Галина Полынская - Агний
- Ну? - Костя смотрел на меня в упор и ждал.
Я отрицательно покачала головой, признавая свое полное поражение. Он вздохнул и вдруг вывалил на меня целый поток нецензурной брани. Я слушала раскрыв рот, а потом он вдруг закатил мне весьма ощутимую оплеуху. В глазах у меня потемнело от злости и не вполне отдавая себе отчет в собственных действиях, я врезала ему кулаком в челюсть. Удар получился на славу и Костя, не удержавшись на ногах, рухнул на пол.
- Ой, - опомнилась я, - тебе не больно?!
- Нет, приятно, - сидя, он растирал пальцами челюсть, - видишь, как это просто? И нечего было раскисать.
Еще немного потренировавшись, мы отправились перекусить. Не глядя на меня, Варвара Сергеевна накрыла на стол и собиралась было выйти, но Костя, помешивая кофе в своей чашке, неожиданно сказал:
- Варвара Сергеевна, можете нас поздравить. Я сделал Лере предложение и она согласилась выйти за меня замуж.
Оторопела не только Варвара Сергеевна, но и я, потому что никакого предложения в мой адрес не поступало. Костя оторвался от созерцания кофе и посмотрел на Варвару Сергеевну равнодушным взглядом. Взгляд этот она не выдержала и, перекладывая с места на место салфетки, невнятно пробормотала поздравления. Есть мне перехотелось. Замуж я не собиралась, тем более за Костю. Такой человек, как он способен был легко поработить и растоптать любую личность. А, становиться предметом мебели в роскошных апартаментах, причем предметом, сделанным руками его папы, мне совсем не хотелось.
- Завтра подадим заявление, - сообщил Костя, попивая кофе.
- Мне нужно время, - твердо сказала я.
- Сколько?
- Не знаю!
- Хорошо, - пожал он плечами, - я не буду тебя торопить. Когда надумаешь, скажи.
Ужас какой-то. Отодвинув нетронутую тарелку, я ушла к себе в комнату и закрыла дверь на замок. На душе у меня было невероятно скверно. Я позвонила Вовке, но к телефону никто не подходил и мне показалось, что я одна в целом свете...
На следующий день Николай Николаевич вернулся со своего симпозиума в приподнятом настроении и в дурацкой клетчатой шляпе, которую ему подарило какое-то лондонское светило медицины. Скорее всего, Варвара Сергеевна моментально посвятила его в брачные намерения сыночка и настроение у Николая Николаевича резко прокисло. Он собственной персоной заявился ко мне в комнату, где я безуспешно пыталась дозвониться до Колоскова.
- Мне нужно поговорить с вами, Лера, - сказал он тоном, сухим, как двухнедельная корка хлеба.
- Конечно, - вежливо кивнула я.
- Я узнал, что Костя, м-м-м... в некотором роде... сделал вам предложение?
Я опять кивнула, внутренне закипая.
- Вы беременны?
- Нет, - я в упор смотрела ему в глаза, удивляясь тому, насколько же я терпеть не могу эту семью. - Вы можете не беспокоиться, Николай Николаевич, я за Костю не собираюсь выходить замуж, - и добавила, не дожидаясь, пока он начнет предлагать мне деньги, чтобы я оставила в покое его чадо: - Мы закончим тренировки и я немедленно уеду от вас.
Он молча кивнул и так же молча убрался из комнаты. Чудные, чудные люди!
Ближе к вечеру Костя сообщил мне, что к ним приезжают гости и не взирая ни на какие мои возражения, положил на кровать превосходное черное платье и коробку с туфлями. Скрипя зубами от злости, я решила в последний раз порадовать семейство Калугиных своим светлым обществом и покинуть их дом на следующий же день. Длинное шелковое платье превосходно сидело на мне, облегая талию, бедра и свободными складками ниспадая почти до пят. Я надела черные шпильки, распустила волосы и тщательно накрасившись пошла в бело-голубую гостиную, в которой великие Калугины принимали своих, должно быть, не менее великих гостей.
Дверь в ярко освещенную гостиную была распахнута настежь, я вошла и застыла пороге. За уставленным хрусталем столом, восседал Владимир Михайлович собственной персоной, только на этот раз одет он был в темно-серый, а не в зеленый костюм.
Глава девятая.
Увидев меня, Костя соизволил подняться, подойти и протянуть мне руку.
- Познакомьтесь, - сказал он - это моя невеста Ва...
- Валентина, - перебила я, приходя в сознание. Я посмотрела Косте в глаза, надеясь, что он поймет немую просьбу и не назовет моего настоящего имени. Костя едва заметно кивнул, хотя явно не понял, в чем дело. Он подвел меня к столу где рядом с Владимиром Михайловичем восседала солидная дама в немыслимом фиолетовом туалете.
- Владимир Михайлович Куралов, - сказал Костя, - его супруга Елена Станиславовна Куралова.
- Очень приятно, - улыбнулась я, стараясь взять себя в руки. Присев за стол, напротив г-на Куралова, я снова почувствовала знакомый дорогой запах, исходивший от него. Взгляд Владимира Михайловича цепко скользнул по мне, на мгновение задержавшись на вырезе платья, и он растянул губы в улыбку.
- Мои искренние поздравления, Костя, - сказал мерзавец, - божественной красоты девушка, ты счастливчик.
- Спасибо, - с равнодушной вежливостью сказал "счастливчик".
- Привез я из Лондона уникальный коньяк, - сказал Николай Николаевич, - предлагаю отведать.
- Предложение принято! - Владимир Михайлович повернулся к неподвижно сидевшей супруге. - Дорогая, ты коньяк будешь или вино?
- Вино, - ответила дорогая, бесцветными глазами рассматривая вазу на столе. Она рассматривала именно вазу, а не цветы в ней.
- Еленочка не пьет крепких напитков, - Владимир Михайлович ловко открыл бутылку французского вина, Николай Николаевич отвинтил коньячную крышку, а Костя догадался поинтересоваться, что же буду пить я. Я выбрала коньяк, он мне был просто необходим. Дружно выпили, быстро слопали все что было на столе и повели ничего не значащие беседы. Еленочка в разговорах не участвовала, она скользила рыбьим взглядом по интерьеру гостиной и курила одну за другой длинные черные сигареты. Я пару раз пыталась с нею заговорить, но она отделывалась какими-то общими тусклыми фразами, и я прекратила свои попытки. Улучив момент, я прошептала Косте на ухо:
- Давай выйдем на минуту, а?
Он кивнул, поднялся и, извинившись, повел меня на выход. Мы прошли на кухню, я вытащила из холодильника початую бутылку мартини и налила себе полный бокал.
- Что случилось? - он сложил руки на облаченной в пиджак от Кардена груди и прислонился к дверному косяку.
- Костя, - я сделала большой глоток, - этот Владимир Михайлович, чем он занимается? Где работает?
- Он подполковник КГБ, а что?
- Да так, ничего, просто интересно стало, - я допила мартини. Пойдем?
Мы вернулись в гостиную. Коньяк уже прикончили и Николай Николаевич распечатывал следующую бутылку.
- Ребята, - сказал Николай Николаевич, - на выходных Владимир Михайлович всех нас приглашает к себе на дачу, у них с Еленой Станиславовной юбилей - тридцать лет семейной жизни!
- Поздравляем! - ослепительно улыбнувшись сказала я, - Мы обязательно, непременно приедем!
Николай Николаевич посмотрел на меня слегка недоуменно. В моей душе все ликовало, о таком сумасшедшем везении я даже и не мечтала. До выходных оставалось три дня и за это время мне надо было приобрести фотоаппарат, диктофон и пистолет. Я была так счастлива, что даже Елена Станиславовна показалась мне милой и красивой. Мне очень захотелось сделать ей какой-нибудь комплимент, но за весь вечер я так и не придумала, какой именно.
Ближе к одиннадцати вечера они засобирались, распрощались и уехали. Прихватив с собой остатки коньяка, я закрылась в своей комнате и снова позвонила Вовке. На этот раз он оказался дома. Сославшись на нетелефонный разговор, я попросила его встретиться со мной у метро. Вовка согласился. Я не знала, слушает ли кто-нибудь наш разговор по параллельному, поэтому быстренько попрощалась и повесила трубку. Настроение было хоть куда! Переодевшись в пижаму, я завалилась в кровать и, попивая коньяк, принялась обдумывать план действий. Пару раз в дверь стучал Костя, но я не открыла.
Не взирая на уникальность лондонского коньяка, похмелье после него было такое, словно я весь вечер пила дешевую водку. Немилосердно тошнило, голова разламывалась, и при каждом движении в глазах темнело. Приняв душ, я оделась и пошла поискать аспирин или любое средство от похмелья. На кухне за столом сидел Николай Николаевич и трясущимися руками бросал в стакан с водой большие плоские таблетки.
- Доброе утро, - сказала я.
- Доброе, - дождавшись, пока таблетки с шипением растворятся, он залпом выпил воду. Видать и ему заграничный коньячок не пошел. Я сделала себе такую же шипучую смесь и сообщила, что мне надо ненадолго уйти. Озабоченный своим состоянием, Николай Николаевич кивнул, сказав, что дома кто-нибудь да будет, так что дверь мне откроют.
Я быстро собралась и радуясь, что мне не встретился Костя, вышла на улицу. Я так давно не была на свежем воздухе, что голова закружилась и даже перехватило дыхание от морозного воздуха и пронзительного запаха свежего снега.
