Ирина Шанина - Эвтаназия
Михаил счел отсутствие людей хорошим знаком и решил на всякий случай пройтись по стройке — но это потом, а сначала… Он увидел голубую кабинку передвижного туалета и чуть ли не побежал к ней, расстегивая на ходу брюки. Он рванул дверцу туалета и, не потрудившись закрыть ее, пустил струю в унитаз. Мелькнула мысль, как было бы смешно, если бы именно сейчас позвонила неизвестная Анжела, продюсер ток-шоу «Во имя человека». Петров не успел всесторонне обдумать это и посмеяться, как зазвонил телефон. Не прерывая процесса, Михаил полез левой рукой в карман брюк… Он не услышал, как с крыши кабинки тихо спустилась гибкая фигура. Человек секунду постоял за спиной у Петрова, а когда тот, почувствовав неладное, начал поворачиваться, со всей силы ударил Михаила по затылку металлическим прутом.
Тело журналиста «N-ского вестника» Михаила Петрова было найдено на следующий день гастарбайтерами-таджиками. Прибывшая на место преступления следственная группа установила, что журналист пробрался на стройплощадку и пошел в туалет, где и был убит. Орудием убийства послужил валявшийся рядом с трупом кусок арматуры. Такого добра на стройке было в изобилии, что, без сомнения, облегчило задачу убийце и усложнило — следственной группе. Руководителя группы трясло от одной мысли, что ему придется общаться с коллегами покойного журналиста, давать комментарии и до посинения отвечать на один и тот же вопрос: не связано ли убийство журналиста Петрова с тем материалом, который накануне вышел в свет. Впрочем, абсолютно все следователи прекрасно понимали, что после вчерашнего сюжета в новостях все равно пришлось бы отрабатывать версию о политико-экономической подоплеке данного преступления, даже если бы Петрова прибила сковородкой ревнивая жена. Экономическую подоплеку удалось обнаружить довольно быстро: на полдороге между стройкой и Третьим кольцом был найден бумажник Петрова, совершенно пустой — ни наличных, ни кредиток. Пропал также дорогой мобильный телефон. Таким образом, вполне логичной выглядела версия о банальном ограблении.
Детально восстанавливая последние часы из жизни Михаила Петрова, следователи добрались и до кафешки. Там они узнали об инциденте, который имел место примерно за полчаса до происшествия, и появился первый полноценный подозреваемый — Евгений Скреметов. У Скреметова был мотив, но, увы, не было возможности совершить убийство. Примерно два десятка свидетелей утверждали, что после ссоры с Петровым Скреметов кафе не покидал ни на минуту. В туалет, правда, отлучался по малой нужде, но и там он был не один. Выходило, что, несмотря на наличие убедительного мотива, подозреваемый имел железное алиби. Через две недели версия об ограблении получила веское подтверждение. На одном из электронных рынков Москвы был задержан подросток, пытавшийся сбыть с рук мобильный телефон. Приемщик в комиссионном магазине, пробив телефон по базе, выяснил, что данный аппарат принадлежал убитому недавно журналисту Михаилу Петрову. Сообщать это подростку приемщик не стал, телефон принял на комиссию, переписав, согласно правилам, паспортные данные сдающего. И уже вечером родителей подростка ждал неприятный сюрприз: к ним пожаловала милиция. Длительный допрос, проведенный в присутствии инспектора по работе с несовершеннолетними, почти ничего не дал. Подросток категорически отрицал свою причастность к убийству Петрова, что же касается телефона, то телефон он нашел. Где нашел? Он готов показать место.
Оказалось, что телефон валялся в ста метрах от стройки, где чудом сохранился реликт советских времен — железный гараж типа «ракушка». Одна из последних в городе и уж точно последняя в этом районе, ракушка притягивала к себе подростков. Кто-то пустил слух, что внутри хранится что-то очень важное и что именно поэтому реликтовую «ракушку» еще не снесли. Местный дворник уже устал ремонтировать замок, который регулярно ломали юные искатели приключений. Однако попасть внутрь никому до сих пор не удалось. За три десятка лет «ракушка» проржавела так, что открыть ее створ мог разве что былинный богатырь. Вот возле этого гаража, по словам подростка, он и нашел крутой мобильник. Следственная бригада перерыла весь мусор, скопившийся между ракушкой и забором, но ничего интересного не обнаружила.
Вызывало также сомнение, что подросток смог бы нанести удар нужной силы. Парень выглядел совсем хлипким. Но, поскольку других подозреваемых не было, провели даже следственный эксперимент. По результатам эксперимента выходило, что, если бы удар нанес подросток, рана должна была выглядеть совершенно иначе. Не совпадали место удара и угол наклона штыря.
Подростка пришлось отпустить. На всякий случай его поставили на учет в детской комнате милиции. На руках у следователей оказалось совершенно глухое дело. Невозможно было доказать связь между убийством журналиста и ЦДЭ, но невозможно было и доказать, что это было банальное ограбление.
Главный редактор «N-ского вестника» выступил по центральному телевидению и пообещал, что они, журналисты, не успокоятся до тех пор, пока убийца не будет найден. Недели две об убийстве писали все печатные и электронные СМИ. Программа «Во имя человека», посвященная памяти Михаила Петрова, вышла в эфир. По иронии судьбы главным героем ток-шоу стал Евгений Скреметов, рассказавший, как дружны они были с покойным Мишкой и что теперь он, Евгений, считает делом чести довести начатое Мишкой дело до конца. Разоблачить и обличить руководство ЦДЭ, если имеют место какие-то злоупотребления. Акции Скреметова взлетели до небес, ему тут же предложили вести очень популярную программу. Он согласился; программа отнимала много времени, поэтому было совершенно некогда заканчивать «начатое Мишкой дело». Через месяц никто уже не вспоминал об убийстве провинциального журналиста. Впрочем, никакой связи между самоубийствами в городе N., обанкротившимся фондом и Центром добровольной эвтаназии города N. также не нашли. Экс-главу осудили, дав пять лет условно. Часть обманутых граждан подала апелляцию, судебная машина закрутилась вновь. Через некоторое время о гибели Петрова помнили только в его родном городе N., да и то только потому, что главному редактору удалось добиться разрешения повесить мемориальную доску на здании редакции.
Глава 3
Сегодня, 25 апреля, была годовщина со дня смерти журналиста Петрова. Поскольку более свежих новостей в тот момент не оказалось, по этому поводу в прессе и в политике неожиданно начался большой ажиотаж — только ленивый не пытался сделать себе имя или напомнить о себе потенциальным избирателям. Депутат от города N. внес предложение отменить закон о добровольной эвтаназии и поручить Генеральной прокуратуре тщательно проверить деятельность Центров добровольной эвтаназии по всей стране. Депутат неплохо подготовился, он сыпал цифрами, доказывая, что ЦДЭ — это «Аум Синрике» сегодня. Что за всей деятельностью центра видна чья-то очень сильная рука и что, по его мнению, нити уходят наверх. Произнеся эту фразу, депутат выразительно ткнул пальцем в потолок Все поняли, о ком идет речь, и, наверное, сразу бы отклонили предложение назойливого депутата, если бы не одно обстоятельство. В июне ожидался первый за всю историю визит главы Римско-католической церкви в Москву. Мероприятие это относилось к разряду беспрецедентных. Памятуя о покушении на предшественника ныне действующего Папы, спецслужбы рыли носом землю. Небольшая группа радикально настроенных депутатов протестовала против приезда главного католического священника планеты. Как ни странно, их точку зрения разделяли авторитетные западные СМИ, в которых прошла волна публикаций о негуманном, входящем в конфликт с основными постулатами западной цивилизации, законе. Отечественные СМИ, не желая отставать от западных коллег, вновь погнали волну, вспомнив и обанкротившийся фонд, и убитого журналиста Михаила Петрова. Общественность города N. вышла на митинг к зданию местной думы, скандируя лозунги об отмене закона. N-ский народный избранник не мог оставаться глухим к требованиям своего электората (тем более что через полгода должны были состояться очередные выборы), поэтому на следующем заседании общероссийской Думы вышел с инициативой об отмене закона.
— Кто поедет в Думу? — поинтересовался Костя, в очередной раз заглянув к нам в комнату. — Что, Маришка так и не пришла?! Придется тебе, Вася.
Вася — это я. В тот год, когда я родилась, страну накрыла очередная волна моды на древнерусские имена. Добрыни, Изяславы, Ярославы (этим именем называли как мальчиков, так и девочек) появлялись в большом количестве. Лучший папин друг Никита задумал, по его собственному выражению, вывести экспериментальным путем Добрыню Никитича. Удалось. Моим же родителям, носившим древнюю фамилию Муромцевы, предстояло родить мальчика Илью. Родилась девочка. Родители расстроились. Мама не делала ультразвуковое исследование, чтобы заранее узнать пол ребенка, — родители предпочли сюрприз. Ну что же, сюрприз получился. Все тот же неунывающий дядя Никита приехал с букетом цветов, огромным плюшевым медведем и маленьким Добры-ней. Вручив маме цветы, а папе медведя, он постарался утешить расстроенных друзей: «Ну ничего! Пусть не Илья Муромец, но Василиса-то у вас прекрасная получилась!»
