Гиллиан Флинн - Темные тайны
— Да, знакомо.
— Ты первая, кому я рассказал о том, что со мной произошло. Я имею в виду, по собственной инициативе. Я понимаю, что чувствовала ты…
— Спасибо.
Если бы я была лучше, я бы, наверное, при этом накрыла его руку своей и тепло бы ее пожала, давая понять, как хорошо я его понимаю и как ему сочувствую. Но я такая, какая есть, даже «спасибо» далось мне нелегко. Бак прыгнул на диван между нами, требуя, чтобы я его покормила.
— Слушай, это… что ты делаешь в выходные? — спросил он, прикасаясь к дивану как раз в том месте, где накануне, упав головой на руки, рыдала Крисси.
— Ничего.
— В общем, мама хочет, чтобы я спросил, не придешь ли ты на день рождения, который она мне устраивает. Просто ужин с друзьями.
Взрослые устраивают день рождения, но то, как сказал это Лайл, заставило меня подумать о клоунах, шариках, вероятно, еще и катании на пони.
— Но тебе, возможно, захочется просто провести этот вечер с друзьями, — сказала я, озираясь в поисках пульта от телевизора.
— Да, поэтому я и приглашаю тебя.
— Тогда ладно.
Я сдерживалась, чтобы не улыбнуться, потому что улыбка в этой ситуации была бы совершенно не к месту, и одновременно думала, что ему сказать. Спросить, сколько ему стукнет? Но если двенадцать ему было в девяносто девятом, значит (боже мой!), ему исполняется двадцать два? Мои рассуждения прервал экстренный выпуск новостей. Сегодня утром на дне оврага обнаружен труп Лизетт Стивенс. Ее убили несколько месяцев назад.
Пэтти Дэй
3 января 1985 года
00:01
Убогий, унылый Киннаки. Она уж точно не станет скучать по этому городишке, особенно зимой, когда дороги здесь до того разбитые, что кажется, костей не соберешь даже после одной поездки. Когда она вернулась домой, девочки спали без задних ног. Дебби и Мишель, как всегда, заснули прямо на полу: Дебби — подложив под голову мягкую игрушку, Мишель — посасывая шариковую ручку, с дневником под мышкой, не чувствуя неудобства, несмотря на поджатую под себя ногу. Либби свернулась комочком в кровати со сжатыми кулачками у подбородка и во сне поскрипывала зубами. Пэтти сначала хотела устроить каждую поудобнее, но передумала, боясь потревожить их сон. Вместо этого она послала всем воздушный поцелуй и прикрыла дверь. В нос снова ударил запах мочи: надо же, она совершенно забыла о том, что хотела поменять постель.
От детских одежек почти ничего не осталось, со дна камина вдруг взлетали мельчайшие частички и снова оседали на угли. На кучке пепла гордо покоился крохотный белый квадратик материи с фиолетовой звездочкой. Пэтти подложила в камин еще одно полено, чтобы уж наверняка ничего не уцелело, и отправила непокорный квадратик в огонь. Потом позвонила Диане и попросила ее приехать рано-рано утром, на рассвете, чтобы снова отправиться на поиски Бена.
— Хочешь, приеду сейчас, чтобы составить тебе компанию?
— Не нужно, я уже ложусь, — сказала Пэтти. — Спасибо за конверт. За тот, с деньгами.
— Я тут обзвонила разных людей насчет адвоката, так что к завтрашнему дню у нас будет внушительный список. Не волнуйся, Бен обязательно придет домой. Возможно, он запаниковал и остался у кого-то ночевать. Он объявится.
— Диана, я так его люблю… — начала Пэтти, но тут же заставила себя замолчать. — Спокойной ночи.
— Завтра я привезу хлопья для каши, а то сегодня забыла.
Каша. Так буднично, ее словно ткнули в живот.
Она отправилась к себе в комнату. Хотелось посидеть и подумать, собраться с мыслями. Она всей душой ощутила эту необходимость, но снова справилась с собой. А это было так же трудно, как подавить чихание. В конце концов она плеснула себе в стакан на два пальца бурбона и надела несколько теплых ночнушек. Время думать прошло — надо просто постараться немного отдохнуть.
Ей казалось, она станет плакать, чтобы снять тяжесть с души, — не получилось. Она легла, подняла глаза к покрытому трещинами потолку и подумала: «Больше не нужно прикидывать, как бы заделать трещины и дыры». Больше не придется смотреть на прорванную сетку в окне рядом с кроватью, год за годом думая, что надо бы ее починить. Не нужно беспокоиться о том, что утром захочется выпить кофе, а кофеварка вдруг окончательно сломается. Не нужно расстраиваться из-за цен на ходовые товары, процентных ставок в банке, кредитной карты — Раннер оформил на ее имя карту на такую сумму, которую ей ни за что не выплатить. Она больше никогда, или, по крайней мере, очень долго, не увидит никого из семейства Кейтсов. Не нужно переживать из-за Раннера и его фанфаронства, из-за судебного процесса и связанных с ним мучительных фантазий, напомаженного адвоката с золотыми часами на толстой цепочке, который будет говорить ей слова утешения, а за глаза осуждать. Не придется проводить бессонные ночи, терзаясь из-за того, что этот адвокат, лежа на дорогой перине, рассказывает супруге о тетке по фамилии Дэй и ее грязном выводке. Не надо страдать из-за того, что Бен сядет в тюрьму. И из-за того, что она не сможет позаботиться о нем, да и обо всех остальных. Все изменится.
Впервые за десяток лет она не переживала, поэтому не плакала. Где-то после часа ночи дверь со стуком распахнулась, и к ней в постель забралась сонная Либби. Пэтти повернулась к ней, поцеловала, сказала, что любит ее (хорошо, что она сказала это вслух хотя бы одному из своих детей), но Либби почти тут же уснула, вероятно так и не услышав ее слов.
Либби Дэй
Наши дни
Я проснулась с таким чувством, что видела во сне маму. Почему-то безумно захотелось гамбургер — из тех, маминого приготовления, над которыми мы когда-то посмеивались; чего она туда только не добавляла: и морковь, и репу, иногда даже подсохшие или подвядшие фрукты. Желание странное, ведь я не ем мяса.
Я лежала и размышляла над тем, как готовят гамбургеры, когда позвонил Лайл и, как обычно, звенящим голосом объявил, что нужно съездить еще к одному человеку. Это будет последний. Он всегда так говорит: это последний, с кем я должна поговорить; и если разговор ни к чему не приведет, можно поставить точку. Трей Типано. Я должна ехать к Трею Типано. Когда я сказала, что найти его будет сложно, Лайл продиктовал адрес.
— Ничего сложного, у него свой магазин «Корма для животных».
Я хотела было его похвалить и поинтересоваться, насколько несложно, но не стала. Лайл сказал, что товарки Магды заплатят за разговор с Треем пятьсот долларов. Я бы и бесплатно поехала, но от предложенных денег не отказалась.
Наверное, так оно и будет продолжаться, и я не остановлюсь, пока не найду хоть какой-то ответ. Бен что-то знает — в этом я больше не сомневалась. Но молчит. Значит, нужно продолжать поиски. Помню, как-то по телевизору я слышала весьма разумное выступление одного специалиста по вопросам любви: не теряйте надежду — все романы оказываются неудачными, пока не найдешь то, что нужно. Я чувствовала то же самое: я должна отыскать того единственного человека, который поможет мне понять, как и почему той ночью все это произошло.
Лайл поехал со мной к Типано отчасти потому, что хотел на него поглядеть, а отчасти потому, что, как мне показалось, у него было неспокойно на душе. («Не доверяю я дьяволопоклонникам».) Магазин Типано располагался чуть восточнее Манхэттена в Канзасе, где-то среди ферм на ничейной земле, втиснувшихся между несколькими новыми пригородными микрорайонами. В новых, еще чистеньких домах никто не жил, и они казались такими же ненастоящими, как сувенирные лавки в Лиджервуде. Словно люди только делают вид, что в них живут. Квадратные дома слева наконец сменились изумрудной лагуной травы на поле для гольфа. Не очень большого, но совершенно нового. Под холодным утренним дождем какие-то люди на стартовой площадке, похожие на желтые и розовые флаги на зеленом фоне, извиваясь, размахивали клюшками. Потом, с той же быстротой, как появилось, все это ненастоящее — и дома, и трава, и люди в бледных одеждах — исчезло, и я уже смотрела на целое поле симпатичных джерсийских коров, уставившихся в мою сторону, словно чего-то ожидая. (Коровы — те немногие животные, которые, кажется, действительно нас видят.) Я так увлеклась, что проскочила большое старое кирпичное здание с вывеской «Корма для животных и фермерские товары от Типано», и очнулась оттого, что Лайл стучал мне по плечу: «ЛиббиЛиббиЛибби!» Я ударила по тормозам, и метра полтора машина скользила по дороге, не слушаясь руля. У меня перехватило дыхание — так же, как когда Раннер, покружив меня, вдруг отпустил. В панике я уперлась в спинку сиденья, машина вильнула и выскочила на гравиевую парковку.
Перед магазином стояла всего одна машина; местечко казалось совершенно неухоженным. В зазорах между кирпичами в цементе застрял навоз, а на детской карусельке отсутствовала чуть ли не половина сидений. Когда я поднималась по широким деревянным ступенькам к входной двери, в витрине замигала неоновая строчка «У нас есть ламы!». Странная надпись для неона. На металлическом крюке болталась жестяная табличка «Инсектицид „Севин“ — дуст пятипроцентный».
