Джеффри Форд - Девочка в стекле
— Я подниму ей жалованье.
— Прекрасное начало. Ты должен быть добрее со всеми, Джордж. И когда придет твое время отправиться в далекий путь, смерть будет добрее и к тебе.
— Да, — пробормотал Паркс. Его голос и тело дрожали.
— Я на террасе, дорогой. Подойди к стеклу, и я позволю тебе увидеть меня, но ты не должен открывать дверь.
Паркс посмотрел на меня, и я кивнул. Он поднялся со своего стула. Мы с Шеллом тоже встали и двинулись к стеклянным дверям: я впереди Паркса, Шелл прикрывал его с тыла.
— Смотрите, сэр, перед вами эктоплазмическая материализация вашей матери, — сказал я.
Он встал рядом со мной и прижал лоб к стеклу. Снаружи, в кронах гигантских дубов, отмечавших границы имения, играл ветер. В небе висел полумесяц, и его слабый свет пробивался сквозь легкий туман. За живой изгородью виднелся — от пояса и выше — мерцающий силуэт матушки Паркс, которая после смерти стала намного крупнее, чем была при жизни. Женщина была в широкополой шляпке, как на трех фотографиях в гостиной Паркса, и взирала прямо на нас. Мы слышали из-за стекла, как она повторяет: «Джорджи, Джорджи».
Паркс потерял контроль над собой и стал нашаривать ручку двери. Я положил руку ему на плечо и предупредил, что открывать дверь нельзя. Он проигнорировал мое предупреждение, и я попытался удержать клиента, пока за него не возьмется Шелл. Но Шелл просто стоял совершенно неподвижно, уставившись в стекло. На лице у него было странное выражение. Тут Паркс оттолкнул меня локтем, и я приземлился на задницу.
Я лежал на полу, полагая, что вот сейчас Шелл начнет действовать, но ничего такого не случилось. Паркс распахнул дверь и метнулся на террасу. С криком «Мама!» он побежал к призраку.
Я вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть, как Паркс подбегает к живой изгороди, за которой стоит призрак. Шелл наконец пришел в себя и бросился на террасу следом за Парксом. Когда Паркс достиг объекта своей любви, призрак матери сделал обманное движение и прямым ударом правой поразил его в челюсть, отчего тот без сознания рухнул на траву.
Когда я оказался на месте действия, призрак матушки Паркс, теперь высотой в добрых шесть футов, улепетывал по ухоженному газону к «ватрушке» подъездной дороги перед домом.
— Помоги мне поднять его, — сказал Шелл.
Он взял Паркса под руки, я — за ноги. В голове у меня мелькали сотни вопросов относительно произошедшего, но я понимал, что рот нужно держать на замке, потому что неизвестно, до какой степени Паркс в отключке. Нам удалось занести его внутрь и уложить на диван в гостиной. Шелл принялся возвращать хозяина к жизни, а я запер дверь на террасу и смотал бечевку, которую мы использовали для левитации. Медвежонка я оставил на столе там, где сидел Паркс, — нечто вроде компенсации за нокаут в конце сеанса. Когда я покончил с этими делами, Шелл попросил меня включить свет и задуть свечу.
— Он приходит в себя, — сказал Шелл, сидя на корточках рядом с диваном.
Я стоял неподалеку и смотрел, как к Парксу возвращается сознание. Он снова начал звать свою матушку.
— Лежите спокойно, — велел Шелл. — С вами все в порядке. Вы испытали физическое столкновение с вакуумом. Дышите глубже.
Глаза у Паркса были безумные, и весь он пребывал в крайнем волнении. Он скинул ноги с дивана и сел, потирая челюсть.
— Я вас предупреждал, что не следует контактировать с материализованными формами умерших, и теперь вы сами понимаете почему.
— Занавес должен оставаться нетронутым, — изрек я.
Успокоенный Паркс морщился от боли, трогая свой подбородок.
— Я в порядке, — сказал он. — Извините меня — забылся.
Он не мог смотреть в глаза ни Шеллу, ни мне.
— Уиндоу, — сказал он, обращаясь ко мне. — Там в уголке есть бар, возьми бутылку виски и стакан. Пожалуйста, налей мне.
— Онду, ваше превосходительство, — сказал я, направляясь к бару.
Шелл встал и отошел от клиента.
— Моя мать и в смерти не изменилась, — заметил Паркс— Рука у нее по-прежнему тяжелая.
— Это одно из самых удивительных посещений, какие я видел на своем веку, — сказал Шелл.
Я принес Парксу стакан с виски, и он выпил его в три глотка, потом протянул мне и поднялся на нетвердых ногах. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться, и тут он увидел игрушечного медвежонка на столе. Паркс метнулся в ту сторону, чуть не грохнувшись при этом на пол.
— Смотрите, — сказал он, — она оставила это мне. — Он взял медвежонка и прижал к себе, как ребенок. — Знаете, Шелл, я совершенно не помнил этого медвежонка, пока не увидел сегодня, как он витает в воздухе. А увидел — и вспомнил.
— Да, мистер Паркс, так довольно часто бывает. Когда приходит умерший, открываются многие двери.
ВСЯКИЕ ФРИВОЛЬНОСТИ
На дороге, в миле от поворота к дому Паркса, Антоний стащил с себя укрывавшее его одеяло и уселся прямо на заднем сиденье «корда».
— Извини, что мне пришлось вырубить Джорджи, — сказал он, снимая напудренный парик со своей сверкающей головы.
— Это, наверно, было лучшее, что ты мог сделать. — Шелл произнес первые свои слова с тех пор, как мы сели в машину.
Но еще до того, как мы вышли из особняка, я видел: с ним что-то не так. Он даже не шевельнулся, когда Паркс открыл дверь, — это было просто невероятно. Я вспомнил: всего несколькими днями раньше я говорил ему, что он никогда не ошибается, а теперь чувствовал себя неловко, словно это я его сглазил. Впрочем, сам Шелл с презрением отверг бы эту идею.
— Паркс хочет, чтобы мы вернулись как можно скорее, — сообщил я Антонию, чтобы утешить его.
— С этим парнем что-то не в порядке.
— Это еще слабо сказано.
Пока мы ехали, Шелл больше не вымолвил ни слова, а мы с Антонием решили, что и нам тоже лучше помалкивать. Когда мы прибыли домой, босс, ничего не сказав, оставил нас в гостиной и пошел по коридору в Инсектарий.
— Он что — злится на меня? — спросил Антоний.
— Нет, — ответил я. — Я думаю, он недоволен собой.
— А что там случилось? Я только увидел, как Паркс выскочил из дверей, словно пробка из бутылки.
— Стоило ему увидеть тебя в образе старушки, как он сбил меня с ног и пустился к тебе.
— А где же был Шелл?
— Стоял прямо у него за спиной, но так, словно не мог пошевелиться.
— Ох, нехорошо это. — Антоний покачал головой. — Пойду приму ванну — нужно смыть это говно. — Он имел в виду фосфоресцирующий грим, которым мы разукрасили его лицо, шею и руки.
В обычной обстановке я бы отпустил шутку насчет его одеяния, но тут ситуация была из ряда вон. Антоний удалился в свою комнату, а я отправился на поиски Шелла.
Нашел я его в Инсектарии — Шелл сидел за столом среди своих растений и любимых бабочек с колодой для бриджа в руке, а над его головой, словно темная мысль, витала Taygetis echo. Он раз за разом снимал колоду одной рукой. Я сел напротив босса, прекрасно зная, что еще долго не услышу от него ни слова. Я уже видел его в таком состоянии прежде. Шелл раскинул карты веером, потом сложил и легким движением вытащил одну карту, которая — а это был валет пик — неизменно появлялась во всех его трюках. Изящные движения его рук, вспархиванье, мелькание, плавное перемещение карт завораживали.
Когда я уже решил было, что Шелл закругляется, в его свободной руке, словно ниоткуда, возникла еще одна колода. Теперь он работал уже с двумя — обычный картежник настолько легко может управляться только с одной. Он совсем ушел в свои мысли, и я понял, что лучше уж отправиться в кровать. Сон дался мне нелегко в ту ночь, потому что я не мог отделаться от ощущения: что-то у нас неладно.
Я уже подремывал, когда раздался стук. Дверь открылась, пропуская световой конус. По размерам силуэта я понял, что это Антоний. Он вошел и закрыл за собой дверь, в комнате снова стало темно.
— На этот раз я обосрался по-крупному, — сказал он.
— Что случилось?
— Когда я бежал к машине, у меня с головы, наверно, сдуло эту старушечью шляпу. Можешь себе такое представить?
— Я бы на этот счет не стал беспокоиться. Паркс, похоже, такие вещи не сечет. Даже если он ее найдет — решит, что это вроде игрушечного мишки, подарок от матушки.
— Хочется верить. Ну а как там босс?
— Он в клоповнике — забавляется с картами. Может, всю ночь там проторчит.
На следующее утро Шелл появился уже после того, как мы с Антонием позавтракали и вымыли посуду. Он налил себе кофе и присоединился к нам за столом.
— Заспался? — спросил Антоний.
Шелл отрицательно покачал головой.
— Ну что, сговняли мы вчера? — спросил здоровяк.
— Напротив, — ответил Шелл. — Я думаю, мы сымпровизировали как истинные мастера. То, что ты уложил Паркса, на самом деле было гениальным ходом. Мы с Диего запудрили ему мозги. И вообще, все хорошо, что хорошо кончается. Не волнуйся, ты еще сыграешь его матушку.
