Арнольдо Тайлер Лопес - Семь шагов следствия
– Пока ни в чем. Но вы. один из подозреваемых, и я прошу вас явиться к нам для составления протокола.
– С удовольствием, хотя я и не в восторге от всего этого. Да и кому понравится быть замешанным в деле об убийстве? У вас что-нибудь еще?
– Да. – Осорио взглянул в его умные глаза. – У вас лечится Хулия Пардо, не так ли?
Женщина не сдержала презрительной гримасы, и доктор Мирамар строго посмотрел на нее, как бы призывая взять себя в руки.
– Да, лечится. Это вдова Хосе Мануэля. Я наблюдаю за ее здоровьем скорее по инерции, чем по необходимости. Хулия ничем не болеет.
– Так. А что вы знаете о гномах?
– Гномах… – с расстановкой повторил Мирамар. – О каких гномах?
– О гномах Хосе Мануэля Трухильо.
– Сожалею, лейтенант, но я не понимаю, что вы имеете в виду.
Осорио решил, что, уж если доктор уперся, настаивать бесполезно, и откланялся. Выходя, он запомнил номер голубого «меркурия», стоявшего у въезда в гараж. У лейтенанта создалось впечатление, что он ничего не добился своей беседой с доктором Анхелем Мирамаром. Либо доктор был невиновен, либо слишком умен. Осорио хорошо видел его правую руку, когда он закуривал. Все пять пальцев были целы.
Рубен ожидал его, и, после того как Осорио рассказал о беседе с доктором, сержант доложил о том, что удалось узнать ему.
– Молодая женщина – это дочь Хайме Сабаса, а девочка пяти лет – его внучка.
– Это к ней он ходил?
– К ней. Она у него от первого брака. А муж этой женщины, мятежник, погиб в одной из стычек. Она работает, но Сабас помогал ей деньгами.
– Так, здесь все ясно. Неясно только, что означают эти гномы и кто убил Сабаса.
Рубен протянул Осорио папку.
– Тут материалы о Хосе Мануэле Трухильо и Хулии Пардо.
Осорио полистал бумаги.
– Что ж, все совпадает с тем, что нам удалось узнать. А как насчет Района Абеля?
– Пока ничего. Может быть, завтра материал будет готов.
– Сейчас же покажешь мне. Мы не должны ничего упускать из виду, даже мертвых. Да, кстати, надо узнать, действительно ли в зоопарке сдох попугай.
Едва Рубен записал поручение, зазвонил телефон.
– Это офицер охраны, – Рубен передал трубку Осорио.
– Да. Что-нибудь срочное? Хорошо. – Осорио быстро встал, надел пояс с оружием. – Пошли, Рубен. Петронила просила нас срочно приехать: дело в том, что Тита, прибирая одежду Сабаса, нашла какую-то записку.
Петронила была в похоронном бюро, и их встретила Тита.
– Сестра велела мне позвонить вам, когда я ей рассказала, что нашла в кармане рубашки.
На клочке газетной бумаги было написано карандашом:
«Принеси сегодня же, если не хочешь, чтобы с твоей женой приключилась беда.
А.»Даты не было. «Сегодня» могло означать любой день. Почерк был неровный, словно бы искаженный умышленно.
– Кто может быть этим «А»?
– Не знаю, Рубен, но, думаю, тех, у кого имя начинается с этой буквы, по крайней мере трое: доктор Анхель Мирамар, Хосе Антонио Трухильо, Рамон Абель Трухильо.
Сержант занес эти имена в свой блокнот.
4. Как?
Пятница, утром.
Рубен отправился добывать сведения о Хосе Антонио Трухильо, а через десять минут сотрудница принесла желтый конверт, запечатанный сургучом, и вручила его Осорио. Когда девушка. ушла, Осорио сломал печать и достал из конверта бумаги.
Рамон Абель Трухильо, уроженец Гуантанамо, житель Гаваны и Сантьяго-де-Куба, сын Хосе Мануэля Трухильо и Марты Переда Лопес, уроженцев Сантьяго и Гуантанамо, последняя постоянно проживает в Сантьяго, Вегита де Гало. Четыре года – с 1955 по 1959 – служил в полиции Батисты, отличался жестокостью и дослужился до звания сержанта. Подлежит уголовной ответственности за три убийства (№ дел 2486-2715 и 3255), совершенных в 1957 и 1958 гг. В 1958 г. переехал в Сантьяго-де-Куба. и здесь совершил убийство трех молодых революционеров в квартале Чичарронес (дело № 1372). До этого привлекался к ответственности за вооруженный грабеж и нападение.
С 1959 года разыскивается кубинскими властями, поскольку должен предстать перед Революционным трибуналом.
Согласно устному сообщению, полученному от единственного уцелевшего после происшествия свидетеля, в мае 1960 года пытался тайно бежать из страны вместе с еще тринадцатью людьми. Недалеко от Ямайки либо какого-то другого острова – свидетель не знал точно, куда они направляются, – на море начался шторм, и судно затонуло. Мариано Конте, так зовут этого человека, утверждает, что среди его знакомых на судне был Рамон Абель Трухильо. Он считает, хотя утверждать с уверенностью не может, что вышеупомянутый гражданин погиб.
Приметы: рост – 5 футов, 10 дюймов, вес – 165 фунтов, цвет кожи – белый, цвет глаз – темно-карий, цвет волос – черный.
Особая примета: на правой руке нет указательного пальца.
К бумагам была приложена фотография, с которой, нагло улыбаясь, смотрел молодой человек. У него были густые, пышные усы.
В дверь постучали.
– Разрешите, лейтенант, – в комнату заглянуло безусое лицо юного помощника. Войдя, он браво вытянулся у стола Осорио. – Пришла молодая женщина, говорит, что мы ее вызывали.
– Пусть войдет.
Помощник вышел, а Осорио, спрятав конверт с документами в ящик стола, поднялся навстречу худенькой женщине, которая уже появилась в дверях.
– Доброе утро…
– Садитесь, пожалуйста. – Осорио пододвинул ей стул.
Женщина была одета в голубое платье молодежного покроя. Ткань, правда, не была дорогой, но сшито платье было прекрасно. Ее печальные глаза казались испуганными. Когда женщина села, Осорио спросил:
– Вы Мария Элена Канто Родригес, не так ли?
Женщина попыталась было ответить, но голос ее пресекся, она лишь кивнула.
– Имейте в виду, Мария Элена, мы нуждаемся в вашей помощи, – с улыбкой произнес Осорио.
Он закурил, и женщина с облегчением вздохнула, дрожащей рукой взяв сигарету из пачки, протянутой ей офицером. Ее лицо, увядшее до времени, немного просветлело. Она с наслаждением затянулась.
– Я очень сожалею, но вынужден коснуться вашей прежней жизни, надеюсь, вы понимаете, что это совершенно необходимо. Мы знаем, что вы окончили курсы кройки и шитья, работаете, и работаете хорошо. Все это очень отрадно, и я поздравляю вас. – (Мария Элена едва заметно улыбнулась.) – Судя по всему, вы решили стать полноценным членом общества, и это в известной мере облегчит мою задачу. – Осорио подошел к окну и вновь распахнул створки, захлопнутые ветром. – Мои вопросы не будут касаться непосредственно вас. Нам просто надо кое-что выяснить, и мы на вас очень рассчитываем.
Женщина снова робко кивнула.
– Я имею в виду прежде всего Хосе Мануэля Трухильо. – Осорио опустился в кресло. – Могли бы вы нам рассказать все, что вам известно о вечеринках, которые происходили в Сьюдамаре?
– Все?
– Если это возможно.
Мария Элена поправила сумку, лежавшую у нее на коленях, и судорожно глотнула.
– Хорошо, наверное, будет лучше, если я начну с самого начала. – Лицо женщины стало серьезным. – Как вы знаете, я работала в Сьюдамаре в доме Трухильо. Мне платили как служанке, мне и Фатиме – где она сейчас, я не знаю. На самом деле мы должны были развлекать Трухильо и его гостей. – Она легонько потыкала сигаретой в дно пепельницы, потом решительно погасила ее. – Трухильо сам и нашел меня. До него я работала в заведении у Лолы. Однажды он пришел туда, я ему приглянулась, и он предложил забрать меня от Лолы. Я будто бы стану следить за его домом, убирать в нем, поддерживать порядок и чистоту в ожидании, когда он приедет. Это мне понравилось, все лучше, чем… Я уже давно мечтала вырваться из заведения, но подходящей работы не находила, а может, и не искала как следует. Когда у тебя на руках маленький ребенок, которого надо кормить, работаешь там, где больше платят. Так я думала. И еще я хотела избавиться от Карлоса, он мне проходу не давал. Одна приятельница заботилась о моем малыше, пока я работала в Сьюдамаре. Я приезжала туда во вторник, убирала дом, закупала еду и напитки, Фатима помогала мне. К субботе и воскресенью все должно было быть готово. В эти дни обычно устраивались вечеринки, но иногда Трухильо веселился и среди недели. И на это время я поселялась у него в доме.
Мария Элена нерешительно скользнула взглядом по столу, за которым сидел Осорио, потом подняла глаза, посмотрела прямо на офицера.
– Я думала, что начинаю новую жизнь, а оказалось совсем не так. И Трухильо прямо мне об этом сказал. Он мне хорошо платил, но я должна была заниматься своим прежним ремеслом, хотя и не со всяким, а только с самим Трухильо или с тем, на кого он укажет. Иначе говоря, он меня купил. Но это я теперь так думаю, а тогда я считала, что улучшила свою жизнь. По крайней мере ребенок всегда был сыт, теперь это не зависело от того, хорошая у меня была ночь или клиентов было мало.
