Керен Певзнер - Светильник фараона
И я вышла из этого скорбного дома.
* * *У Алона Розенталя я оказалась через полчаса.
– Какие новости, Валерия? – кинулся он ко мне.
Я поискала место, где можно было присесть, так как весь дом был уставлен полураспакованными коробками. К нам присоединилась встревоженная Сара.
– Плохие новости, Алон. Убит Вадим, хозяин агенства по перевозкам.
– Как? Зачем?
– Никто не знает. Полиция уже была. Ему проломили голову в его доме. И вашего светильника нигде нет.
– Какой ужас! – воскликнула Сара, и я не поняла, к чему относился ее вскрик: к убийству Вадима или к пропаже светильника.
– Скажите, почему вы наняли именно его? – спросила я. – Кто вам его посоветовал?
Алон и Сара переглянулись.
– Я попросила Ципи найти компанию по перевозкам в местной газете «Скуп». Она принесла несколько номеров, при мне позвонила по каждому телефону, и оказалось, что это агентство берет дешевле всех. Вот мы и попались на дешевизну.
– Боже мой, ну почему я не застраховал светильник?! – воскликнул профессор.
– А чем он так знаменит, Алон? – поинтересовалась я, чтобы отвлечь его от дурных мыслей. – Вы еще не старый, поедете, еще накопаете.
– Да о чем ты говоришь, Валерия! Это же уникальная вещь! Он сделан из части статуи Осириса. Статуя была посвящена Нефертити, и перед ее изображением царица воскуривала благовония!
Он говорил с таким убеждением, что мне тут же захотелось спросить, откуда он знает, чем занималась Нефертити столько лет назад? Усилием воли я сдержалась.
– У вас не найдется того экземпляра «Скупа»? Хотелось бы посмотреть…
– Да откуда, Валерия? – Сара всплеснула руками. – Все выкинули.
– Может, вспомните, от какого числа была газета?
– Двухнедельной давности, пятничная.
– Хорошо, – кивнула я. – Алон, дайте мне адрес Ципи, я хочу заехать к ней, поспрашивать немного.
– Спасибо, дорогая! Мы тут с женой совсем пали духом, особенно после этого страшного известия. Обратиться в полицию насчет светильника или повременить? Как ты думаешь?
– Подождите денек, вот я съезжу к Ципи, а там видно будет.
Собственно говоря, чего это я так с головой влезла в поиски злосчастного светильника, забросив дом и работу? Меня грызло чувство вины – самое разрушающее чувство. Мне казалось, что если бы груженый фургон с мебелью не остановился возле моего дома и из него не стали бы вытаскивать шкаф и книги, то все бы обошлось: светильник бы не пропал, Вадима бы не убили, а профессор Розенталь не хватался бы за сердце.
Но история не терпит сослагательного наклонения, и я, занимаясь расследованием, пыталась задушить в себе это тягостно-сосущее чувство.
* * *Зазвонил телефон:
– Я имею честь говорить с мадам Кристи, снова вышедшей на тропу войны?
– Денис, ты опять за свое?
– Скажи мне, на тебе боевая раскраска?
– Нет, а что?
– Еврейский диалог у нас получается. Из одних вопросов, ты не находишь?
– Так что тебе надо?
– Могу я пригласить даму сердца в уютное местечко, дабы насладиться в ее обществе гастрономическими изысками и отменным вином? Короче, жрать хочешь?
– Хочу! – обрадовалась я, вспомнив, что давно ничего не ела.
– Тогда жду в центре ГУМа у фонтана. Ну, ты знаешь где. Ровно в полночь.
– Денис, ты что! Какая полночь?
– То есть, я хотел сказать, полчаса. Жду тебя через полчаса.
«Центром ГУМа у фонтана» мы называли площадь перед Дворцом Культуры, где били фонтаны разной высоты. Там всегда было прохладно и свежо, прыгали счастливые мокрые дети и спешила на концерты чинная публика, наряженная в вечерние костюмы. Охранников при входе интересовали больше дамские театральные сумочки, в которые они заглядывали со служебным рвением, нежели билеты, которые проверялись только перед первым действием. В антракте публика высыпала наружу, и на второе действие можно было спокойно пройти и без билета, и с бомбой. Очередной «тришкин кафтан».
Форд «Фокус» Дениса стоял неподалеку. Нырнув вовнутрь, я поцеловала его в прохладный нос:
– Куда теперь?
– Мне посоветовали один премилый ресторанчик около яхт-клуба. Отметимся?
– Ага!
Когда нам принесли свежие булочки с чесночным маслом и салаты, Денис предложил:
– А теперь рассказывай, что у тебя там произошло?
Намазывая булочку маслом, я сообщила о визите в агенство по перевозкам, о Вадиме с проломленной головой, о просьбе профессора помочь ему в поисках светильника. Денис слушал внимательно, не перебивал.
– Вадима могли убить по разным причинам: кому-то перешел дорогу, влез чужаком в налаженный бизнес, из ревности, по пьяному делу. И розенталевский светильник, пусть он и супер-пупер ценный и принадлежит, по слухам, самой Нефертити, может не играть в этом деле никакой роли. Разве что он пропал до убийства парня. Но, как ты сама любишь произносить: «После того не значит вследствие того». Ты хочешь помочь профессору найти светильник? Очень хорошо. Абстрагируйся от смерти Вадима. Поспрашивай жену, домработницу, грузчиков – может, сунули куда-то. Убивать-то зачем? Не твое это дело – расследовать преступление. Пусть полиция занимается.
Конечно, Денис консерватор и ретроград, несмотря на свой молодой возраст, но резон в его словах есть. Вот сейчас доем креветок в сливочном соусе и завтра с утра за работу! А поисками займусь в свободное от работы время. Найду – хорошо, не найду – на нет и суда нет. Решено.
– И все же я не пойму, – произнес Денис, обсасывая креветочный хвостик, – почему тебя тянет разгадывать эти дедуктивные головоломки? Книжки читай, знаешь, как успокаивает? Сказки на ночь…
– Сказки? – удивилась я. – Так они и есть самые криминальные истории! Я только не понимаю, как детям эти триллеры на ночь рассказывают, вроде «Красной шапочки».
– С «Красной Шапочкой» уже Эрик Берн разобрался[4]. Ты хочешь сказать, что «Курочка-Ряба» или «Колобок» тоже детективы?
– И ты еще сомневался? Ну, скажи, с чего бы вдруг Курочка-Ряба снесла золотое яйцо? Не иначе получила какое-то воздействие извне.
– Зевс к ней пришел, как к Данае, в виде золотого дождя, – усмехнулся Денис.
– Да хотя бы и Зевс. Ты же знаешь, что в древности происками или провидением высших сил назывались любые загадочные явления природы или человеческого умения и разума. Возьмем основной постулат римской юриспруденции: если что-то сделано, ищи того, кому это выгодно. Кому было выгодно, чтобы Курочка-Ряба несла золотое яичко?
– Деду с бабкой.
– А вот и нет. Они были в полной растерянности, узнав о новых свойствах своей курицы. И с присущим человеку любопытством принялись исследовать яйцо. Кстати, в этом нет ничего подозрительного – нормальная реакция ничего не подозревающих людей. И это характеризует их алиби. Вот если бы они, зараженные вирусом стяжательства, требовали от Курочки-Рябы новых и новых кладок, а потом продавали их, как яйца Фаберже, вот тогда их можно было бы заподозрить.
– Тогда, кроме мышки, других персонажей в сказке не имеется.
– И это наводит на определенные размышления!
– Какие?
– Во-первых, уж больно она вовремя появилась на сцене. Неспроста это. В детективах случайностей не бывает. Далее, мышка – специалист. Задачу, над которой бились дилетанты дед с бабкой, она решила одним движением хвоста. Значит, знала силовую точку, в которую надо ударить. Кстати, обрати внимание, что было дальше.
– Да знаю я, что было дальше: «Дед плачет, бабка плачет, а курочка кудахчет…» Потом она опять им стала обычные белые яйца нести.
– Тогда ответь мне на вопрос, господин аналитик: куда девались мышка и скорлупа золотого яйца? Об этом в сказке ни слова.
– Мышка убежала, а скорлупу выкинули.
– Золотую? Вот так просто?
– А что ты, собственно говоря, хочешь этим сказать?
– Одна из традиций детектива – это рассказ о том, как сыщик видит целостную картину преступления. Обычно Ниро Вульф собирает всех участников драмы в своем кабинете, подозреваемого сажает в красное кресло и начинает вещать. Вот и представь себе, что в кабинете сидят дед, бабка, Курочка-Ряба, мышка, а на столе у Вульфа на серебрянном подносе лежит золотая скорлупа.
Денис даже зажмурился от удовольствия.
– Валяй, подруга! Тебе бы книжки писать!
– Итак, господа, я начинаю. Мы видим перед собой скромную хату, в которой живут наши персонажи – дед и баба. Живут они небогато, можно сказать, бедно. Из продуктов питания у них Курочка-Ряба, да и, собственно говоря, не она, а ее яйца. Курочка несет в день по яйцу, дед с бабкой жарят себе яичницу, тем и пробавляются. Но такая жизнь не нравится другому персонажу нашей драмы, а именно мышке! Ей надоело питаться яичной скорлупой, так как ничего другого у деда с бабкой нет, и она измысливает потрясающий по своей изощренности ход: с помощью методов генной инженерии мышка добивается того, что Курочка-Ряба сносит золотое яйцо. Из этого яйца должна вылупиться золотая курочка, которая положит начало благосостоянию деда с бабкой, а также и мышки, как особи, паразитирующей на них. У нее будут другие золотые яйца и другие золотые цыплята, уже без вмешательства генной инженерии. Цыпленка надо вытащить из прочной скорлупы. Дед с бабкой этого не знают, и из-за человеческого любопытства начинают колотить по яйцу. Мышка им не препятствует. Но когда она понимает, что у них ничего не получается, и цыпленку может быть нанесен вред, она выходит на авансцену и ловким ударом хвоста разбивает скорлупу. И тут, о горе! Золотое яйцо, на которое были возложены такие надежды – пустое! Дед с бабкой плачут от разочарования, они трудились, им хочется есть, а кроме золотых скорлупок в доме ничего нет. Да и они исчезают. Мышка, поняв, что эксперимент окончился крахом, убегает, прихватив улики. Ей не нужно, чтобы методом получения золотых яиц воспользовались силовые структуры и органы. Курочка-Ряба успокаивает деда с бабкой и обещает им ежедневный прокорм вместо несбыточной мечты о журавле в небе. Я кончил, господа!
