Лариса Захарова - Браслет иранской бирюзы
На пуфе, подперев голову руками, сидела худенькая женщина, закутанная в махровый халат. Она медленно подняла к нему лицо.
— Здравствуйте,. Инна Аркадьевна. Полковник Быков, Вячеслав Иванович.
— Вы будете меня допрашивать сейчас или увезете,— обреченно спросила она.— Все решили, что это я, и больше некому...
— Вот глупость! Просто люди начитались детективов... Маму свою простите, хотя она и не права. К тому же нужно войти в ее положение. Она что, хотела продать браслет?
— Да, за долги,— ответила Инна.— Мама заняла большую сумму, надеясь именно, на этот бирюзовый гарнитур. Шубу из настоящего леопарда она продала, чтобы купить вот эту спальню...
— А у меня дома такая же — «Режанс»...
Инна усмехнулась:
— Только вы, наверное, покупали ее до повышения цен.
— Да, конечно... Кем вы работаете, Инна Аркадьевна?
— Я инженер-программист в НИИ. Честно говоря, в этот район мы переехали, чтобы мне не тратить на дорогу два часа в один конец. Мы раньше у Выставки жили. А вообще я не хотела меняться.
— Почему?
— Ответ повлияет на успех розыска?
— Нет, но... Люди обычно руководствуются чисто практическими соображениями. Многие бы хотели иметь такую квартиру. Эта квартира ведь ваша. Ваша и вашего мужа.
— Эта квартира моей мамы, и долго еще будет принадлежать ей,— подчеркнуто твердо произнесла Инна.
«Так... она не кривит душой. Мораль: к браслету и другим драгоценностям она тоже относится как к вещам сугубо материнским, твердо зная, что мать может поступать с ними как угодно — хранить, носить, продавать, дарить... Такое не сыграешь».
— Значит, инициатором обмена была ваша мама? — снова задал вопрос Быков.— Она мудра.
— Мама вообще очень умная и практичная женщина.
— Кем же она работала за рубежом? — поинтересовался Быков, предполагая, что Соколова занимала достаточно высокий пост.
— Иномашинисткой в торгпредстве... Печатала тексты на иностранных языках... Одно время была личным секретарем торгпреда Степанкова. Иногда выполняла обязанности переводчика. Тогда было неважно со специалистами. А ее с детства тетушки учили...
— А потом мама вышла замуж за Альберта Петровича,— попытался продолжить за Инну Быков, все еще отыскивая источник высокого благосостояния семьи.
— Нет. Альберт Петрович старый мамин...— Инна на секунду замялась,— друг.— И вдруг глянула с вызовом.
«Что, поздняя материнская любовь не нравится замужней дочери? А Соколова, оказывается, жила одна,— подвел маленький итог Быков,— и самостоятельно заработала на все, что я здесь вижу. Любопытный парадокс: машинистка там и машинистка здесь... Разительный контраст. Несоизмеримый результат трудовой деятельности. По сути, при равном труде. В чем же дело? В тех отчислениях, что идут на сберкнижку? Это отчисления заработной платы, соответствующей установленным ставкам. Разница в валютных курсах? Но там тоже надо есть, пить, одеваться... Спекуляция заграничным дефицитом? Скорее всего. Интересно, наши ведущие юристы, размышляя над вопросом, что считать нетрудовыми доходами, при подготовке Указа по борьбе с ними учли вот эту частность? Надо расспросить гостей, пусть расскажут о житье-бытье Соколовой за границей. Они там сейчас такие раскаленные все, невольно раскроются... Адмирал? Но может быть, и адмирал сыграл определенную роль в накоплениях? Или наследство? Тех же тетушек... Любят у нас ссылаться на наследство».
— Мне сказали, Инна Аркадьевна, в доме произошел скандал. Якобы вы его виновница.
— Виновата,— вздохнула Инна.— Было. Не знаю, как вам объяснить. Долгая история...
— У нас есть время. Это связано с вашим нежеланием съезжаться?
— В какой-то степени. Но дело не в этом. Понимаете... Люди, которые тут собрались... Я их плохо знаю, хотя это старая мамина компания, но мы всегда жили с ней раздельно... И все они как сговорилась доказать, что родители — всё, а мы, дети, ничто. Я никогда еще не попадала под такой обстрел. И я не позволю нас с Витей унижать.— По лицу Инны неожиданно потекли слезы.
— Проблема отцов и детей слишком стара, к ней следует относиться философски,— заметил Быков.
— Но они явно хотели подчеркнуть нашу ничтожность,— Быков удивился: только что слезы градом, и вдруг такое холодное презрение в голосе.— Конечно, мы с Витей такую квартиру не подняли бы, да и зачем нам эта роскошь? А на приличную обстановку вполне сами бы смогли заработать. Я брала бы чертежную работу. Виктор — сверхурочную...
— Где работает ваш муж?
— Механиком в гараже, в крупном автохозяйстве. Окончил автодорожный техникум, его ценят. Виктор очень хороший человек..
— Я рад, что вы его любите.
— Я не о том... Мама не захотела ждать, когда мы с Виктором сможем обставить квартиру, вот в чем дело. Ей все нужно было сразу. И началось... Шубу продала, в долги влезла... Под бирюзу набрала денег у нескольких человек! Мне с самого начала все это не нравилось.
— Извините, Инна Аркадьевна, но мне всегда казалось, что бирюза не драгоценный камень, как, скажем, и малахит.
— Если уральская бирюза, то да. А вот иранская...— драгоценный камень наравне с цветными корундами, рубином, изумрудом. И только иранскую бирюзу оправляют в золото.
— Спасибо за справку, не знал. А откуда знаете вы? Интересовались, ходили оценивать?
— Что вы? — Инна даже отпрянула от следователя.— Я к маминым вещам не прикасалась... Об этом она сама мне рассказывала.
— И она вам сказала, сколько стоит весь гарнитур?
— Мама утверждает, что тысяч сорок. Для меня это звучит как четыре тысячи, так же невообразимо много. Мама решила, что я спрятала в отместку... Зачем? — Инна пожала плечами.— Я никогда ни на что не претендовала, поверьте... Мы с Витей жили вполне обеспечено. Отыгрывать обратно? А как расплачиваться с мамой? По чести говоря — эта спальня тоже ее.
— А ведь вы, Инна Аркадьевна, боитесь не столько финансовой, сколько моральной зависимости...
— Да, муж это называет кабалой. Он говорит, что принимать все это для него унизительно. Виктор сам смог бы заработать.
— Ну, а коль денег нет, можно и поскромнее жить? Однако ваша мама...
— Хозяин — барин,— Инна посмотрела холодно.
— Прежде чем я задам ей ряд вопросов, я должен знать одну тонкую вещь: друг вашей мамы помогал ей материально?
Инна пожала плечами.
— Да, конечно, о таких вещах не говорят и с дочерью,— понял Быков свою бестактность.— Ну, а вы как считаете, кто мог взять вещь?
— Не представляю. Альберт Петрович утверждает, что бирюза в доме. Спросите его, почему у него сложилось такое впечатление. Лично я никого не подозреваю.
«Нет, это не Инна. Слишком щепетильна, дотошно подсчитывает каждый потраченный матерью рубль. Она не могла взять бирюзу, которая должна покрыть долг, не могла»,— решил для себя Быков, поднялся и пошел к гостям.
— Я обращаюсь ко всем присутствующим,— начал он,— расскажите, кто как сюда добирался?
— Мы с женой,— сказал Петухов,— на личной машине, У нас уговор: если я в гостях выпью, машину ведет Аня, она, как стеклышко... Хотите осмотреть «Волгу»? Из окошка видна...— Петухов подошел к окну и поманил Быкова,— вот стоит, серенькая лошадка... В экспортном исполнении. Возьмите ключики. Я трудовой человек, шофер. На чужое не зарюсь, за что и ценили. И если купил «Волгу», много лет отышачив за кордоном, то исключительно за счет жестокой экономии, главным образом на питании. Не думайте, житуха за бугром совсем не рай, как думают некоторые, особенно если хочешь что-то сколотить.
«Вот и все твои «дипломаты»,— мысленно сказал Быков Сиволодскому,— это, браток ты мой, техперсонал. За исключением адмирала, которого занесла в этот круг не общность взглядов и интересов, а совсем другое».
Ключи от машины Быков у Петухова не взял, но посмотрел на него внимательно. Тот, однако, не смутился, не занервничал, не засуетился. «Сиволодский, пожалуй, прав, что Петуховы активничали в поиске бирюзы больше остальных,— подумал Быков,— Почему «цыганочку» он танцевал в коридоре без зрителей?»
— А как вы сюда добирались? — спросил Быков Попова.
— На автобусе, у Речного вокзала мы живем, удобно пятьсот тридцать третьим добираться от дома до дома...— старый человек глядел устало и печально.— Все вместе приехали. Костя с Наташей у нас ночевали.
— Вы? — вопрос к молодому человеку с фотоальбомом.
— Пешком пришел. Мне совсем рядом. Я в тринадцатом доме живу.
Быков повернулся к Майоровой:
— Как вы добирались?
— На такси.
— Номер не запомнили, автопарк, приметы водителя?
Женщина задумалась.
— Нет, я сзади сидела. Шофер был в летней кепочке, пляжной, что-то на ней написано, нарисовано, яхта, что ли... Лица не видела.
— По-моему,— задумчиво проговорил ее муж,— автопарк тот, что на Войковской или на Волоколамке. Обедать ехал, ему было по пути.— Но при чем тут такси? — Майоров пожал плечами.— Мы, товарищ полковник, люди трудовые, Я всю войну с полевой кухней прошел. Меня государство за исключительную честность на работу за границу направило. Знали, Петя Майоров в жизни государственного куска в личную кастрюлю не положит...
