Элла Никольская - Уходят не простившись (Русский десант на Майорку - 2)
- Почему?
- Да тут вокзал, сами знаете. Подозрительного люду хватает. Стянет чего-нибудь, ещё как-нибудь напакостит - и на электричку. Ищи ветра в поле...
"Как с маленьким разговариваю, - поймал сам себя Павел, - Как будто уж если интеллигентный человек, так обязательно несколько не от мира сего, все равно что ребенок. А на самом-то деле он, может, лучше тебя все понимает. Особенно если причина есть что-то скрыть".
- Простите, а как выглядел этот... вор?
- Среднего роста, среднего телосложения, - прочитал следователь из протокола, им же самим составленного, - Возраст предположительно около сорока, одет в клетчатую рубашку-ковбойку, черные брюки... А почему вы решили, что он вор?
- Да вы же сказали!
- Я только к примеру. Внешность такая вам знакома?
Тот смотрел растерянно, будто не понимая, Паше пришлось повторить вопрос.
- Ах нет, нет, - испуганно отмахнулся рукой Юрий Анатольевич, - Может, и встречал, описание у вас, простите, не очень выразительное... Но в чем я сомневаться никак не могу - среди моих знакомых такого нет.
- Еще бы, и быть не может, - мысленно согласился следователь Пальников, - вы-то хорошо воспитаны, элегантны. Пиджак вот твидовый, рубашка с маленькими пуговичками, пристегивающими уголки воротника, Паша только недавно узнал, что такой фасон называется "баттн-даун", галстук расписной, но неярких тонов... Паша бы и сам от такого прикида не отказался, однако для этого в Лондон, скорее всего, пришлось бы сгонять. Хотя, говорят, и здесь все есть, были бы деньги. И время по магазинам побегать. Ни того, ни другого у молодого следователя не было, и обходился он джинсами, свитерами и куртками...
Отбросив суетные мысли, он сказал:
- Давайте я вам пропуск подпишу.
Когда за посетителем закрылась дверь, Паша рассеяно полистал протокол. В самом деле, какая связь между рубашкой "баттн-даун" и серо-синей ковбойкой? Да никакой связи - разве что точечный контакт, случайно встретились и тут же разошлись, на улице кто угодно с кем угодно может столкнуться. Или в метро, или в подземном переходе, или даже в магазине, или даже за стойкой - в закусочные по вечерам заглядывает разный люд, может, и такой вот лощеный господин выпить рюмку водки и тут же уйти, перемолвясь парой слов с соседом в ковбойке. А следствием точечного контакта может явиться ещё один контакт, совсем уж краткий - взмах ножа, акт бессмысленный, необъяснимый, если не предшествовала ему какая-то встреча, какой-то разговор...
"Совсем уж я стал подозрительный, как дядя Митя, - прервал сам себя Паша, - Впрочем, пошли мне Бог его удачливость - распутывал старик самые безнадежные дела. Но в данном случае, пожалуй, зацепки нет. Вот если бы доказать, что встречался Станишевский с бродяжкой, замеченным дворовыми сплетницами, события обрели бы смысл, а так все домыслы... Надо к старшей по подъезду заглянуть, может, попался ей где-нибудь снова на глаза мужик в ковбойке. Хотя и против него доказательств нету...".
Слава Богу, следователь не заметил, как пол пошатнулся под стулом недавнего его гостя. Юрий Анатольевич, выйдя из обшарпанного здания, в котором помещался районный отдел милиции, вздохнул глубоко, прогоняя подкатившую тошноту, а заодно и страшное видение, посетившее его в следовательском кабинете: некто с помятым бледным лицом, в распахнутой на груди ковбойке шепчет вкрадчиво: "Сколько заплатите, господин, если я вас освобожу? Я возьмусь, если за хорошие денежки, и не узнает никто..."
Это уже под утро было в привокзальной закусочной, в двух шагах от дома. Недалеко он тогда ушел, швырнув связку ключей, их звон он вдруг отчетливо услышал. И тот разговор вспомнил, что начисто выпал из памяти. Следователь своими расспросами прервал спасительное забытье, и Юрий Анатольевич, стоя на пороге отделения милиции, припомнил и чудовищные слова ночного знакомца, и собственный пьяный жест: как распахнул свой бумажник. Все бери, во - рубли, баксы, забирай. И короткие, с обломанными желтыми ногтями пальцы, нырнувшие в отделение, где деньги.
- Провожу-ка я вас до дому, господин...
- Не хочу домой, - капризный свой ответ будто услышал Юрий Анатольевич, и вот тут-то отключился. Неужто перед тем назвал-таки свой адрес? Быть не может. Да и тому зачем? Деньги он забрал, выполнить же обещанное странному этому вору ни к чему. Что сделала ему незнакомая женщина? А убийство - дело рискованное, за него ответ придется держать хорошо если только перед Богом, а если и перед людьми?.. Нет, это простое совпадение, мало ли клетчатых рубашек на свете...
...Тамара рассказала наутро, что кошки разом побежали к входной двери, шорох послышался, неуверенный звонок - на её испуганное "кто, кто там?" не ответили, снова только шорох. А кошки от двери не отходят, нервничают. Она решилась все же, приоткрыла дверь, не снимая цепочки. Беглый муж сидел на черном резиновом коврике - пьяный, невменяемый. Ей немало усилий стоило затащить его в дом. Он тогда этому рассказу не поверил, как, впрочем, давно уже не верил ей ни в чем. Ему-то помнилось, что он позвонил - ему тут же и открыли. И бумажник не мог валяться на коврике, он же ещё в закусочной сунул его в карман, убедившись, что деньги исчезли.
Какое это теперь имеет значение?
Юрий Анатольевич постоял возле милиции и повернул было обратно: рассказать следователю все, что вспомнил. Но тут же одумался: как истолкует самоуверенный юнец рассказ о человеке из закусочной? Получится, будто я сам заказал, заплатил, распорядился жизнью жены... На самом деле все не так, был только пьяный, забытый впоследствии напрочь разговор, не я первый, не я последний, кого обокрали подобным образом. Разумеется, этому типу только деньги были нужны, вот и воспользовался откровениями случайного собутыльника. Не он же, в самом деле, зарезал Тамару... Он и адреса нашего не знал.
- А кто же тогда убил? - спросил тихонько, едва слышно чей-то голос, будто прошептал. Юрий Анатольевич вздрогнул, оглянулся и, шагнув с тротуара, махнул рукой проходящему такси. Домой, домой, да поскорее. Обдумать, припомнить все хорошенько, не в панике, а спокойно, решение какое-то принять...
На следующее утро Юрий Анатольевич явился на службу. Бессонница продиктовала единственно возможный вариант дальнейшей жизни: будь, что будет, и чему быть, того не миновать. Другими словами, предпринимать ничего не следует. Вчерашний разговор в уголовном розыске - это реальность, все же остальное - бред, дьявольское наваждение. Никак он не повинен в смерти жены, произошел несчастный случай - следом за ней в лифт вошел маньяк... Такое случается, про такое в газетах пишут...
Бреясь утром в ванной, приглядываясь к осунувшемуся лицу, отраженному зеленоватым, забрызганным зеркалом, он подумал про себя теми же словами, что и Паша Пальников накануне: такие не убивают, нет...
От Лизы Маренко - секретарши своего заместителя - потребовал отчет, что и как произошло с Мирой. Неделю назад всего - подумать только, неделю назад, пока сам он любовался розово-золотыми восходами и багрово-оранжевыми закатами на острове - как бишь его? Испарилось название, прошлое растаяло, растворилось, осталось жуткое настоящее. Нарочно он пошел на эту пытку пригласил Лизу в кабинет, усадил в кресло для посетителей, попросил рассказать, что же случилось в воскресенье на подмосковном озере, как Мира там оказалась - не такие уж они закадычные подруги, Мира с Лизой, друг друга скорее недолюбливают...
Лиза заранее подготовила щадящий вариант - с пропусками и умолчаниями. Но присутствия Бориса в компании утаить никак бы не удалось, пришлось его упомянуть. О ссоре супругов Дорфман, конечно, ни слова. В милицейском протоколе не сказано, что они проясняли отношения и разгоряченная жена после небольшой, как бы шутливой, потасовки побежала по берегу, спасаясь от разгневанного мужа, и прыгнула в воду, а тот, покричав ей вслед, чтобы возвращалась немедленно, повернулся, раздосадованный, спиной к озеру и отправился к машине, на которой прибыла вся компания. В протоколе об этом сказано скупо, в трех строках, однако Борис упомянут...
- Как это он там с вами оказался? - хмуро спросил директор, явно подозревая Лизу в пособничестве Борису, - Они же разошлись с Мирой, даже и не встречались.
- Ну прям, разошлись-разбежались, - возразила базарным тоном оскорбленная Лиза, и тут же пожалела. Сказанное следовало смягчить, и немедленно.
- Бориса мой приятель пригласил, Гриша, - соврала она, - Они же знакомы, вы помните? Гриша Бориса к себе на работу устроил, когда затеял этот свой бизнес с аргентинцами...
Лизин знакомый и вправду организовал совместное предприятие с неким аргентинцем, а проще говоря - с одним своим родственником, уехавшем лет двадцать назад на историческую родину, то бишь в Израиль. Уехал - как умер, сгинул, ни единой весточки. И вдруг вынырнул из небытия, в Аргентине объявился, здоров и благополучен, готов торговать в России мясом и разными там консервами и колбасами. Бестолковый, не любящий работать Борис Дорфман деловым людям пришелся не ко двору, бизнес остался сугубо семейным. Мира тогда расстроилась всерьез, обиделась - но не сдалась: принялась за своего шефа как следует, не шутя.
