться до его уровня и вступать в нудную нервозную перепалку по принципу: «А ты кто такой? Сам дурак!» Ивану было некогда и лень этим заниматься.
«Фиг с тобой, разряжайся, — решил майор, — выведу старушку погулять во двор и спокойно с ней побеседую. Благо погода хорошая».
Иветта Тихоновна сразу его узнала и спросила строго:
— Почему так долго? Я требовала, чтобы вы пришли немедленно. У меня очень важные сведения.
— Простите, раньше не мог, — мягко ответил Иван, — я вас внимательно слушаю. Что вы хотели сообщить?
— Пистолет взял тот мальчик, из Комитета ветеранов Афганистана. А потом кто-то подложил его назад в ящик. Думаю, это сделала жена того человека.
